мысли о доме слишком тяжелы и тревожны. Размечтался! Пароход, солнышко, берега плывут — покой, чистота!.. Человек предполагает, строит планы, и чем больше занимается он этим, тем меньше все ему удается. Обязательно какая-то мелочь, неожиданность, обязательно что-то случится. Заболит зуб — как тогда, под Витебском. Шалый снаряд или осколок кинут в госпиталь. Или вот другой случай — внезапно заблудился, прямо потерялся в трех соснах. Это еще до Витебска, на Орловско-Курской дуге.
...Сначала вспомнилось название деревни на Орлов-щине — Становой Колодец.И уж потом все остальное всплыло — четко, зримо и в деталях, будто вчера произошло. На фронте даже с бывалым солдатом может произойти любая неожиданность, никто от нее не застрахован.
А случилось это летом сорок третьего, во время нашего наступления... Вечером отделение подняли по тревоге.Закат был багров. От земли поднимались теплые испарения. В низинках и узких балках застаивались кисельные туманные облачка.
Связисты собирались споро: брали катушки с кабелем поновей, вьючили на себя вещмешки с барахлом и сухим пайком, автоматы, полевые сумки из кирзы — у кого были, противогазы по приказу начальства (разведка донесла, что немцы подтянули к переднему краю химическое подразделение). Во всем чувствовалась фронтовая сноровка.
Командир взвода связи, младший лейтенант Гор-бань, скомандовал: «Вперед!» — и начался бег по пересеченной местности. На этот раз местность оказалась пересеченной более обычного: лесистые увалы, овраги, поросшие кустами и высокой травой, чередовались с заболоченными берегами многочисленных ручейков.
Горбань налегке скакал впереди. Стремительно, с треском крутилась ручка катушки с трудом поспевающего за ним долговязого отделенного Павлова. Как живой, вился и подпрыгивал телефонный кабель.
Связисты пересекли дорогу.
— Базанов, Турсунов! Подвесить линию! — крикнул Горбань, не останавливаясь.
Турсунов — темнолицый, сохранивший знойное ташкентское солнце на сильных скулах — трофейным тесаком срубил молодое деревцо и, быстро счистив ветви, сделал из него шест с рогатиной. Закинув с его помощью кабель на верхушку березы и закрепив его у корня, он устремился вперед. Делая то же самое на другой стороне большака, Базанов сбросил для удобства действий всю свою амуницию и поэтому замешкался. Стремясь поскорее догнать своих, он поскользнулся на травянистом подъеме и скатился в овражек. Развязалась обмотка. Придерживая рукой линию, База-нов забрался на увал и увидел наверху соседнего увала Турсунова.
— Зачем отстаешь? — крикнул тот. — К деревне тянем. У минометчиков там НП, догоняй! —и исчез в зарослях.
Темнело.Басовито рокоча, над головой Базанова прошел немецкий бомбардировщик. Продолжая бежать, Глеб на миг поднял голову, отыскивая его в темно-фиолетовом небе, и споткнулся о корень. Выругался. И тут же услышал близкое уханье бомб и короткое собачье тявканье малокалиберных зениток. «Над деревней, видно,
разродился. Километрах в двух-трех отсюда», — подумал Глеб и вдруг почувствовал, что правая рука его пуста и он потерял провод. Он шагнул вправо, влево, сделал несколько шагов назад и остановился. Крикнул:
— Турсунов ! Эй, Турсунов!
Никто не ответил. Базанов пошел вперед, до рези в глазах всматриваясь в кусты и верхушки деревьев. Он понял, что сбился с пути и потерял своих, но, еще не соглашаясь с этим, не сдаваясь, продолжал упрямо продираться сквозь заросли, выставив правое плечо и отводя ветви руками.
Он наткнулся на крытый окопчик, у которого стоял счетверенный зенитный пулемет и отдыхала прислуга. Спросил: не проходили ли здесь связисты. Чубатый сержант стрельнул у пего махры и деловито принялся крутить здоровенную «козью ножку», а его напарник вспомнил, что минут десять-пятнадцать назад слышал он топот правее, будто стадо кабанов сквозь кусты перло. А были то связисты иль танкисты — не знает: они ему не доложились.
Базанов зашагал уверенней, забирая правее, на одинокую большую зеленую звезду, что проклюнулась низко над горизонтом. Настроение было поганое: потерялся, будто маленький, у ребят может не хватить кабеля, в шесть ноль-ноль начнется артподготовка, минометчики должны стрелять, а могут и остаться без связи.
Через поляну петлял заросший даже в колее травой заброшенный проселок, описывал плавную полуокружность, уходившую за молодой лиственный лесок. Приблизившись к повороту, Базанов увидел новую его петлю и, желая сократить путь, двинулся через кусты, подмечая, что земля под ногами некруто идет под уклон.
Редеют кусты, отступают молодые деревца. Гуще и выше поднимается осока и крапива, обжигает руки. Глеб ступает осторожно, инстинктивно отворачивая лицо. Крапива гигантская, она выше головы, а земля все клонится и клонится. И вдруг под ногой пустота.
Базанов теряет равновесие и летит куда-то головой вниз. Всплеск! — вода покрывает его. Катушки, автомат, противогаз, упавшие на шею, тянут ко дну.
Базанов выбрасывает руки — они уходят в податливое илистое дно по локоть, по плечи. Не упереться. Вода уже во рту, в глотке, в желудке. Она разрывает легкие. Уходят силы. Каким-то последним конвульсивным движением Глеб сбрасывает катушки и автомат. Судорожно хватает воздух и... встает: неширокая речушка ему по пояс. Его рвет. Отхаркавшись, он с трудом приходит в себя и осматривается. Тихая заводь, предательски замаскированный куриный брод,— чуть не утонул в ведре воды. И течения никакого, вода словно стоит.
Глеб снимает обмотки и башмаки, выкручивает брюки и гимнастерку. Холодно. Ничего не поделаешь: придется снова лезть в воду, искать военное имущество. Потерю оружия расследует трибунал. А тут еще потерял своих, не обеспечил связь! Рассказать — не поверят, подумают, проспал где-нибудь в заброшенном окопчике. Надо снова лезть в речку. Проклятье! До чего ж ему не везет сегодня!
Вода обжигает, пахнет болотом. Глеб нашаривает ногой катушку, потом другую. Подбирает плавающий вещмешок, пилотку.
Хлеб, махорка в пачке, сахар, белье и свитер, тетрадь и блокнот — все мокрое, слипшееся. Он раскладывает свое имущество на траве и отправляется на поиски автомата. Метр за метром ощупывает дно от берега к берегу и обратно. Согревшись, снова лезет в воду. Пробует нырять, но вода черная, мутная, ничего не видно и под самым носом. Будто и не было автомата. Уплыл он, что ли? Судорога сводит ногу. Скривившись от резкой боли, Глеб выползает на берег, долго мнет и массирует окаменевшую икру. Отчаяние овладевает им. Он снова кидается в воду. И находит автомат там, где упал, — у берега, под слизкой корягой.
Наконец Глеб выбирается и из леса. Стало немного светлее.
На опушке старик пасет стреноженную худющую кобылу. В кустах — крытая рядном телега.
— Как до Станового Колодца добраться, отец? — спрашивает Глеб, решив сначала попасть в село, а уж потом искать штаб минометчиков и своих связистов.
— Так и добирайся, — отвечает заросший по глаза сивой бородищей дед, ничуть не удивившись его внезапному появлению. — В аккурат к развилке попадешь. А тогда правей забирай, но не наезженной путей, а тропкой — ближе будет.
— Далеко?
— Версты полторы от силы.
— А сам оттуда?
— Не, — дед сладострастно поскреб грудь под бородой. — Мы хуторские.
— Может, довезешь? Спешу очень. А?
— За кобылу боюсь: воюют там — страсть.
— С немцем небось не спорил?
— Рази ж ты немец? Сам дойдешь помаленьку. Вот тебе и логика — возьми его за рубль двадцать!
Базанов взвалил на плечи катушки и пошел к развилке. В лощине он увидел большое село, вытянувшееся одной улицей вдоль дороги. На дальней окраине Станового Колодца горели дома, в оранжевом пламени суетились черные фигуры. Слышалась перестрелка.
Глеб присел и закурил. Идиотское положение. Правду говорят: от дурной головы и ногам нет покоя. Задал себе работку. И товарищей подвел.
Перекрученные брезентовые лямки катушек резали плечи. Базанов вышел к деревне. Тоскливо мычала где-то неподалеку корова. Возле замшелой, покосившейся баньки стояло несколько бронеавтомобилей, замаскированных срубленными ветвями.
— Стой! Кто идет? — раздался окрик невидимого часового.
— Солдат.
— Пропуск! — часовой оказался сзади. Дуло его карабина уперлось в лопатку Базанова.
— Связист я, из артдивизии, — Глеб остановился.
— Пропуск! — еще громче закричал часовой.
— Иди ты! — повернулся к нему Глеб.
— Ложись, стрелять буду! — клацнул затвор.— Ложись !
— Ты что? Чокнулся или родился таким?
Тут же подошли еще двое. Младший лейтенант придирчиво осмотрел красноармейскую книжку База-нова. Пришлось, стоя навытяжку, давать подробные объяснения. Глеб злился, нервничал: бог знает как отнесутся к его задержке в части, придется и там доказывать, что ты не верблюд. А как докажешь? Боясь
новых вопросов и новых подозрений, он не стал спрашивать, где находится НП минометчиков, а спросил только, какая окраина Станового Колодца юго-западная. Младший лейтенант, подсвечивая фонариком, посмотрел на карту и компас и, показав на горящий край села, ворчливо заметил, что солдату-фронтовику не пристало задавать офицеру подобных вопросов: сам должен ориентироваться в любой обстановке и на любой местности. Судя по новенькой, с иголочки шинели, непомятым погонам и хромовым — гармошкой — сапогам, лейтенант и не нюхал пороха. Поэтому-то и хотел казаться строгим и бдительным.
Спросив разрешение следовать дальше и получив милостивое разрешение, Базанов подхватил катушки и двинулся по дороге через село. Катушки пригибали его к земле, он безмерно устал. Попадающиеся навстречу солдаты тоже не могли сообщить ничего вразумительного: никто не знал, где НП у минометчиков, никто не видел связистов. Так он прошел Становой Колодец от околицы до околицы.
Метрах в ста догорали три отдельно стоящих дома. Там, конечно, никакого НП нет. А вдруг? Глеб сбросил катушки и, замаскировав их возле колодца, чтобы случаем не увели, направился к домам, удивляясь, что мысль оставить тяжелую ношу не пришла и его голову раньше.
Никакого НП. Пехотинцы роют окопы, батарейцы устанавливают противотанковую пушку.
Базанов приблизился к пожарищу — горело гумно и два больших сарая, — погрелся немного, посушился, поворачиваясь к огню то спиной, то грудью, и тут заметил красный телефонный кабель. Обрадовавшись, пошел вдоль него, а потом, уже в темноте, боясь потерять, взял его в руку и двигался напрямую, через садовые кусты и частые неглубокие воронки. Метров на сто отдалился Базанов от деревни к узкому, уходившему на север оврагу, пока не почувствовал, что натяжение провода слабеет. Он потянул линию на себя. Провод легко поддался, в руках оказался десятиметровый кусок. Глеб крикнул для страховки:
— Турсунов! Миронов! Лейтенант Горбань!
Раздалась длинная авто.матная очередь, и пули цвикнули по кустам. Передний край немцев был, видно, рядом. Базанов сиганул в овраг, замер. «Такие овраги вроде называют водоразделами, — мелькнула мысль. — Водоразделы — другие, это возвышенность между реками. Может, и тут где река. Стены изрезаны, ручеек вон бежит... Фу, черт! Совсем сбрендил! Еще к фрицам залезешь!» Мелькнуло на миг пламя костерка и пропало, словно прихлопнутое чьей-то ладонью.
— Кто идет? — остановил Базанова окрик.
Где свои, где немцы — ничего не понять. Часовой, пропустив Базанова вперед, пошел за ним. В овраге стояли кони, телеги, санитарные повозки — размещался второй эшелон какой-то пехотной части.
Опять полыхнуло на мгновение пламя из топки походной кухни. Пользуясь темнотой и затишьем, повар готовил завтрак. Одуряюще вкусно пахло жареное сало. Глеб присел на перевернутый снарядный ящик. Ему налили кружку густого чая, кинули туда большой кус сахара. От котла струились теплые волны. Слипались глаза. Болели спина и плечи, одеревенела шея. Подсушив махорку, Глеб свернул папироску. И спросил про минометчиков.
— НП не знаю, — ответил часовой. — А огневики, помнится, вчера с шаше к югу сворачивали. А, Федя?
— Так,— сказал повар, помешивая деревянной лопаткой кашу в котле. — Тама. А тебя уж, поди, без вести пропавшим сочли. Появишься — намылят холку.
— Если взводный свой парень, образуется. Главное во взводном. Но ты не боись.
— Надо мотать,— сказал Глеб, поднимаясь. Проклятая темнота! Деревня набита солдатами и полна будничной фронтовой жизни, а он бродит неприкаянный, как грешник. Где, в конце концов, этот НП? Замаскировались — никто не знает!
Пехотинцы, углублявшие до полного профиля окопы возле колодца, проводили его в блиндаж командира роты.
Пожилой капитан в очках, с лицом, изъеденным крупными оспинами, похожий на базановского учителя математики, оказался юмористом. У него было отличное настроение. Узнав, в чем дело, он ехидно проехался насчет внешнего вида заблудшего солдата, чем немало
повеселил всех находившихся в блиндаже, а потом, посерьезнев и став еще больше похожим на учителя, заметил, что офицер-автомобилист спутал, видно, потому как в настоящий момент они находятся не на юго-западной, а на северо-восточной окраине Станового Колодца. Что же касается искомых минометчиков (он так и сказал: искомых), то слева от него — свои, справа тоже пехота и артиллеристы ПТО, скоро прорыв, село большое — вполне возможно, что где-то поблизости и минометчики появились. Базанову налили сто граммов водки и отпустили.
Пришлось промерять ногами село в обратном направлении. На километр оно раскинулось, никак не меньше. Хотел было Глеб сказать пару слов тому — бдительному, по чьей воле он прогуливается, но броневиков возле баньки уже не оказалось. И здесь окапывалась пехота. Продолжать поиск не было сил. Он сел, привалясь спиной к влажным от предрассветной росы бревнам, и мгновенно заснул.
Очнулся он от властных и настойчивых прикосновений, с трудом соображая, где находится. Чуть серело и блекло небо, но было еще темно.
— Разлегся, чмурь, - хрипло сказал низкорослый солдат, который разбудил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105