Сила такой пары много больше,
чем сумма сил двух отдельных людей.
Я уверен в том, что в психотерапии трудно устанавливать постоянную наибо-
лее конструктивную межличностную дистанцию. Должна быть свобода входа и
выхода из психотерапевтического союза, без фиксации в каждой позиции, что
оставляет семье свободу моделирования честных партнерских отношений. Веро-
ятно, это важно для обоих психотерапевтов и как возможность личностного роста.
Если психотерапевт <растет>, пациент может сдвинуть вверх его <планку>.
Семейная психотерапия после психотерапии один-на-один.
Если коллега, проработав с пациентом в течение некоторого времени, прихо-
дит к убеждению, что необходимо привлечь супруга (супругу), он присылает его
(ее) ко мне для нескольких сеансов, а затем мы вчетвером продолжаем психоте-
рапию, включив в нее детей (с самого начала или через некоторое время). В тех
случаях, когда я по глупости полагал, что могу войти во взаимодействие с супру-
гом, который не является моим пациентом, уже на начальной стадии работы вчет-
вером, оказывалось, что это неэффективно. Мои отношения с психотерапевтом и
его отношения с его пациентом заставляли супруга (супругу) пациента чувство-
вать себя совершенно изолированным. Когда психотерапевт, участвующий в один-
на-один психотерапии, убеждается, что процесс должен быть изменен и что необ-
ходимо привлечь супруга (супругу), и помещает его (ее) в уже существующую
систему отношений, он напрашивается на проблемы.
Чтобы не дать кому-нибудь повода объявить меня противником психотерапии
один-на-один, мне хотелось бы изложить мое понимание того, когда она наиболее
ценна. Психотерапия индивидуума может быть определена как лечение семейного
<козла отпущения>. Даже если в семье все умерли или абсолютно недоступны,
психологическое заболевание в большой степени есть результат принятия роли.
Как сказал Марк Твен: <Городской пьяница - это выбранная позиция>. Я пола-
гаю, что психическое нездоровье - это тоже выбранная позиция. Это положение
вынуждает меня начинать психотерапию с любой системы, которая только доступ-
на. Я знаю, что в тех случаях, когда я думал, что невозможно заполучить маму,
папу, бабушку, дедушку, тетю, дядю, сестру или брата, я делал ошибку. Если я гово-
рил, что это важно, и просил <козла отпущения> это организовать, это получалось,
и очень легко. Более того, это всегда дарало хорошие результаты. Если вся семья
мобилизовывалась и вовлекалась в психотерапию, то именно она, в большей сте-
пени, чем <козел отпущения>, становилась центром психотерапии. Становилось
возможным осуществлять большое число вариантов лечения.
Работа с системой подразумевает разрешение основных компонентов трево-
ги каждого из членов подгрупп, триад и межличностных взаимоотношений Е
диадах. Затем уместна реконструктивная интрапсихическая хирургия для одно
го и для всех. Финальная стадия семейной психотерапии перед началом психо
Глава 4
История развития семейной психотерапии...
терапии один-на-один - это обыкновенное разрешение взаимоотношений между
супругами. Вопрос: <Когда она уместна?> подобен вопросу: <Как далеко должен
идти учитель музыки с отдельным учеником?>. Благодаря своему таланту, рабо-
тоспособности и желанию работать некоторые ученики могут стать концертиру-
ющими пианистами. Не каждый может принять те характерологические преоб-
разования, которые являются результатом экстенсивной, индивидуальной психо-
терапии, но я уверен, что возможность этого во многом определяется предшест-
вующей психотерапией семьи.
С точки зрения техники мне кажется разумным переключаться на индивиду-
альную психотерапию, когда семейная психотерапия прервана или потерпела не-
удачу. Если же все члены семьи хотят идти дальше, каждый должен принять
решение независимо от психотерапевта и без его рекомендации>.
Прочесе лечения
<Мне кажется, что вопрос о диагнозе семьи и описание развития патологии
в семье не так важен, как процесс лечения.
Мне представляется, что изменения начинают происходить, когда семейная
команда перестает стараться. Кто-то должен поставить критический вопрос: что
может предложить психотерапевт? Не вдаваясь в детали, хочу отметить, что наи-
более важны те моменты, когда мы не прикладываем усилий, чтобы быть полез-
ными. Возможно, наибольшим вкладом психотерапевта является просто его вера
в жизнь. Том Малоне сказал одному пациенту: <Не злитесь на меня, я не стара-
юсь вам "помочь>. Сама по себе позиция <над пациентом> (желание <помочь>)
деструктивна. Впрочем, эта позиция правительства США оказалась продуктивной
в отношении правительств других стран>.
Карл Витикер и Август Напир написали эти слова в 1978 г., когда мир был
дихотомически разделен на две силы - <добра> и <зла>, и в то время они, воз-
можно, и были верными. В 90-е гг. XX в. эта аналогия психотерапии и политики
США представляется весьма спорной, так как западные политики сейчас в основ-
ном используют в отношении других стран мира позицию <над>.
<Более того, как сказала Барбара Бетз много лет назад, и это, вероятно, правда:
"Динамика психотерапевтического процесса - в личности психотерапевта", или,
цитируя высказывание Дзен: "Вы не можете достичь этого старанием, но вы
можете не стараться">.
Действительно важно, что семейная психотерапия не есть отношения <лич-
ность - личность>, но отношение личности психотерапевта (команды) и систе-
мы, поэтому семейная психотерапия по самой своей природе есть процесс манипу-
ляции и политического маневрирования в большей степени, чем психотерапия
один-на-один. Нет возможности ограничиваться только альтруистическими, благи-
ми намерениями психотерапевта, его искренностью или удовольствием от интим-
ного общения с пациентом - психотерапевт обязан использовать власть в своих
взаимодействиях с семьей и должен быть подготовлен к тщательному манипули-
рованию, чтобы продвигать семью по пути ее роста.
Процесс психотерапии включает в себя четыре фазы:
1) начало лечения;
2) средняя фаза;
3) фаза завершения психотерапии
4) фаза расставания семьи с психотерапевтом.
Фаза 1
Начало лечения
А. Первый контакт
Первой стадией в моей работе с семьей является телефонный звонок. Напри-
мер, мать звонит и говорит: <Я хотела бы, чтобы вы посмотрели моего сына>, или:
<Мой муж в тяжелой депрессии>. Я отвечаю: <Хорошо, почему бы вам не приве-
сти его? А как велика ваша семья?> И независимо от ответа: <Почему бы вам не
прийти всем вместе?> Ее протест (несогласие) может заставить меня отступить и
согласиться видеть только мать и отца или мать и детей на первом интервью, но
я стараюсь сделать совершенно понятным, даже по телефону, что мне необходимо
видеть всю семью и что я просто иду им навстречу, не настаивая, чтобы все
пришли в первый раз. Если раньше семья уже имела опыт психотерапии, семей-
ной или индивидуальной, или психотерапии пары, я буду очень настаивать, чтобы
все присутствовали и в самый первый раз, и могу отказать в интервью, если они
придут не все и кто-либо будет отсутствовать, отправив их домой подумать: дей-
ствительно ли все они нуждаются в помощи, или только часть из них, а часть
будет сопротивляться любому изменению?
Семейная психотерапия - это отчаянный процесс, и я не хочу иметь <забас-
товщиков> с самого начала. Мне нужно добиться полной ясности и показать, чтс
я не заинтересован в начале психотерапии, если не все на моей стороне.
Мое первое интервью направлено на определение <целого>. В той мере, i
какой к семье применима общая теория систем, я использую некоторые ее принци
пы. Обычно я формулирую вопрос широко: <Что с вашей семьей?>, обращаяс:
сначала к отцу, а затем последовательно ко всем членам семьи, включая младши:
детей, стараясь, чтобы они могли отвечать со многих различных точек зрения
Именно так обычно поступают К. Витикер, С. Минухин, К. Хааланд, А. Кур
лин, Д, Г. Барнс и др., имея в виду, что в западном мире отец в семье главньп-
Однако их же опыт показывает, что главными в семье бывают и жены, и други
родственники. Мы в своей практике стараемся определить <заявителя пробл<
мы> и строим отношения с семьей через него.
Я начинаю с отца, потому что он дальше всех стоит от семьи и потому чт
именно он бывает в наибольшей степени склонен увести семью от лечения, есл
у него не получается какого-то контакта с психотерапевтом на ранних фазах.
Глава 4
История развития семейной психотерапии
семьи к объединению через попытку самостоятельно разрешить семейный стресс.
Они говорят: <Все стало лучше>, или: <Мы очень заняты>, или: <Это дорого>, или
<Мэри (<козел отпущения>) ведет себя очень мило>. Я рассматриваю все подоб-
ные заявления как знак, что они хотели бы прекратить лечение и пробовать даль-
ше сами. Я принимаю его очень серьезно, стараюсь не блокировать это стремле-
ние, считая, что оно может быть успешным, но разъясняю, что приму их, если они
захотят вернуться, в любое время: завтра, на следующей неделе, через пять лет. Я
стараюсь не связывать их, хотя это естественная реакция для всех нас, <матерей>,
когда мы боимся, что дети потерпят неудачу.
Этот подход отличается от кризисного психотерапевтического вмешатель-
ства. Я не занимаюсь определением причин кризиса, вмешательством в него и
инициированием его окончания. Я делаю очевидным стремление членов семьи
развиваться самостоятельно и принимаю их импульс порвать со мной как здоро-
вое движение, в которое я верю. Я допускаю, что они будут продолжать развивать-
ся. Я уверен, что бегство семьи в здоровье - это не только защита, но еще и
завуалированная попытка совместно разрешить свои стрессы, которая может быть
выражена разными способами. Например, они могут описать, какими хорошими
помощниками были на этой неделе дети. Психотерапевт может интерпретировать
это сообщение таким образом, что семья ощутит его готовность закончить лече-
ние. Тогда они могут спросить, не собирается ли психотерапевт выкинуть их.
Может быть, они ему наскучили? Необходимо подбодрить их, так как в попытке
действовать самостоятельно они могут объединиться как семейная группа. Закон-
чив лечение, семья может собираться вместе специально или просто продолжать
жить дальше.
Если позже они увидят, что представляют собой группу хаотически организо-
ванных индивидуумов или разобщенных подгрупп, они могут встретиться лицом
к лицу с новым видом отчаяния - отчаянием небытия, отчаянием не-бытия се-
мейным целым. В это время они могут вернуться. Необходимость вернуться в
психотерапию создает не только объединение семейной группы, которого раньше
не было, но также и такое объединение психотерапевтической команды, какого
раньше не было. Этот этап похож на встречу со старыми друзьями и отличается
от предыдущего этапа, как второе свидание отличается от первого. Психотерапев-
ты ощущают большую готовность работать с ними, потому что теперь пришла
семья как целое, а не кто-то один привел всех остальных.
Дети как семейные психотерапевты
На ранних фазах семейной психотерапии дети часто выступают как функцио-
нальные ко-терапевты для родителей. Родители иногда более склонны слушать
детей, чем психотерапевтов (может быть, из-за ощущения вины). А дети в своей
озлобленности и в способности любить более свободны <говорить все как есть>.
Это приводит к своеобразной ситуации, когда дети становятся родителями своим
родителям или, как я иногда шутя говорю им, своими собственными бабушками и
дедушками. Для психотерапевта заманчиво это запрещать, так как возникает ин-
терференция с его собственным функционированием, или протестовать, так как
это ставит детей в неестественное положение. Я хотел бы успокоить вас тем,
что, когда родители становятся более адекватными и у них совершается их соб-
ственный кризис идентификации, они объединяются и сразу возвращают детей в
их изначальное положение. Это установление ощутимой границы между поко-
лениями - очень счастливое событие для семьи, хотя и приводит всех в неко-
торое смятение. Дети внезапно оказываются свободными и могут себе позволить
быть самими собой, и родители могут быть главными в этом семейном разделе-
нии поколений. Более того, когда эта символическая кастрация случается, роди-
тельская группа оказывается в такой позиции, в которой их взаимодействие
друг с другом носит совершенный и психотерапевтический характер, и психоте-
рапия продвигается к своей финальной фазе.
Два психотерапевта как модель
Успеху психотерапии способствует то, насколько естественны в своем вза
имодействии психотерапевты, что проявляется в том, насколько открыто психо
терапевты делятся друг с другом аффектом, возникающим в данный момент
<Эй, это мощная банда. Они не только заставили Джона устроить кражу то
машины, но они также сами спровоцировали депрессию у матери, и даже похоже
что она может совершить суицид>, или: <Гус (Август), неужели мы поскачем н.
новую битву?>, или: <Меня так сильно радуют эти люди, что, наверное, мне пор.
относиться к себе с подозрением, или, может быть, ты мог бы проконтролироват
мои эмоции?> Во-вторых, психотерапевты могут делиться своими мнениями
семье и своей неуверенностью в психотерапевтическом воздействии. Они мс
гут сказать, например): <Знаешь, я не понимаю, почему бы они стали нам дове
рять. Я не доверяю отцу. Он выглядит так, как будто он здесь для того, чтоб]
ездить верхом>.
Для меня важно, чтобы в течение этой фазы психотерапевт старался ка
можно дольше оставаться для семьи странником или гостем. Оказывается, чт
наиболее бесплодно изображать дружественность или профессиональную манер
<умения подойти к больному>, которая оставляет семью в непрерывной настор1
женности. Может быть, это ставит меня самого в небезопасное положение, но
уверен, что лучше не изображать никакой работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116