Поэтому-то не во власти народа изменять
эти учреждения на самом деле; он может только посредством
насильственных революций менять название учреждений, но сущ-
ность их не изменится. Названия, впрочем, не имеют значения -
это не более как ярлыки, и историк, проникающий в самую суть
вещей, не станет обращать на них особенного внимания. Так, на-
пример, самая демократическая страна на свете, Англия, управля-
ется монархическим режимом, между тем в испано-американских
республиках, несмотря на существующие там республиканские
учреждения, господствует самый тяжелый деспотизм. Судьбы на-
родов определяются их характером, а никак не правительствами.
В предшествующей своей работе я старался доказать это яркими
примерами.
Это признается даже в Соединенных Штатах самыми передовыми
из республиканцев. Американский журнал высказал по это-
му поводу следующее категорическое мнение:
<Даже самые ярые враги аристократии не должны забывать, что
Англия - самая демократическая страна на свете, где наиболее уважа-
ются права личности и где личность пользуется наибольшей свободой>.
Таким образом, тщательное сочинение конституции представ-
ляется совсем ненужным и бесполезным упражнением в ритори-
ке, так как время и нужда сами позаботятся о том, чтобы вырабо-
тать подходящую форму конституции, если мы предоставим дей-
ствовать этим двум факторам. Именно так поступали англосаксы,
как это мы узнаём от великого английского историка Маколея,
слова которого, сказанные по этому поводу, следовало бы выу-
чить наизусть всем политикам латинских стран, доказав, как мно-
го добра сделали законы, казавшиеся с точки зрения чистого
разума собранием нелепостей и противоречий. Маколей сравни-
вает разные конституции, погибшие во время волнений латинских
народов Европы и Америки, с конституцией Англии и говорит, что
эта последняя изменялась медленно, частями, под влиянием не-
посредственной нужды, но никогда не на основании спекулятив-
ных рассуждений. <Не заботиться о симметрии, - говорит Мако-
лей, - но больше всего думать о пользе; не отменять аномалий
только на том основании, что это аномалии; не вводить новое,
пока не ощущается чувство неловкости, причем нововведения
допускаются лишь постольку, поскольку они нужны для устранения
этого чувства: не переходить за пределы того частного случая,
которому надо помочь, - лот правила, которыми обыкновенно
руководствовались наши 250 парламентов со времен Иоанна до
эпохи Виктории>.
Надо изучить отдельно законы и учреждения каждого народа,
чтобы составить себе ясное понятие о том, до какой степени они
служат выражением потребностей расы и уже поэтому не могут
быть изменены насильственным образом. Можно, например, рас-
суждать с философской точки зрения о преимуществах и невы-
годах централизации, но если мы вспомним, что великая револю-
ция, стремившаяся низвергнуть все учреждения прошлого, все-
таки вынуждена была не только уважать эту централизацию, но
даже еще увеличила ее, то поневоле должны будем признать, что
это учреждение - продукт настоятельной необходимости и что
оно составляет одно из условий существования народа; поэтому-
то нам и приходится пожалеть об ограниченности некоторых
политических деятелей, требующих ее уничтожения. Если бы слу-
чайно им удалось достигнуть своей цели, это послужило бы не-
медленно сигналом к ужасной гражданской войне, которая опять-
таки привела бы к новой централизации, еще более тяжёлой, неже-
ли прежняя.
Если мы проведем параллель между нынешними глубокими рели-
гиозными и политическими разногласиями, разделяющими различные
партии во Франции и составляющими главным образом расовый воп-
рос, и сепаратистскими тенденциями, обнаружившимися в эпоху рево-
люции и снова заявившими о себе к концу фраико-прусской войны, то
увидим, что различные расы, существующие во Франции, далеко не
слились между собой. Энергичная централизация и учреждение ис-
кусственных департаментов, которые должны были произвести слия-
ние прежних провинций, без сомнения, были самым полезным делом
революции Но если бы можно было произвести децентрализацию, о
которой так много толкуют теперь непредусмотрительные люди, то она
очень скоро привела бы к самым кровавым раздорам. Не признавать
этого - значит игнорировать всю историю нашей страны.
Из всего вышесказанного мы должны вывести то заключение,
что нельзя действовать посредством учреждений на душу толпы.
Если мы видим, что некоторые страны, например. Соединенные
Штаты, достигли высокой степени процветания, имея демократи-
ческие учреждения, в других же, например, испано-американских
республиках, господствует самая печальная анархия, несмотря на
такие же точно учреждения, то все же тут учреждения нисколько
не виноваты ни в величии одних, ни в упадке других. Народы
управляются свойствами своего характера, и такие учреждения,
которые не соответствуют самым точным образом характеру расы,
представляют собой не что иное, как заимствованные одежды,
временное переодевание. Кровавые войны и бурные революции
не раз возникали и будут возникать с целью ввести учреждения,
которым приписывается, как реликвиям святых, сверхъестествен-
ная сила создавать счастье людей. В некотором смысле, конечно,
можно было бы сказать, что учреждения действуют на душу тол-
пы потому что они порождают подобные восстания, но на самом
деле тут действуют вовсе не учреждения, так как будут ли они
побеждены или восторжествуют, они все-таки сами по себе не
обладают никакими качествами. На толпу действуют только ил-
люзии и особенно слова, химерические и сильные, и мы укажем в
скором времени, как велико их изумительное влияние на толпу.
5. Образование и воспитание
В первом ряду идей, имеющих преобладающее значение в ка-
кую-нибудь эпоху и обладающих силой, несмотря на свой часто
иллюзорный характер и свою немногочисленность, мы должны
поставить в настоящее время следующую: образование в состоя-
нии значительно изменить людей и непременно должно улучшить
их и даже создать между ними равенство. Путем повторения это
уверение сделалось одним из самых непоколебимых догматов
демократии, и в настоящее время так же трудно касаться его, как
некогда было трудно касаться догматов церкви.
Но относительно этого пункта, как и относительно многих
других, демократические идеи оказались в полном разногласии с
данными психологии и опыта. Многие знаменитые философы, в
том числе Герберт Спенсер, без труда доказали, что образование
не делает человека ни более нравственным, ни более счастливым
и не изменяет ни его инстинктов, ни его наследственных страстей,
а иногда даже, если только оно дурно направлено, причиняет 60-
лее вреда, нежели пользы. Статистики подтвердили этот взгляд,
показав нам, что преступность увеличивается вместе с обобщением
образования или, по крайней мере, с обобщением известного рода
образования. В недавнем своем труде Адольф Гилльо указывает,
что в настоящее время на 1000 необразованных преступников
приходится 3000 образованных, и в промежуток 50 лет количе-
ство преступников возросло с 227 на 100000 жителей до 552 и,
следовательно, увеличилась на 143%.
Без сомнения, никто не станет отрицать, что правильно направ-
ленное образование может дать очень полезные практические
результаты, если не в смысле повышения нравственности, то, во
всяком случае, в смысле развития профессиональных способнос-
тей. К сожалению, латинские народы, особенно в течение после-
дних 25 лет, основали свои образовательные системы на совер-
шенно ложных принципах и, несмотря на слова самых знамени-
тых людей, таких как Брюль, Фюстель де Куланж, Тэн и др., они
продолжают настаивать на своих печальных заблуждениях. Я
указал уже в одной из своих прежних работ, как наша современ-
ная воспитательная система превращает во врагов общества тех,
кто получил это воспитание, и как она подготавливает последова-
телей самых худших видов социализма.
Главная опасность этой воспитательной системы, вполне спра-
ведливо именуемой латинской системой, заключается в том, что
она опирается на то основное психологическое заблуждение, буд-
то заучиванием наизусть учебников развивается ум. Исходя из
такого убеждения, заставляют учить как можно больше, и от на-
чальной школы до получения ученой степени молодой человек
только и делает, что заучивает книги, причем ни его способность
к рассуждению, ни его инициатива нисколько не упражняются.
Все учение заключается для него в том, чтобы отвечать наизусть
и слушаться. <Учить уроки, - пишет один из бывших министров
народного просвещения, Жюль Симон, - знать наизусть граммати-
ку или конспект, хорошенько повторять и подражать - вот забав-
ная воспитательная система, где всякое усилие является лишь
актом веры в непогрешимость учителя и ведет лишь к тому, что-
бы нас умалить и сделать беспомощными>.
Если бы такое воспитание было только бесполезно, то можно
было бы ограничиться сожалением о несчастных детях, которым
предпочитают преподавать генеалогию сыновей Клотария, или
историю борьбы Невстрии и Австрозии, или зоологические клас-
сификации, вместо того, чтобы обучить их в первоначальной шко-
ле чему-нибудь полезному. Но такая система воспитания пред-
ставляет собой гораздо более серьезную опасность: она внушает
тому, кто ее получил, отвращение к условиям своего обществен-
ного положения, так что крестьянин уже не желает более оста-
ваться крестьянином, и самый последний из буржуа не видит для
своего сына другой карьеры, кроме той, которую представляют
должности, оплачиваемые государством. Вместо того, чтобы под-
готавливать людей для жизни, школа готовит их только к заня-
тию общественных должностей, где можно достигнуть успеха, не
проявляя ни малейшей инициативы и не действуя самостоятель-
но. Внизу лестницы такая воспитательная система создает целые
армии недовольных своей судьбой пролетариев, готовых к возмуще-
нию, вверху - легкомысленную буржуазию, скептическую и лег-
коверную, питающую суеверное доверие к провиденциальной силе
государства, против которого, однако, она постоянно фрондирует,
и всегда обвиняет правительство в своих собственных ошибках,
хотя в то же время сама решительно неспособна предпринять что
бы то ни было без вмешательства власти.
Государство, производящее всех этих дипломированных гос-
под, может использовать из них лишь очень небольшое число,
оставляя всех 'прочих без всякого дела, и таким образом оно.
питает одних, а в других создает себе врагов. Огромная масса
дипломированных осаждает в настоящее время все официальные
посты, и на каждую, даже самую скромную, официальную долж-
ность кандидаты считаются тысячами, между тем как какому-
нибудь негоцианту, например, очень трудно найти агента, который
мог бы быть его представителем в колониях. В одном только
департаменте Сены насчитывается 20000 учителей и учительниц
без всяких занятий, которые, презирая ремесла и полевые работы,
обращаются к государству за средствами к жизни. Так как число
избранных ограничено, то неизбежно возрастает число недоволь-
ных, и эти последние готовы принять участие во всякого рода
возмущениях, каковы бы ни были их цели и каковы бы ни были
их вожди. Приобретение таких познаний, которые затем не могут
быть приложены к делу, служит верным средством к тому, чтобы
возбудить в человеке недовольство.
Это явление свойственно не только латинским странам; мы можем
наблюдать то же самое в Китае - стране, также управляемой солидной
иерархией мандаринов, где звание мандарина, так же как у нас, дости-
гается путем конкурса, причем все испытание заключается в безоши-
бочном цитировании наизусть толстых руководств. Армия ученых, не
имеющих никаких занятий, считается в настоящее время в Китае ис-
тинным национальным бедствием. То же самое стало наблюдаться и в
Индии после того, как англичане открыли там школы не для воспита-
ния, как это делается в Англии, а для того только, чтобы обучать тузем-
цев. В следствие этого в Индии и образовался специальный класс
ученых, бабу, которые, не получая занятий, становятся непримиримыми
врагами английского владычества. У всех бабу - имеющих занятия
или нет - первым результатом полученного ими образования было по-
нижение уровня нравственности. Этот факт, о котором я много гово-
рил..., констатируется всеми авторами, посещавшими Индию.
Вернуться назад теперь, по-видимому, слишком поздно. Только
опыт, последний воспитатель народов, возьмет на себя указать
нам наши ошибки и только опыт в состоянии будет убедить нас в
необходимости заменить наши скверные руководства, наши жал-
кие конкурсы профессиональным воспитанием, которое вернет
нашу молодежь к полю, мастерским и колониальным предприяти-
ям, избегаемым ею всеми средствами в настоящее время.
Это профессиональное воспитание, которого так добиваются
теперь все просвещенные умы, существовало у нас некогда, и
народы, властвующие теперь над миром своей волей, инициативой
и духом предприимчивости, сумели сохранить его. Великий мыс-
литель Тэн ясно доказал в своем замечательном труде, что пре-
жнее воспитание у нас было почти такое же, какое существует в
настоящее время в Англии и Америке, и, проведя замечательную
параллель между латинской и англосаксонской воспитательной
системой, он явственно указал последствия обоих методов.
Быть может, в крайнем случае и можно было бы примириться
со всеми неудобствами нашего классического воспитания, хотя
бы оно и создавало недовольных да выбитых из колеи, если бы
поверхностное приобретение такого множества знаний, заучива-
ние наизусть такого множества руководств в самом деле могло
бы повысить умственный уровень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99