И искусственное озеро. Мы еще с вами купаться там будем.
— А вы, оказывается, мечтатель?
— Звучит в ваших устах как ругательство.
— Мечтатели бывают и беспочвенные. Такие вызывают у меня жалость. Но вы ведь трезвый реалист, не так ли?
— Давайте лучше о воде. В наших краях бывает и переизбыток воды. Знаете, что такое сель?
— Сель? Понятия не имею!
— Лавина, мощный поток воды, грязи и камней, сметающий все на своем пути. Это очень много воды сразу.
— И это в пустыне?
— В предгорьях. Сели особенно часты весной.
- Почему же вы ничего не рассказываете об этом селе?
Да что, Наталья Петровна? Весной, при определенных условиях, явление это довольно частое, как и возможность стремительного подъема воды в Ленинграде...
— И в этих местах вы хотите, чтоб мы проектировали современный город?
— Места замечательные, богатые. А от селей мы прочными дамбами отгородимся. Городу же они не гро-зят: там и гор поблизости нет — комбинату разве.
- Я обязательно приеду к вам. Не к вам, конечно, лично — в Солнечный. — Наталья Петровна внезапно опять покраснела. Она краснела каждый раз, когда оговаривалась или выдавала неосторожным словом то, ЧТО не хотела выдавать.
Я буду рад, очень рад, — сказал он. — Покажу вам пустыню.
— Ловлю вас на слове.
— Разве вам просто будет уехать?
— В каком смысле? Попов возражать не станет, наоборот.
— Нет, я о другом. Вы говорили: сын, Антошка, трудно вырваться.
— Это ведь запрещенная тема. Мы же уговаривались, Глеб Семенович.
— Простите великодушно. Морозова сказала, глядя в сторону:
— Приятный у меня сегодня вечер, — и добавила неожиданно грустно: — Мне почему-то очень хочется вам понравиться и произвести хорошее впечатление. Меня просто распирает от этого желания... Вы ничего не заметили? Тем лучше. Но с этой минуты запрещенных тем нет, спрашивайте, Глеб Семенович, спрашивайте! Вас интересует мое семейное положение?
— Нет, — сказал Глеб. — Не интересует, Наталья Петровна.
— Странно... Хотя я не думаю, чтобы вы притворялись. Но я скажу. Моему Антошке сейчас одиннадцать. Десять лет он растет без отца. И все эти десять лет он со мной и только со мной. Поэтому я и сидела безвылазно в институте, отказывалась от самых интересных и перспективных командировок. Но все, баста! Парень мой большой, самостоятельный. Я отбираю мать — она уже три года в бабушках у младшей сестры — и еду в пески. Мне интересно все, о чем вы рассказывали. Мне интересна Азия! Я хочу на нее работать! Так, чтобы мне было не стыдно за мои проекты.
— Мне лишь остается сказать: за встречу в Солнечном. Мы будем вас ждать.
Базанов сказал «будем нас ждать», а не «буду вас ждать», и это задело ее. Наталья Петровна решила, что напрасно она разоткровенничалась. Не оттого ли, что он, поведя ее в ресторан, не кинулся нить на брудершафт, не говорил пошлости? Женское чутье ей подсказывало, что она нравится Базанову. Она всем мужчинам нравилась и уже привыкла, принимала это как должное, но никогда не позволяла себе пользоваться этим во всех случаях, кроме одного — когда мужчина начинал нравиться ей. Она была, в сущности, холодная женщина, хотя внезапный порыв имел в се жизни большое значение... Понравился ли ей Базанов? Наталья Петровна, подумав, так и не смогла ответить себе на этот вопрос и просто отмахнулась от него, как от чего-то незначительного. И тут же решила: пора кончать эти разговоры и закруглять весь этот вечер.
— Пойдемте отсюда, — сказала она равнодушно, обычным своим чуть напевным голосом, в котором были и скрытая усталость, и нетерпение, и показная скука.
Придирчиво осмотрев себя, Наталья Петровна щелкнула пудреницей, как бы подводя черту, отделяю-
щую все то, что было с момента их встречи в институте, до этого момента, когда им предстояло расстаться. Краем глаза она посмотрела на Базанова. Глеб сидел спокойный и очень добродушный. Он не обратил никакого внимания ни на ее смятение, ни на ее внезапно возникшую суровость, ни на ее желание уйти из ресторана.
«Не заметил, потому что толстокожий? Или сделал вид, что не заметил, потому что очень тактичен? — мелькнула ревнивая мысль. — Не человек — сфинкс какой-то...»
Они вышли к Думе. Часы на башне показывали половину первого. На стоянке такси выстроилась длиннющая очередь. Невский был пуст в этот час — все за-поздашпие, все задержавшиеся по делам и без дел, похоже, стояли в этой очереди.
— Боже, как мы засиделись! — воскликнула Наталья Петровна.
Да, согласился Базанов. — Потому что с вами время летит страшно быстро.
«Немыслимый человек, — подумала Морозова. — Но неужели все, что было,— лишь прелюдия и сейчас он спросит, где я живу и нельзя ли ко мне подняться?»
— Где вы живете, Наталья Петровна? — спросил Базанов.
— Вам повезло страшно,— мстительно ответила она.— На углу Садовой и Невского. Один квартал отсюда.
Базанов проводил Морозову до широкой и высо-ченной парадной у кинотеатра «Молодежный». Справа, в низочке, размещалась «Пирожковая». Там еще горел свет, За столом, заваленным бумагами, сидели похожие друг на друга полные, краснолицые и взъерошенные женщины. Шла инвентаризация, ревизия или подго-товка к ней — кто знает? Широкая лестница с каменными ступенями полого уходила наверх, в темноту.
— Спокойной вам ночи, Наталья Петровна, — сказал Базанов. — Жаль, поздно и я не познакомился с вашим Антошкой.
— Да, — безразлично отозвалась Морозова, внутренне готовя себя к обороне, которая была ею продумана.
Но он не сказал больше ничего, и тогда Наталья Петровна спросила, где он остановился, и, узнав, что у друзей на Васильевском, обеспокоилась вдруг, как же он доберется туда.
— Доберусь,— сказал Базанов твердо.
Она успокоилась сразу и даже испытала, пожалуй, некоторое разочарование. И неожиданно для себя пригласила его подняться: по квартирному телефону они закажут такси, и минут через двадцать — тридцать он спокойно поедет. И, приводя свои аргументы и стараясь убедить его, уже чувствовала, что он откажется. И улыбалась про себя радостно, потому что начинала понимать этого человека...
Так и случилось. Потоптавшись, Глеб сказал:
— Ну зачем, Наталья Петровна. Всю квартиру перебудим, неудобно. Доберусь. Может, попутную схвачу, а то и ножками. Я ведь геолог — в прошлом, правда, — но это не самый дальний мой маршрут. Так что до завтра. А может, и в Азии еще встретимся. — И повторил: — Спокойной ночи. Спасибо вам за вечер, за все.
Она протянула ему руку, и Базанов, неумело взяв ее, поцеловал. И, не оборачиваясь, зашагал к Невскому. Наталья Петровна, стоя на приступочке, смотрела ему вслед. Она увидела, как Базанов поднял руку и, громко свистнув, задержал непонятно откуда появившуюся «Волгу». Машина остановилась. Базанов плюхнулся на заднее сиденье, хлопнул дверкой, и автомобиль исчез. Пропал. Сгинул. Словно по мановению волшебной палочки иллюзиониста Эмиля Кио, растворился, унося с собой Базанова. Можно было вполне подумать, что эта «Волга» незримо сопровождала их весь вечер, караулила этого странного и так не похожего на всех, ее знакомых человека. Может, действительно его охраняют: стройка важная, а он занимает большую должность? Да нет, бред какой-то! Придет же в голову...
Наталья Петровна вздохнула и начала подниматься по лестнице. Ей уже не хотелось разбираться в своих чувствах к этому Базанову: он сел в машину и уехал, умчался из ее жизни. Но где-то подспудно, подсознательно зрела мысль о том, что в чем-то ее обманули...
А Глеб ехал в машине и думал об Асе.
Приближалось время разводки невских мостов, и шофер гнал как оглашенный. Дома в зыбком, размы-
том сиреневом свете сливались в темную и пеструю ленту, мелькали, смазывались. Улицы были пусты — ни людей, ни машин.
Глебу казалось, он мчится в прошлое...
Через два дня Базанов уезжал в Москву. В эти дни, проведенные в проектном институте, он не встречал Наталью Петровну ни в коридорах, ни в кабинете Попова, ни в столовой во время обеденного перерыва. И спросить о ней постеснялся. И вот теперь, вспомнив об этом под вечер, в самый неподходящий момент предотъездной лихорадки, он пожалел, что так и не узнал, поедет ли она в Азию, пожалел, что просто не попрощался. А кто знает, увидятся ли когда-нибудь? Симпатичная3 умная женщина — жаль, если она не приедет в Азию. Разговоры разговорами, но ведь можно проектировать Солнечный, сидя в своем институте с девяти до пяти, спокойно укладываясь в плановые сроки. А по вечерам в обществе Осиных приятелей И Яновского прокручивать магнитофонные ленты. Или сидеть на "«крыше» с командированными откуда-нибудь С Кавказа пли с Севера. Гулять за полночь по питерским набережным или проспектам. И совсем не торопиться домой...
Вспомнив Наталью Петровну, ее чистые глаза, тяжелый узел золотых волос на затылке и светлый венчик надо лбом, Базанов подумал — не мог не подумать ! — о ней с чувством тревожным, даже неприязненно, но тут же отбросил все эти мысли и приказал себе не думать об этой Морозовой.
Трудным было прощание с теткой Дашей: это было прощание навсегда. И старуха, и Глеб знали это. И тут уж ни сказать, ни сделать ничего нельзя было. Что сделаешь? Что скажешь?
— Огарок я. Огарок и есть, — несколько раз спокойно повторила старуха. — Догораю, Глебушка. Чадю. И горевать тут нечего, - она обняла Базанова и заплакала тихо и безутешно. Расцеловала его трижды и ушла, легла, затаилась в своей комнатке.
Несмотря на сопротивление, мальчишки — не без нажима родителей, вероятно,— вызвались ехать на вокзал и проводить дорогого гостя до вагона. Обнявшись с Глебом, Вася сказал:
— Что ж, опять на двадцать лет исчезнешь, Се-меныч? Нам с тобой такие сроки не годятся, дружище. Приедешь, ан никого и нет: свезли в места отдаленные ногами вперед.
— Завел Лазаря! - как в прежние времена, оборвала его Анюта.- Чего мерехлюндию разводить? Когда ни приедет, - хоть через год, хоть через двадцать! -встретим как положено. И с детьми, и с внуками, Глеб Семенович, не сомневайся. Давайте-ка присядем, по обычаю, на дорожку и помолчим лучше. Садитесь. Все садитесь!
Но тут требовательно зазвонил телефон. Диспетчер, рассерженный тем, что не сразу взяли трубку, сообщил: машина ЛЕГ-63-51 вышла от моста Лейтенанта Шмидта.
— Еще от Московского бы послали, — неодобрительно заметила Анюта. — Сходил бы Иван на Большой. Сразу пригнал. И переплачивать не пришлось бы, Глеб лучше килограмм бананов купил бы, в Ташкент отвез.
— Экономистка, — неодобрительно заметил Иван.— Нужно в Азии это гнилье заморское, когда там сейчас расцвет каких хочешь фруктов!
Начиналась известная Глебу милая семейная перепалка. Прошло двадцать лет, а оба ничуть не изменились. Значит, права Анюта: не властно время над теми, кто не позволяет себе замечать его, кто с годами не меняет ни своих привычек, ни характера, что бы ни случилось и какие бы подножки ни подставляла жизнь, какие бы вихри ни поднимали людей на недосягаемую высоту. Да, у его друзей, вырастивших троих детей, было чему поучиться! И, прощаясь с Анютой и Васей, Глеб сказал:
— Так держать, ребята!
Вызванный на коллегию министерства, Богин привез с собою Милешкина.Приехал прямо с вокзала Попов — самоуверенный и радостный.Базанов волновался. Вопрос о Солнечном стоял седьмым в сегодняшней повестке дня работы коллегии. Вопрос-то мелочью считают, раз чуть не последними пас поставили. Главные свои заботы коллегия первыми решает, на свежую голову, - сказал Богин.
В большом холле перед залом заседаний толпилось много незнакомых людей. Они стояли группами по три-четыре человека и парами, точно в театральном фойе но время антракта, ходили по кругу, тихо переговариваясь.
Откуда-то слева, из незаметной среди деревянных панелей боковой двери, вышел замминистра. Лицо его было строгим и непроницаемым. Опустив голову, Серафим Михайлович быстро прошел через холл и исчез. И тотчас широко распахнулись врата зала заседаний И оттуда попалили шумные п возбужденные люди. Напряженная тишина холла взорвалась, нарушилась громкими голосами, восклицаниями, чьим-то коротким И возбужденным смехом. Люди устремились к лифтам, п три широченные кабины враз проглотили их и унесли вниз.
«Плохо, что ушел Серафим Михайлович,— подумал Глеб.- Точно специально: сейчас наш вопрос, а он исчез. Одно к одному».Их пригласили в зал. Глеб, идущий за Поповым, оглянулся - они шли маленькой, жалкой группкой: Богин, Милешкин и он с Поповым. За ними - еще трое неизвестных во главе с тучным лысым человеком, который двигался тяжело, опираясь на палку. Видимо, у него был протез.
- Госстрой - основной оппонент наш, - шепнул Глебу Попов, показывая взглядом на тучного. И тут же улыбнулся широко и, задержав шаг, сказал радостно: - Ну, небось готов к атаке, Николай Николаевич?
- Крепостица-то слабая, Кирилл Владимирович. Чего атаковать-то?
- Будут вам и форты, будут и редуты! - провозгласил Попов.
- Тогда и повоюем, — милостиво согласился гос-строевец. - Экспертиза на вас всегда найдется!
Глеб хотел было выяснить поточнее, кто этот толстяк, но все уже рассаживались в кресла, окружающие стол, где размещались члены коллегии. Министр не любил проволочек и раскачиваний. Пришли, поговорили, решили вопрос и разошлись — таков был его девиз, и все это знали.
Это был пожилой уже человек. И с большим стажем министр. Работать с ним было легко. Он всегда знал, что хотел, знал, когда, что и от кого требовать. И при этом всегда ровно-спокоен, справедлив, деловит и, казалось, начисто лишен каких бы то ни было эмоций. Сотрудники его любили; министр умел подбирать исполнителей, находить нужных людей, средства, фонды и поддержку наверху, если она требовалась...
— Прошу,— сказал министр, переворачивая страничку в своем блокноте. — Члены коллегии ознакомились с докладной товарищей из Солнечного? Вопрос, не часто встречающийся в нашей практике, поэтому и вынесен на ваш суд. Слово товарищу Тулину.
Глеб удивился: замминистра находился уже во главе стола, по правую руку от министра. Когда только и каким путем успел вернуться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105