Дополнительный цвет к оранжевому - синий,
единственный пассивный первичный цвет. Однако
пассивность синего цвета имеет весьма позитивную
природу, качество космической потенциальности, ко-
торое не следует смешивать с растительной пассивно-
" зеленого цвета. Синий, особенно глубокий си-
" "вет, ассоциируется с глубиной и чистотой прост-
" единством и беспредельностью универсума,
"ьной потенциальной основой всего сущего.
ЇЇУ он является символом метафизической пус-
"ты или полноты-пустоты (шуньята) в Буддизме и
89
символом Вишну и Кришны, божественных воплоще
ний универсальной реальности, в индуизме. Значений
синего цвета в христианской символике связано с тем
что он ассоциируется с Мадонной, Универсально
(Всеобщей) Матерью, чью всеохватывающую универ
сальность символизирует глубокий синий цвет ее ман1
тии, в противовес ее одеянию под мантией, имеюще
му глубокий красный цвет, что выражает теплоту мате
ринской любви.
Красный и зеленый - это преимущественно цвет
телесной близости жизни в ее теплокровном и растит
тельном аспектах. Они символизируют творческие си
лы в неорганическом и органическом физическом ми
ре. На психическом уровне они символизируют ощу
щение (эмоцию, страстное желание или устремление
экстаз) и жизненную гармонию (мирность, ненасиль
ственность, приспособляемость). В зависимости о
преобладания того или иного из его компонентов
(желтого и синего) зеленый цвет приближается к вы-1
соко одухотворенному или глубоко мистическому вы-1
ражению. Однако в данном контексте мы хотим orpal
ничиться только основными принципами и возмож
ными руководящими линиями, относящимися 1
смыслу и взаимоотношению цветов и соответствую
щих им абстрактных стереометрических форм. Мь
должны помнить, что имеем дело не с чисто научт
определенными отношениями и интерпретациями, а
подходом, который в равной мере зависит от интуй
тивных и, следовательно, по преимуществу субъек1
тивных оценок.
Третий пассивный цвет -фиолетовый, по-види
мому, является самым трудным, потому что он являе1
ся самым сложным и многоликим цветом, таким )>
многоликим, как и сфера. В нем сочетается наиболе
интенсивный активный цвет красный с самым пас
сивным синим. Ему присуще огромное внутренне
напряжение, тенденция к трансформации (аспек
Шивы в индуизме), даже к растворению, к внутренне
му движению и борьбе. Значителен тот факт, что э
цвет появился в искусстве самым последним. Он 61
90
неизвестен первобытному человеку и не был в упо-
треблении у древних греков. В христианской символи-
ке это цвет духовного страдания, Страстей господних.
Сфера, полностью покоящаяся в самой себе, - си-
ний, и в то же самое время имеющая наибольшую по-
движность, - красный, следовательно, занимает по-
ложение, аналогичное положению фиолетового в цве-
товой гамме. Поэтому сферический конус как актив-
ный аналог сферы занимает положение активного
цвета, дополнительного к фиолетовому, т.е. желтого.
Цилиндр с его виртуально бесконечной осью ус-
тойчивости, сравнимой с объединяющим космичес-
ким законом, соответствует стабильности и спокойно-
му единству синего цвета. Промежуточное положение
цилиндра между двумя другими принципами формы
подчеркивает его центральный и унифицированный
характер; его активной разновидностью является ко-
нус, которому соответствует оранжевый цвет - актив-
ный цвет, дополнительным к синему.
Физическая активность пирамиды соответствует
физической активности красного цвета, вто время как
инертность и сопротивление куба, в котором единст-
венно мыслимое движение - это протяжение, связа-
ны с физической пассивностью зеленого цвета.
Разумеется, этот параллелизм междуформами и
цветами, который был предметом моего медитацион-
ного опытам воплотился в трех абстрактных компози-
циях. не исчерпывает связи между формами и цвета-
ми: фактически это только один из бесчисленных ас-
пектов космической реальности, которая имеет столь-
ко граней, сколько есть сознательных индивидуумов.
ЛАМА АНАГАРИКА ГОВИНДА. Творческая медитация
и многомерное сознание. - М., 1993, с. 137-153.
Т.Д. ЧЕРНЫШЕВА
ФАНТАСТИКА И СОВРЕМЕННОЕ
НАТУРФИЛОСОФСКОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО
То, что миф не кончается ранним детством челове-
чества, а сопровождает его и в более зрелом возрасте,
ни у кого уже не вызывает возражений. ЕщеА.Н. Ве-
селовский писал, что <мифический процесс присущ
человеческой природе, как всякое другое психологи-
ческое отправление. Как в былые времена он произвел!
богатства языка и натуралистического мифа, так он""
продолжает творить и в века позднейшие на других
почвах, отправляясь уже не от первичных впечатлений
и непосредственного знания, а от того богатства объ-
ективного знания, которое накопилось в человечестве
веками>.
Те или иные мифы живут в сложном общественной
организме всегда, но бывают эпохи особенно актив-
ные в этом плане, эпохи переломные, эпохи сдвигов,
коренной перестройки массового сознания, когда ме-1
няются самые широкие представления о мире и воз-
никает необходимость смены <мифологической пара-1
дигмы>, построения новой картины мира, а не просто
подновления старой. В обозримой истории А.Н. Bece-j
ловский выделяет две эпохи <великого мифического
творчества> - одна из них теряется в дописьменных1
языческих временах, другая относится к средним ве-
кам, когда массовым сознанием осваивалась новая?.
христианская монотеистическая религия, создавалась
новая модель мира и возникали новые мифы.
Волею судеб нам довелось быть современниками
третьей великой эпохи мифотворчества, поскольку мы1
живем в особенное время. Ведь наш XX век так богат
потрясениями и коренными сдвигами, революциями
всех родов - и социальными, и научными, и техниче-
скими, - что всякие попытки найти какие-то аналоги
нашей эпохи в прошлом человечества и тем самым по-
ставить ее в ряд других, уже известных явлений обре-
92
"gi на провал. Эти сопоставления не соответствуют
тем сдвигам и переменам, которые переживает XX в.
При всей значимости и грандиозности НТР последняя
является лишь частью другого, куда более обширного
процесса, который мы просто пока не в состоянии ох-
ватить взглядом. Наиболее явные признаки этого про-
цесса, на наш взгляд, -ускорение темпов социального
и научно-технического прогресса человечества и вы-
ход в космос. В обозримой истории вряд ли удастся
найти такое время, когда кардинальные социальные
сдвиги потрясали бы всю планету, а самая планета
Земля воспринималась не только как обитель челове-
чества, но и как часть бесконечно более великого це-
лого - Вселенной, Космоса. Не было и такой эпохи,
когда бы будущее так стремительно надвигалось на че-
ловека, так вторгалось в настоящее, как в наши дни.
На Западе существует термин <футурошок>, или
<шок перед лицом будущего>. Ввел его в 1965 г. в од-
ной из своих статей Олвин Тоффлер, а в 1970 г. в Анг-
лии вышла его книга с таким же названием, которая в
1974 г. была переиздана. Автор говорит там об опасно-
сти быстрых перемен, которые тяжело ложатся на
психику человека, привыкшую к куда более медлен-
ным темпам развития. О. Тоффлер считает, что <шок
перед лицом будущего> не потенциальная опасность,
а реальная болезнь, от которой уже страдают многие.
<Мы говорим о необходимости адаптации, но не зна-
ем, как это делается, так как у нас нет даже теории
адаптации>, - сетует автор. Следует подчеркнуть, что
современное мифотворчество связано с определенны-
ми мировоззренческими позициями. Они социально
детерминированы, а не автономны.
Сразу считаем нужным также оговориться, что речь
в данном случае идет не о политическом мифе совре-
менности, который подчас специально фабрикуется в
целях политической борьбы и сплошь и рядом реак-
ционен по своему существу. Мы имеем в виду такой
натурфилософский миф современности, рождение
которого предчувствовал еще Шеллинг, когда писал о
новом мифе, возникающем на основе естественных
93
наук и философии, на основе <высшей умозрительно
физики>. Однако для серьезного разговора о совр
менном мифе исследователю приходится преодолев
некую инерцию мышления.
К древнему мифу наши современники относятся
оттенком умиления - ведь он пришел из далекого де
ства человечества, а все, что связано с детством, всегд
трогает наши сердца. К современному миру отношу
ние далеко не столь доброжелательное. Причин том
несколько.
Во-первых, миф обычно соотносится с верой ил>
как пишет А. Дорошевич, <миф... соответствует стру
туре сознания, принципиально нацеленного на всяку
веру>, а мы давно уже поклоняемся не вере, а знании
Во-вторых, с понятием <миф> тесно срослось пред
ставление о ложной модели мира, ложной картин
действительности, и мифы в сознании широкой пуС
лики зачастую приравниваются к религии, уравнивг
ются с религиозным миросозерцанием.
Но сложность в том, что, как бы мы ни гордилис
знанием и не бранили веру, без веры люди пока обой
тись не могут, особенно когда речь идет о массовом ее
знании. Вера совсем не обязательно связана с религи
ей, существуют и безрелигиозные формы веры. 4
Ведь многие истины обыденное сознание принич
мает из рук науки на веру; доказать или проверить и;
рядовой человек, не ориентированный в той или ино1
отрасли знаний, просто не в состоянии. Ему тольк
кажется, что он знает, на самом деле он верит. И бе
такой формы веры не обойтись хотя бы потому, что н
каком-то уровне массовое сознание должно осваивав
знания, добытые учеными, без этого невозможен про
гресс общества в целом, а на этом пути знания неиз
бежно превращаются в веру, а научные факты, кo
цепции подвергаются мифологизации.
Что же касается мнения о неизбежной лoжнoc
модели мира, созданной в мифе, то здесь нелиоп-
вспомнить, что при всей ложности древних мифов
точнее, картины мира, в них нарисованной, она был
величайшим достоянием общества. Человеку и обще
94
gy жизненно необходим целостный и понятный ему
раз мира. Без этого человек не может существовать.
массовому сознанию далеко не всегда оказывается
постума сложная картина мира, созданная учеными,
кроме того, в последней немало белых пятен. В этих
случаях на помощь приходит воображение, суждение
по аналогии с уже известным и создается целостное,
образное представление о мире, может быть, и не сов-
сем соответствующее научным данным, подающее че-
ловеческому духу приют. Ведь даже строгая наука, ког-
да она еще далека от точного знания о каком-то явле-
нии, создает гипотезы, предположения, которые тоже
зачастую оказываются ложными. Это общее свойство
творческого сознания человека.
И создание мифов - творчество в самом высоком
понимании этого слова. Ведь жизнь мифа - сложный
процесс. Можно сказать, что религия, канонизируя
мифы, как бы <обездвиживает> их, в религии мифо-
творчество умирает, остается только мертвая, непо-
движная модель действительности. К. Кодуэлл, напри-
мер, видит в религии <окостеневшую> мифологию и
подчеркивает как раз творческую сущность последней.
Современный натурфилософский миф рождается
не в сфере религиозного мышления, хотя в отдельных
случаях и может быть использован служителями куль-
та, - ведь они и научные данные пытаются использо-
вать в своих-целях. Обслуживает же такой миф массо-
вое сознание, поэтому он заслуживает не только отри-
цания и разоблачения, но и внимательного изучения,
во всяком случае, отрицательная качественная оценка
не должна заменять собою исследование явления.
При попытке разобраться в существе современного
мифа перед исследователем встает целый лес вопро-
сов. Вот хотя бы некоторые из них: сохранились ли ос-
новы - психологические, гносеологические, соци-
альные - для рождения натурфилософского мифа в
наши дни; что общего между ним и древним мифом и
в чем различия; зачем нужен людям, обществу этот
новый миф или от него только вред; как и кем он со-
здается?
95
Каждый из этих вопросов требует обстоятельного t
серьезного разговора, ответить на все эти вопросы i
небольшой статье невозможно. Поэтому пoпpoбуe
сосредоточиться на последнем, хотя бы потому, что oi
наиболее конкретен.
В свое время Шеллинг, предвидя рождение новогсД
мифа, задавался вопросом: <Как же может возникнут
эта новая мифология в качестве измышления не одно-1
го какого-нибудь отдельного поэта, но в результате ра
боты целого поколения, которое представит как бьв
единую творческую личность?> ]
Как видим, Шеллинга смущало то обстоятельство
что мифотворчество коллективно по своей природе. У
мифа нет автора, поэтому автором его считается весь
народ. Как же быть с мифом в эпоху, когда существует
авторское право? Можно ли говорить о мифотворче-1
стве, когда мы сталкиваемся с догадкой, гипотезой
или художественным образом? Ведь у каждой догадки,
идеи есть автор.
Дело в том, что, когда мы говорим о коллективное
творчестве народа, это, как нам кажется, не более че
метафора. Творчество в своих истоках всегда индиви
дуально. Просто в дошедших до нас мифах, преданиях
уже не различимы те бесчисленные преобразования
коррективы, добавления, которые вносились безьИ
мянными рассказчиками на протяжении многих ве
ков, как неразличим и первый толчок, первое <слово>
легшее в основу предания, сказки, мифа. Говоря
коллективности и безымянности мифа, мы имеем
виду скорее результат, продукт мифотворчества, а н
процесс его. Так, в наши дни С. Лем называет устоит
чивое и вовсе не соответствующее истине представлен
ние о древности марсианской цивилизации и о моле
дости разума планеты Венеры таким коллективным
безымянным мифом. Но ведь этот миф был когда-т
чьей-то гипотезой, предположением. Современны
мифы рождаются у нас на глазах, поэтому при рази
воре о них нельзя пренебречь любой индивидуальн(
догадкой или фантазией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98