У ре-
бенка долгое время и незаметно никакого стадного инстинкта
или массового чувства. Таковое образуется вначале в детской,
где много детей, из отношения детей к родителям, и притом как
реакция на первоначальную зависть, с которой старший ребенок
встречает младшего. Старшему ребенку хочется, конечно, млад-
шего ревниво вытеснить, отдалить его от родителей и лишить
всех прав; но, считаясь с фактом, что и этот ребенок, как и все
последующие, в такой же степени любим родителями, вследствие
невозможности удержать свою враждебную установку без вреда
самому себе, ребенок вынужден отождествлять себя с другими
детьми, и в толпе детей образуется массовое чувство или чувство
общности, получающее затем дальнейшее развитие в школе. Пер-
вое требование этой образующейся реакции есть требование спра-
ведливости, равного со всеми обращения. Известно, как явно и
неподкупно это требование проявляется в школе. Если уж само-
му не бывать любимчиком, то пусть по крайней мере ни единому
таковым не быть! Можно бы счесть такое превращение и замену
ревности в детской и классной массовым чувством - неправдо-
подобным, если бы позднее этот же процесс не наблюдался снова
при иных обстоятельствах. Вспомним только толпы восторженно
влюбленных женщин и девушек, теснящихся, после его выступле-
ния, вокруг певца или пианиста. Каждая из них не прочь бы,
конечно, приревновать каждую другую, ввиду же их многочис-
ленности и связанной с этим невозможностью овладеть предме-
том своей влюбленности, они от этого отказываются, и вместо
того, чтобы вцепиться друг другу в волосы, они действуют, как
единая масса, поклоняются герою сообща и были бы рады поде-
литься его локоном. Исконные соперницы, они смогли отожде-
ствлять себя друг с другом из одинаковой любви к одному и
тому же объекту. Если ситуация инстинкта способна, как это
обычно бывает, найти различные виды исхода, то не будет удиви-
тельным, если осуществится тот вид исхода, что связан с извест-
ной возможностью удовлетворения, в то время как другой, даже
и более очевидный, не состоится, так как реальные условия дос-
тижения этой цели не допускают.
Что позднее проявляется в обществе, как корпоративный дух,
и т.д., никак тем самым не отрицает происхождения его из перво-
начальной зависти. Никто не должен посягать на выдвижение,
каждый должен быть равен другому и равно обладать имуще-
ством. Социальная справедливость означает, что самому себе во
многом отказываешь, чтобы и другим надо было себе в этом
отказывать, или, что то же самое, они бы не могли предъявлять на
это прав. Это требование равенства есть корень социальной сове-
сти и чувства долга. Неожиданным образом требование это об-
наруживается у сифилитиков в их боязни инфекции, которую
нам удалось понять с помощью психоанализа. Боязнь этих несчаст-
ных соответствует их бурному сопротивлению бессознательному
желанию распространить свое заражение на других, так как поче-
му же им одним надлежало заразиться и лишиться столь многого,
а другим - нет? То же лежит и в основе прекрасной притчи о
суде Соломоновом. Если у одной женщины умер ребенок, пусть и
у другой не будет ребенка. По этому желанию познают потерпев-
шую. Социальное чувство основано на изменении первоначально
враждебных чувств в связь положительного направления, нося-
щую характер идентификации. Поскольку было возможно про-
следить этот процесс, изменение это осуществляется, по-видимому,
под влиянием общей для всех нежной связи с лицом, стоящим вне
массы. Наш анализ идентификации и нам самим не представляет-
ся исчерпывающим, но для нашего настоящего намерения доста-
точно вернуться к одной черте - настойчивому требованию урав-
нения. При обсуждении обеих искусственных масс - церкви и
войска - мы уже слышали об их предпосылке, чтобы все были
одинаково любимы одним лицом - вождем. Но не забудем, требо-
вание равенства массы относится лишь к участникам массы, но не
к вождю. Всем участникам массы нужно быть равными меж со-
бой, по все они хотят власти над собою одного. Множество
равных, кон могут друг с другом идентифицироваться, и один-
единственный, их всех превосходящий - вот ситуация, осу-
ществленная в жизнеспособной массе. Итак, высказывание Трот-
тера: человек, есть животное стадное, мы осмеливаемся исправить
в том смысле, что он скорее животное орды, особь предводитель-
ствуемой главарем орды.
МАССА И ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА
В 1912 г. я принял предположение Ч. Дарвина, что первобыт-
ной формой человеческого общества была орда, в которой нео-
граниченно господствовал сильный самец. Я попытался показать,
что судьбы этой орды оставили в истории человеческой эволю-
ции неизгладимые следы; и, в особенности, что развитие тотемиз-
ма, заключающего в себе зачатки религии, нравственности и соци-
ального расчленения, связано с насильственным умерщвлением
возглавителя и превращением отцовской орды в братскую общи-
ну. Конечно, это только гипотеза, как и столь многие другие, с
помощью которых исследователи доисторического периода пы-
таются осветить тьму первобытных времен, - , как
остроумно назвал ее один отнюдь не недружелюбный английский
критик - но я думаю, что такой гипотезе делает честь, если она
оказывается пригодной вносить связанность и понимание во все
новые области.
Человеческие массы опять-таки показывают нам знакомую
картину одного всесильного среди толпы равных сотоварищей,
картину, которая имеется и в нашем представлении о первобыт-
ной орде. Психология этой массы, как мы ее знаем из часто про-
водившихся описаний, а именно исчезновение сознательной обо-
собленной личности, ориентация мыслей и чувств в одинаковых с
j
другими направлениях, преобладание аффективности и бес-''
сознательной душевной сферы, склонность к немедленному вы-,
полнению - внезапных намерений - все это соответствует состоя-"
нию регресса к примитивной душевной деятельности, какая на-
прашивается для характеристики именно первобытной орды'.
Масса кажется нам вновь ожившей первобытной ордой. Так
же как в каждом отдельном индивиде первобыгный человек фак- '
тически сохранился, так и из любой человеческой толпы может
снова возникнуть первобытная орда; поскольку массообразова- J
ние обычно владеет умами людей, мы в нем узнаем продолжение
первобытной орды. Мы должны сделать вывод, что психология '
массы является древнейшей психологией человечества, все, что
мы, пренебрегая всеми остатками массы, изолировали как психо-
логию индивидуальности, выделилось лишь позднее, постепенно и,
так сказать, все еще только частично, из древней массовой психо-
логии. Мы еще попытаемся установить исходную точку этого
развития.
Дальнейшие размышления указывают нам, в каком пункте это
утверждение нуждается в поправке. Индивидуальная психоло-
гия, должно быть, по меньшей мере такой же давности, как и
психология массовая, ибо с самого начала существовало две пси-
хологии одна - психология массовых индивидов, другая - психо-
логия отца, возглавителя, вождя. Отдельные индивиды массы были
так же связаны, как и сегодня, отец же первобытной орды был
свободен. Его интеллектуальные акты были и в обособленности
сильны и независимы, его воля не нуждалась в подтверждении
' Для первобытной орды особенно характерно то, что мы описывали
ранее при общей характеристике людей. Воля отдельного индивида
была слишком слаба, он не отваживался на действие. Никакие другие
импульсы, кроме коллективных, не осуществлялись, была только об-
щая воля, не было воли отдельной. Представление не осмеливалось
обратиться в волю, если не укреплялось сознанием своего всеобщего
распространения. Эта слабость представления объясняется силой эмо-
циональной связи, общей для верх, но сюда привходят однородность
жизненных условий и отсутствие Частной собственности, определяя од-
нообразие у отдельных индивидов психических актов. Также и экспе-
риментальные потребности, как это можно заметить у детей и солдат, не
исключают общности. Одно могущественное исключение составляет
половой акт, в котором третий по меньшей мере излишен, в крайнем же
случае осужден на мучительное выживание. О реакции сексуальной
потребности (гепитального удовлетворения) на стадность (см. ниже).
волей других. Следовательно, мы полагаем, что его <Я> было в
малой степени связано либидинозно, он не любил никого, кроме
себя, а других лишь постольку, поскольку они служили его по-
требностям. Его <Я> не отдавало объектам никаких излишков.
На заре истории человечества он был тем сверхчеловеком,
которого Ницше ожидал лишь от будущего. Еще и теперь массо-
вые индивиды нуждаются в иллюзии, что все они равным и спра-
ведливым образом любимы вождем, сам же вождь никого любить
не обязан, он имеет право быть господского нрава, абсолютно
нарцистическим, но уверенным в себе и самостоятельным. Мы
знаем, что любовь ограничивает нарциссизм, и могли бы доказать,
каким образом, благодаря этому своему воздействию, любовь ста-
ла культурным фактором.
Праотец орды еще не был бессмертным, каковым он позже
стал через обожествление. Когда он умирал, его надлежало заме-
нять; его место занимал, вероятно, один из младших сыновей, быв-
ший до той поры массовым индивидом, как и всякий другой.
Должна, следовательно, существовать возможность для превра-
щения психологии массы в психологию индивидуальную, должно
быть найдено условие, при котором это превращение совершает-
ся легко, как это возможно у пчел, в случае надобности выращи-
вающих из личинки вместо рабочей пчелы королеву. В таком
случае можно себе представить лишь одно: праотец препятство-
вал удовлетворению прямых сексуальных потребностей своих
сыновей; он принуждал их к воздержанию и, следовательно, к
эмоциональным связям с ним и друг с другом, которые могли
вырастать из стремлений с заторможенной сексуальной целью.
Он, так сказать, вынуждал их к массовой психологии. Его сексу-
альная зависть и нетерпимость стали в конце концов причиной
массовой психологии*.
Тому, кто становился его наследником, давалась также воз-
можность сексуального удовлетворения и выхода тем самым из
условий массовой психологии. Фиксация любви на женщине, воз-
можность удовлетворения без отсрочки и накапливания энергии
положило конец значению целезаторможенных сексуальных стрем-
лений и допускало нарастание нарциссизма всегда до одинаково-
' Можно также предположить, что изгнанные сыновья, разлученные
с отцом, от идентификации друг с другом перешли к гомосексуальной
объектной любви и таким образом добились свободы для убийства отца.
го уровня. К этому взаимоотношению любви и формирования
характера мы вернемся в дополнительной главе.
Как нечто особо поучительное отметим еще то, как конститу-
ция первобытной орды относится к организации, посредством ко-
торой - не говоря о средствах принудительных -искусственная
масса держится в руках. На примере войска и церкви мы видели,
что этим средством является иллюзия, будто вождь любит каж-
дого равным и справедливым образом. Это-то и есть идеалисти-
ческая переработка условий первобытной орды, где все сыновья
знали, что их одинаково преследует отец, и одинаково его боя-
лись. Уже следующая форма человеческого общества, тотемисти-
ческий клан, имеет предпосылкой это преобразование, на котором
построены все социальные обязанности. Неистощимая сила се-
мьи, как естественного массообразования, основана на том, что эта
необходимая предпосылка равной любви отца в ее случае дей-
ствительно может быть оправдана.
Но мы ожидаем еще большего от сведения массы к первобыт-
ной орде. В массообразовании это должно нам также объяснить
еще то непонятное, таинственное, что скрывается за загадочными
словами гипноз и внушение. И мне думается, это возможно. Вспом-
ним, что гипнозу присуще нечто прямо-таки жуткое; характер же
этой жути указывает на что-то старое, нам хорошо знакомое, что
подверглось вытеснению. Подумаем, как гипноз производится.
Гипнотизер утверждает, что обладает таинственной силой, похи-
щающей собственную волю субъекта, или же, что то же самое,
субъект гипнотизера таковым считает Эта таинственная сила, в
обиходе еще часто называемая животным магнетизмом, наверное,
та же, что у примитивных народов считается источником табу, та
же, что исходит от королей и главарей и делает приближение к
ним опасным (Mana). Гипнотизер якобы этой силой владеет; а
как он ее выявляет? Требуя смотреть ему в глаза, он, что очень
типично, гипнотизирует своим взглядом. Но ведь как раз взгляд
вождя для примитивного человека опасен и невыносим, как впос-
ледствии взгляд божества для смертного. Еще Моисей должен
был выступить в качестве посредника между своим народом и
Иеговой, ибо народ не мог бы выдержать лика Божьего, когда же
Моисей возвращается после общения с Богом, лицо его сияет,
часть перешла на него, как это и бывало у посредника
примитивных народов.
Гипноз, правда, можно вызывать и другими способами, что
вводит в заблуждение и дало повод к неудовлетворительным
физиологическим теориям; гипноз, например, может быть вызван
фиксацией на блестящем предмете или монотонном шуме. В
действительности же эти приемы служат лишь отвлечению и при-
ковыванию сознательного внимания. Создается ситуация, в кото-
рой гипнотизер будто бы говорит данному лицу: <Теперь зани-
майтесь исключительно моей особой, остальной мир совершение
неинтересен>. Было бы, конечно, технически нецелесообразно, если
бы гипнотизер произносил такие речи; именно это вырвало бы
субъекта из его бессознательной установки и вызвало бы его
сознательное сопротивление. Гипнотизер избегает направлять
сознательное мышление субъекта на свои намерения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99