В свое время Богин попытался даже очень уж активно вмешаться в выдвижение кандидатов в состав парткома стройки. База-нов возразил, и сделал это твердо. Это было их первое столкновение. И вот теперь Богин пытался решить, чем заниматься и чем не заниматься парторгу.
— Ты думай, дорогой товарищ, как лучше энтузиазм масс в жару поднимать будешь! — не то серьезно, не то шутя говорил Богин. — Лекциями о вреде курения? «Голубыми огоньками» с привлечением сильно развитой художественной самодеятельности? Или прот никновенными беседами с нерадивыми и отстающими? — Богин встал и зашагал по балку, не спуская пытливого взгляда с Глеба.
— Не понимаю, чего ты ваньку валяешь, — остановил его Глеб. — Сядь, и поговорим. И нечего меня испытывать. Считай, я уже прошел испытание. Первое, во всяком случае.
Богин пожал плечами, глаза его смеялись.
— Историю стройки хорошо бы начать, — сказал он серьезно, свернув на другую тему,— с азов. Подыскал бы какого-нибудь писателя-летописца. А что?
— Возможно, и подыщем... Но сначала надо с городом разобраться, потом поздно будет, товарищ начальник.
— Да разве я против? Разбирайся на здоровье! Договорились ведь давно — твоя это сфера.
Вот и разобрались!.. А тут еще эта адская жара.
Летом Алексей Алексеевич Милешкин не столь часто появлялся на стройке. Но если каждое свое появление в Солнечном он старался обставить как можно заметнее (непременные визиты к руководству, широковещательные собрания, групповые обходы объектов), то уезжал архитектор каждый раз незаметно, словно на полуслове, будто бежал. Только что был здесь, говорил, приказывал что-то, шутил — и вот нету его. Исчез. Растворился. Может, и не приезжал, показалось.
Между тем дела на строительстве первого микрорайона совсем не радовали Базанова. Получалось все так, как и предсказывал в свое время Милешкин: приезжали строители, некоторые с семьями, балки были переполнены, людям жить было негде. Приближалась осень. Богин жал на строителей: «Давай-давай! Быстрее-быстрее! Всех под крышу!» Ему было неважно, под какую крышу, хоть под толевую. И архитекторы стали уступать. Милешкин без борьбы сдавал свои позиции, ради скорости строительства разрешал и отступления от проектов.
В результате вместо трехэтажного дома выросли из земли, как поганки, сразу два двухэтажных поселкового типа, с входами наподобие крылечек.
Во время разговора с Базановым Милешкин старался отшутиться:
— Еще ваш хороший знакомец Райт говорил: врач хоронит свою ошибку, архитектор может покрыть ее зеленью. Озеленим фасады, Глеб Семенович, все будет смотреться. Хотели провести экспериментик строители, по-быстрому. И меня уговорили. Вижу, не получилось. Учтем на будущее. — И исчез.
А пока его не было, строители подвели под крышу еще один двухэтажный дом. Вдалеке стали возводить другой, третий, четвертый. А между ними — стихийно — еще две двухэтажные поганки...
Глеб с грустью думал о том, что Милешкин вряд ли сумеет воплотить его мечту в камне: тому вполне достаточно возведения плохого типового поселка, и Глеб чувствовал себя виноватым, что мирится с этим потому, что мирится с этим Алексей Алексеевич. Упущенного не вернешь, построенного не перестроишь. Надо заставить себя находить время контролировать строителей ежедневно... Или?.. Почему, собственно, не поискать других архитекторов, которые тоже хотели бы спроектировать хороший город?.. Мысль показалась поначалу дикой — ведь город уже строился, но не отпускала, не уходила, возвращалась вновь и вновь...
Второй разговор с Милешкиным Базанов провел в кабинете, в присутствии Богина и нескольких членов парткома.Милешкин крутился, как плотвичка на крючке, искал оправданий. Малоэтажная застройка имеет свои достоинства, выражает национальный характер, близка к земле, а значит — к воде и зелени, безопасна в сейсмическом отношении. И строить проще, и сроки сокращаются, значит большее число пустынников новый год в новых квартирах встретят. И ошибки свои, конечно, признавал. По-новому организовать дело обещал, архитектурный надзор наладить, контроль за строителями усилить. На объективные причины ссылался — столько молодых городов в республике, архитекторов не хватает, маленький их институт лихорадит, и у каждого человека всего одна голова да две руки, и работать боль-
ше восьми часов заставить его невозможно: советское законодательство не разрешает.Богин в основном поддержал Милешкина.Базанов сказал:
— Несколько лет назад, когда мы нашли в пустыне золото и газ и было принято решение о строительстве комбината, мы думали: будут люди, работающие на нем, жить в современном городе? Будут ли иметь все, что положено промышленному городу? Вот Ангрен, Алмалык, Газли — они как близнецы-братья. Они ша-блонны, мало приспособлены к существованию в условиях резко континентального азиатского климата и просто некрасивы. И мы решили: город Солнечный должен отличаться от них. А что получается? Стоит ваш особняк, Милешкин, открытый со всех сторон солнцу, и жить в нем очень трудно. Не говоря уж о стороне эстетической. Представляете, что получится, когда ваши бараки начнут вытягиваться в улицу, организовываться в микрорайон? Почему вы обманываете себя и нас, Милешкин? Почему обманываете мечты и надежды сотен геологов-поисковиков, которые много лет подряд — и зимой, и летом — работали в пустыне? И тех, кто будет работать здесь, на комбинате? Я считаю, партком не должен мириться с подобной практикой.
— А что ты предлагаешь? — спросил Богин.
— Поставить вопрос на коллегии министерства.
— Не понял! — вздернулся Богин.
— Поясняю: передать дело проектирования города другому институту.
Собравшиеся взволнованно и недоуменно загудели.
— Какому институту? Основания? — выкрикнул, не сдержавшись, Милешкин.
— Какому — еще не знаю, посоветуемся в Москве. А основания у нас есть, их более чем достаточно, — спокойно сказал Базанов. — Высказывайтесь, товарищи.
— Очень неожиданное предложение, обмозговать надо,— сказал Азизян, ставший заместителем База-нова.
— Давайте мозговать, — ответил Глеб. — Может, вопросы ?
— Есть, — встал Мостовой. — С проектами товарища Милешкина как? Коту под хвост?
— На переплавку! — подал реплику Александр Трофимович Яковлев, бригадир строителей, тоже член парткома. — Больной зуб — рвать с корнем.
— К сожалению, этот зуб уже обошелся нам в копеечку, — возразил главный инженер Глонти.
— С зубом можно потерять и голову. Госстрой таких экспериментов не любит, — многозначительно предупредил Богин. — Ну, Базанов, завариваешь ты кашу!
— Я полагаю, нам никуда не уйти теперь от первого квартала и от проектов товарища Милешкина — дело крутится, но мы еще можем проследить за тем, чтобы строители делали все так, как спроектировано, если у самого Милешкина нет на это ни времени, ни желания, — Базанов замялся. — Я, товарищи, и сам еще не знаю: кто, как, каким образом? Но я знаю одно: так, как мы начали строить город, строить его мы не будем, не имеем права.
— Значит, в Москву? — раздраженно спросил Богин.
— Обязательно.
— Ну, раз у тебя на сегодняшний день более важных дел нет — езжай! Командировку надо ? Хоть на Командорские острова, в Бразилию! Прикажу — выпишут! Там, говорят, городишко неплохой построили. — Богин явно злился и с трудом сдерживал себя. — Оставь заместителя и езжай.
— Считаю, вопрос поставлен на парткоме преждевременно и недостаточно подработан, — авторитетно сказал Мостовой. — Сразу такие дела не решаются.
— А почему, собственно? — возразил Базанов.— Ведь все тут на наших глазах происходит. Нужны ли комиссии, проверяющие, докладчики, когда нам день дорог? Не успеем подработать вопрос, как все по баракам разъедемся. И говорить не о чем будет...
Партком постановил: усилить архитектурный контроль за строительством (ответственный замсекретаря Азизян); командировать в Москву, в министерство, тов. Базанова Г. С. для согласования вопроса о дальнейшей проектировке и строительстве города Солнечного...
Рано утром, прямо из аэропорта, Базанов позвонил в Управление делами министерства. Ласковый многотембровый голос министерской Имы Сумак четко сообщил, что заместитель министра примет его в одиннадцать тридцать, что для него забронирован номер в гостинице «Москва» и вся канцелярия министерства желает прибывшему товарищу приятного времяпрепровождения в столице...
Кабинет заместителя министра был огромен и поэтому казался пустым, как взлетная полоса. Впрочем, у дальней стены стояли буквой «П» полированные столы, столик с разноцветными телефонами и несколько полумягких стульев.
Базанов прикрыл за собой одну дверь, потом другую, обшитую бордовым дерматином, и сразу почувствовал давящую на уши тишину. Обе двери словно сразу отделили его от суматошной Москвы, от шумных коридоров министерства и даже от деловой, размеренной жизни приемной, где незримо сталкивались и противоборствовали десятки людей, представлявших десятки важнейших строек страны и требующих — каждый к себе! — самого пристального, самого безотлагательного, самого большого внимания.
Заместитель министра — строгий, подтянутый, в темпом, ладно сшитом костюме, белой до синевы сорочке и темном, в полоску галстуке — поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу Базанову.
«Молод, — подумал Глеб с уважением и даже с некоторой долей зависти. — Не больше сорока, а уже замминистра. Молодец».
Рука у замминистра оказалась крепкой. Ладонь — твердой, загрубелой. И это еще больше расположило к нему Глеба. Они сели за боковой стол и одновременно изучающе посмотрели друг другу в глаза. У заместителя министра были усталые глаза и набрякшие мешки под ними, резкие складки над тонким прямым носом и в углах прямых губ. Вблизи он казался лет на десять старше.
— Я внимательно прочитал вашу докладную, Глеб Семенович. — Баритон заместителя министра был ровным, сухим, не окрашенным какой-либо интонацией. —
И дал возможность ознакомиться с нею ряду авторитетных товарищей для коллегиального решения всех вопросов. Мне лично ваши идеи близки. — Он сделал паузу, улыбнулся, ожидая, очевидно, ответной реакции Базанова, но Глеб промолчал. И замминистра снова заговорил голосом лектора:— Однако некоторые опасения есть, и я должен высказать их вам, если не возражаете. Вот вы высказываете недовольство работой местных проектировщиков.
— Простите, но я вынужден перебить вас, — твердо сказал Базанов. - В докладной записке выражено не мое личное мнение, а мнение партийной организации стройки.
— Хорошо, хорошо, понятно, — бесстрастно произнес замминистра, и вдруг его голос дрогнул, добрая интонация зазвучала в нем: - А Богин? Начальник стройки поддерживает наши планы?
— Скажем — нейтрален. Ему главное — комбинат.
— Я знаю, Богин — боец.
— Мы делаем общее дело.
— Дипломатничаете? Ладно. — Голос замминистра вновь стал глуховато-бесстрастным. — Итак, старый проект — дом, планировка, застройка — вас не устраивает?
— Неказистые двухэтажные дома: два крылечка, комнатки-клетушки, потолки на голове сидят. Сколько таких поселков под названием городов мы понастроили ?
— Считаете, город Солнечный должен стать первым исключением?
— Мы считаем, люди должны жить в хороших условиях, в городе, а не в поселке, в домах со всеми удобствами, а не в бараках, которые нам вылепили незадачливые проектанты.
— Понятно, — согласился замминистра. — Но вот еще одно устоявшееся мнение. В Азии люди должны жить с зеленым двориком, огороженным глинобитным забором, возле небольшого водоема или хоть какой-нибудь канавки. Виноград разводить, помидоры там, розы.
— И традиционного барашка?
— Восток ведь, сами знаете. Обычаи, законы.
— Знаю! Прекрасный розарий, но отсутствие туалета и ванной, прохлада под виноградником и зловонные арыки. Восток — не переходящий в восторг! Город строят молодые, там будут жить и работать молодые. Им нужен современный дом и современный город. И много зелени и воды — в парке, в скверах!
— Убежденно говорите, хорошо. Но вы, надеюсь, представляете, насколько ваш город удорожит стройку в целом? Ведь важный объект не остановишь, раз кончились средства. Их, видимо, придется снимать с других строек, а это затянет и ввод их в действие, нарушит внутриминистерские пропорции. Это непросто, нелегко. Послушайте, кстати, один документ, присланный министерству из Госстроя. — Замминистра расчетливым движением нагнулся к нижнему ящику левой тумбы, достал папку и, нетерпеливо дернув тесемки, вытащил бумагу с ярким грифом. — Вот, цитирую: «По ряду отраслей объемы капиталовложений, определенные на основе неуточненных сметных стоимостей строительства, могут оказаться (И оказываются зачастую, — добавил он от себя с усталой улыбкой.) не отвечающими их действительной потребности». — Отложив документ, он добавил: — Там совершенно справедливо ставится вопрос о проверке смет на строительство намеченных важнейших объектов, потому как за добавкой денег все обращаются уже после того, как плановый лимит на исходе. Объект строится полным ходом — попробуй откажи им в увеличении смет.
— Но ведь речь идет о городе! — горячо возразил Базанов. — Это не костюм, который можно через год перелицевать или перешить по моде! Мы строим навек, навечно — не боюсь этого слова! Надо, чтоб мы с вами гордились, а не стыдились Солнечного. Не так ли?
— Точно так. Убежденно говорите,— задумчиво повторил замминистра. — Но вот в том же документе подчеркнуто: только за прошедший год в Госстрое и Госплане Союза было согласовано увеличение сметной стоимости почти двух сотен строек.
— Так будет двести первая!
— Как раз и не вовремя это теперь, товарищ База-нов. Знаете Главгос — экспертизу проектов при Госстрое? Организация есть такая весьма авторитетная. Тысячи специалистов! Экспертиза руководит экспертной службой республик, министерств, и у нас есть их
представители, — так что без шума тут не проедешь, и «дай миллион, дай миллион!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105