Не так легко наблюдать разложение религиозной массы. Не-
давно мне попался английский роман, написанный католиком и
рекомендованный мне лондонским епископом. Возможность та-
кого разложения и его последствия описываются весьма искусно
и, на мой взгляд, правдиво. Перенося нас в далекое прошлое,
роман повествует, как заговорщикам, врагам имени Христова и
христианской веры, удается якобы обнаружить в Иерусалиме гроб-
ницу со словами Иосифа Аримафейского, сознающегося, что из
благоговейных побуждений на третий день после погребения он
тайно извлек тело Христа из гроба и похоронил именно здесь.
Этим раз навсегда покончено с верой в Воскресение Христа и
Его божественную природу, а влечет это археологическое откры-
тие за собой потрясение всей европейской культуры и чрезвычай-
ное возрастание всякого рода насилий и преступлений, что прохо-
дит лишь с раскрытием заговора фальсификаторов.
При этом предполагаемом разложении религиозной массы об-
наруживается не страх, для которого нет повода, а жестокие и
враждебные импульсы к другим людям, что раньше не могло
проявляться благодаря равной ко всем любви Христа*. Однако
вне этой связи взаимной любви и во времена Царства Христова,
стоят те индивиды, которые не принадлежат к общине верующих,
которые Христа не любят и Им не любимы, поэтому религия,
хотя она и называет себя религаей любви, должна быть жестокой )
и черствой к тем, кто к ней не принадлежит. В сущности, ведь
каждая религия является такой религией любви по отношению
ко всем, к ней принадлежащим, и каждая религия склонна быть
жестокой И нетерпимой к тем, кто к ней Не принадлежит. Не
нужно, как бы трудно это ни было в личном плане, слишком'
сильно упрекать за это верующих, в данном случае психологичес-
ки гораздо легче приходится неверующим и равнодушным. Если
в наше время эта нетерпимость и не проявляется столь насиль-
ственно и жестоко, как в минувших столетиях, то все же едва ли
можно увидеть в этом смягчение человеческих нравов. Скорее
всего следует искать причину этого в неопровержимом ослабле-
нии религиозных чувств и зависящих от них либидинозных свя-
зей. Если вместо религиозной появится какая-либо иная связь,
объединяющая массу, как это сейчас, по-видимому, удастся социа-
лизму, в результате возникнет та же нетерпимость к внестоящим,
как и во времена религиозных войн, и если бы разногласия науч-
ных воззрений могли когда-нибудь приобрести для масс подоб-
ное же значение, и такая мотивировка увенчалась бы тем же
результатом.
VI
ДАЛЬНЕЙШИЕ ЗАДАЧИ
И НАПРАВЛЕНИЯ РАБОТЫ
До сих пор мы исследовали две искусственные массы и на-
шли, что в них действуют два вида эмоциональных связей, из
которых первая - связь с вождем - играет, по крайней мере, для
этих масс, более определяющую роль, чем вторая - связь массо-
вых индивидов между собой.
В морфологии масс есть еще много вопросов, которые следо-
вало бы исследовать и описать. Можно было бы исходить из
' Ср. объяснение подобных феноменов после потери правителем
авторитета у П. Федерна.
факта, что простая человеческая толпа еще не есть масса, пока в
ней не установились вышеуказанные связи; однако нужно было
бы признать, что в любой человеческой толпе очень легко возни-
кает тенденция к образованию психологической массы. Нужно
было бы обратить внимание на различные, спонтанно образующи-
еся, более или менее постоянные массы, и изучить условия их
возникновения и распада. Больше всего нас заинтересовала бы
разница между массами, имеющими вождя, и массами, где вождь
отсутствует. Не являются ли те массы, где имеется вождь, более
первоначальными и более совершенными? В массах второго рода
не может ли вождь быть заменен абстрактной идеей, к чему ведь
религиозные массы с их невидимым вождем уже и являются
переходом, и может ли общая тенденция, желание, объединяющее
множество людей, быть заменой того же самого? Это абстракт-
ное начало, опять-таки, более или менее совершенно могло бы
воплотиться в лице, так сказать, вторичного вождя, и из взаимо-
отношения между вождем и идеей вытекали бы разнообразные и
интересные моменты. Вождь или ведущая идея могли бы стать,
так сказать, негативными; ненависть к определенному лицу или
учреждению могла бы подействовать столь же объединяюще и
вызвать похожие эмоциональные связи, как и позитивная привязан-
ность. Тогда возник бы и вопрос, действительно ли так необхо-
дим вождь для сущности массы, и многое другое.
Но все эти вопросы, которые частично могут обсуждаться и в
литературе о массовой психологии, не смогут отвлечь нашего
внимания от основных психологических проблем, которые даны
нам в структуре массы. Нас прежде всего увлекает одно сообра-
жение, которое обещает нам доказать кратчайшим путем, что именно
либидинозные связи характеризуют массу.
Мы стараемся уяснить себе, каково в общем отношение людей
друг к другу в аффективной сфере. Согласно знаменитому срав-
нению Шопенгауэра о мерзнущих дикобразах, ни один человек
не переносит слишком интимного приближения другого человека'.
В холодный зимний день сообщество дикобразов сбилось в тес-
ную кучу, чтобы погреться друг о друга и уберечься от замерзания. Но
вскоре они стали чувствовать иглы соседей, что заставило их друг от
друга отдалиться. Когда же потребность тепла дикобразов снова сво-
дила, повторялась вторая беда, так что их перебрасывало из одной беды
в другую, пока они не нашли умеренной отдаленности, лучше всего ими
переносимой.
Согласно свидетельству психоанализа, почти каждая продол- i
жительная интимная эмоциональная связь между двумя людьми, '
как-то: брачные отношения, дружба, отношения между родителя- 
ми и детьми, содержит осадок отвергающих враждебных чувств, -
которые не доходят до сознания лишь вследствие вытеснения*. <
Это более неприкрыто в случаях, где компаньон не в ладах с1
другими компаньонами, где каждый подчиненный ворчит на свое-
го начальника. То же самое происходит, когда люди объединяют-
ся в большие единицы. Каждый раз, когда две семьи роднятся
через брак, каждая из них за счет другой, считает себя лучшей
или более аристократической. Каждый из двух соседних городов
становится недоброжелательным соперником другого - каждый
кантончик смотрит с пренебрежением, свысока на другой. Род-
ственные, близкие между собой народные ветви сталкиваются
друг от друга - южный немец не выносит северянина, англичанин
клевещет на шотландца, испанец презирает португальца. То, что
при больших различиях возникает трудно преодолимая антипатия
- галла к германцу, арийца к семиту, белого к цветному, - нас
перестало удивлять.
Когда вражда направляется против любимых лиц, мы называ-
ем это амбивалентностью чувств, и конечно, слишком рационалис-
тически объясняем ее многочисленными поводами к конфликтам
интересов, которые создаются именно при столь интимных отно-
шениях. В неприкрыто проявляющихся отталкиваниях и антипа-
тиях к близким мы узнаем выражение себялюбия, нарциссизма,
добивающегося своей самостоятельности и ведущего себя так,
будто случай отклонения от его индивидуальных форм уже есть
критика последних и заключает вызов их преобразовать. Почему
столь велика чувствительность именно к этим подробностям диф-
ференциации, мы не знаем; несомненно, однако, что в этом поведе-
нии людей проявляется готовность к ненависти, агрессивность,
происхождение которой неизвестно и которой хотелось бы при-
писать примитивный характер^.
' Может быть единственное исключение - отношение матери к сыну,
которое, будучи основано на нарциссизме, не нарушается лозднейшим
соперничеством и усиливается подготовкой к сексуальному выбору
объекта.
" В недавно (1920 г.) опубликованном труде я пытался связать по-
лярность любви и ненависти общепринятой противоположностью пер-
вичных позывов жизни и смерти и представить сексуальные первич-
ные позывы как чистейшие представители первых, т.е. инстинктов жизни.
158
Вся эта нетерпимость, однако, исчезает, кратковременно или на
долгий срок, при образовании массы и в массе. Пока продолжает-
ся соединение в массу и до пределов его действия, индивиды
ведут себя, как однородные, терпят своеобразие другого, равня-
ются и не испытывают к нему чувства отталкивания. Согласно
нашим теоретическим воззрениям, такое ограничение нарциссизма
может быть порождено только одним моментом, а именно, либи-
динозной связью с другими людьми. Себялюбие находит прегра-
ду лишь в чужелюбии, в любви к объектам. Тотчас же будет
поставлен вопрос, - не должна ли общность интересов, сама по
себе, и без всякого либидинозного вклада, привести к проявле-
нию терпимости к другому и к вниманию к его интересам. На это
выражение мы отвечаем, что таким путем осуществленное огра-
ничение нарциссизма все-таки не длительно, так как эта терпи-
мость будет продолжаться не дольше, чем продолжается непос-
редственная выгода от сотрудничества с другим. Практическая
ценность этою спорного вопроса, однако, меньше, чем можно было
бы ожидать, так как опыт показал, что в случае сотрудничества
между товарищами обычно устанавливаются либидинозные свя-
зи, которые определяют и продолжают отношения товарищей да-
леко за пределами выгоды. В социальных отношениях людей
происходит то же самое: психоаналитическое исследование вскры-
ло это в ходе развития индивидуального либидо. Либидо опира-
ется на удовлетворение основных жизненных потребностей и
избирает их участников своими первыми объектами. И как у
отдельного человека, так и в развитии всего человечества, только
любовь, как культурный фактор, действовала в смысле поворота
от эгоизма к альтруизму. Это касается не только половой любви
к женщине, со всеми из нее вытекающими необходимостями бе-
речь то, что женщина любит, но и десексуализированной, сублими-
рованно гомосексуальной любви к другому мужчине, любви, свя-
занной с общей работой.
Если, таким образом, в массе появляются ограничения нарцис-
тического себялюбия, которые вне ее не действуют, то это убеди-
тельное указание на то, что сущность массообразования заключа-
ется в нового рода либидинозных связях членов массы друг с
другом.
Но наша любознательность сразу задаст вопрос, каковы же
эти связи в массе. В психологическом учении о неврозах мы до
сих пор занимались почти исключительно такой связью любов-
ных первичных позывов с их объектом, которые преследовали 1
еще прямые сексуальные цели. Такие сексуальные цели в массе, j
очевидно, не существуют. Мы имеем здесь дело с любовными 1
первичными позывами, которые, не теряя вследствие этого своей j
энергии, все же отклонились от своей непосредственной цели. .
Ведь уже в рамках обычной сексуальной занятости объектом мы j
заметили явления, которые соответствуют отклонению инстинкта 1
от его сексуальной цели. Мы описали их как степени влюбленно-^
сти и признали, что они ведут за собой известное ущербление
<Я>. На этих явлениях влюбленности мы остановимся теперь
более подробно, имея основания ожидать, что мы обнаружим у
них обстоятельства, которые могут быть перенесены на связи в
массах. Но, кроме того, мы хотели бы знать, является ли этот вид
занятости объектом, знакомым нам из половой жизни, единствен-
ным видом эмоциональной связи с другим человеком, или же мы
должны принять во внимание еще другие такие механизмы. Из
психоанализа мы действительно узнаем, что есть еще другие меха-
низмы эмоциональной связи, так называемые идентификации (отож-
дествления), недостаточно известные, трудно поддающиеся опи-
санию процессы, исследование которых удержит нас на некото-
рое время от темы массовой психологии.
VII
ИДЕНТИФИКАЦИЯ
Идентификация известна психоанализу как самое раннее про-
явление эмоциональной связи с другим лицом. Она играет опре-
деленную роль в предыстории Эдипова комплекса. Малолетний
мальчик проявляет особенный интерес к своему отцу. Он хочет
сделаться таким и быть таким, как отец, хочет решительно во
всем быть на его месте. Можно спокойно сказать: он делает отца
своим идеалом. Его поведение не имеет ничего общего с пассив-
ной или женственной установкой по отношению к отцу (и к муж-
чине вообще), оно, напротив, исключительно мужественное. Оно
прекрасно согласуется с Эдиповым комплексом, подготовлению
которого и содействует.
Одновременно с этой идентификацией с отцом, а может быть,
даже и до того, мальчик начинает относиться к матери как к
объекту опорного типа. Итак, у него две психологически различ-
160
кые связи: с матерью - чисто сексуальная захваченность объек-
том, с отцом - идентификация по типу уподобления. Обе связи
некоторое время сосуществуют, не влияя друг на друга и не
мешая друг другу. Вследствие непрерывно продолжающейся уни-
фикации психической жизни они наконец встречаются, и, как след-
ствие этого сочетания, возникает нормальный Эдипов комплекс.
Малыш замечает, что дорогу к матери ему преграждает отец: его
идентификация с отцом принимает теперь враждебную окраску и
делается идентичной с желанием заменить отца и у матери. Ведь
идентификация изначально амбивалентна, она может стать выра-
жением нежности также легко, как и желанием устранения. Она
подобна отпрыску первой оральной фазы либидинозной органи-
зации, когда соединение с желанным и ценимым объектом осуще-
ствлялось его съеданием и когда при этом этот объект, как тако-
вой, уничтожался. Людоед, как известно, сохранил эту точку зре-
ния: своих врагов он любит так, что <съесть хочется>, и он не
съедает тех, кого, по какой-либо причине, не может полюбить.
Судьба этой идентификации с отцом позднее легко ускольза-
ет от наблюдения. Возможно, что в Эдиповом комплексе совер-
шается обратный поворот, что отец при женственной установке
принимается за объект, от которого ждут удовлетворения непос-
редственные сексуальные первичные позывы, и тогда идентифи-
кация с отцом предшествует объектной связи с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99