Каждый день вносил что-то новое и обогащал жизненный
стандарт. С каждым днем положение укреплялось, независимость
росла. То, что раньше считалось бы особой милостью судьбы и
вызывало умиленную благодарность, теперь рассматривалось как
законное благо, за которое не благодарят, которого требуют.
С 1900 года и рабочие начинают жить лучше. Тем не менее
им приходится вести борьбу за свои права. В отличие от средне-
го человека они не получают все готовым от чудесно организо-
ванных общества и государства.
К этому облегчению жизни и к экономической обеспеченнос-
ти присоединяются физические блага, комфорт, общественный
порядок. Жизнь катится, как по рельсам, и нет опасений, что ее
нарушит насилие или беда.
Такая свободная, нестесненная жизнь неминуемо должна была
вызвать в <средних душах> ощущение, которое можно выразить
словами старой испанской поговорки: <Широка наша Кастилья!>
<Новый человек> ощущал, что жизнь его - освобождение от бре-
мени, от всех помех и ограничений. Значение этого факта будет
нам ясно, когда мы вспомним, что в прошлые времена такая сво-
бода жизни была абсолютно недоступна для простых людей.
Наоборот, для них жизнь была всегда тяжелым бременем, физи-
ческим и экономическим. С самого рождения они были окруже-
ны запретами и препятствиями, им оставалось одно - страдать,
терпеть и приспособляться.
Еще разительнее эта перемена проявилась в области правовой
и моральной. Начиная со второй половины века, средний человек
уже был свободен от социальных перегородок. Никто не при-
нуждал его сдерживать, подавлять себя - <Широка наша Касти-
лья!>. Нет больше ни каст, ни сословий. Нет правовых привиле-
гий. Заурядный человек узнает, что все люди равны в своих
правах.
Никогда еще за всю историю простой человек не жил в усло-
виях, которые хотя бы отдаленно походили на нынешние условия
его жизни. Мы действительно стоим перед радикальным измене-
нием человеческой судьбы, произведенным XIX веком. Создан
совершенно новый фон, новое поприще для современного чело-
века - и физически, и социально. Три фактора сделали возмож-
ным создание этого нового мира: либеральная демократия, экспе-
риментальная наука и индустриализация. Второй и третий можно
объединить под именем <техники>. Ни один из этих факторов не
был созданием века, они появились на два столетия раньше. XIX
век провел их в жизнь. Это всеми признано. Но признать факт
недостаточно, нужно учесть его неизбежные последствия.
XIX век был по существу революционным, не потому, что он
строил баррикады - это деталь, а потому, что он поставил зауряд-
ного человека, т.е. огромные социальные массы, в совершенно
новые жизненные условия, радикально противоположные пре-
жним. Он перевернул все их бытие. Революция заключается не
столько в восстании против старого порядка, сколько в установ-
лении нового, обратного прежнему. Поэтому не будет преувели-
чением сказать, что человек, порожденный XIX веком, по своему
общественному положению - человек совершенно новый, отлич-
ный от всех прежних. Человек XVIII века, конечно, отличался от
своего предка XVI века; но все они схожи, однотипны, даже
тождественны по сравнению с новым человеком. Для <простых
людей> всех этих веков <жизнь> означала прежде всего ограни-
чения, обязанности, зависимость, одним словом - гнет. Можно
сказать и <угнетение>, понимая под этим не только правовое и
социальное, но и <космическое>. Его всегда хватало до последне-
го века, когда начался безграничный расцвет <научной техники>
как в физике, так и в управлении. По сравнению с сегодняшним
днем старый мир даже богатым и сильным предлагал лишь ску-
дость, затруднения и опасности*.
Мир, окружающий нового человека с самого рождения, ни в
чем его не стесняет, ни к чему не принуждает, не ставит никаких
запретов, никаких <вето>; наоборот, он сам будит в нем вожделе-
ния, которые, теоретически, могут расти бесконечно. Оказывает-
ся,- это очень важно, - что мир XIX - начала XX века не только
располагает изобилием и совершенством, но и внушает нам пол-
ную уверенность в том, что завтра он будет еще богаче, еще
обильнее, еще совершеннее, как если бы он обладал неиссякаемой
силой развития. Сегодня (несмотря на некоторые трещины в
оптимизме) почти никто не сомневается, что через пять лет авто-
мобили будут еще лучше, еще дешевле. В это верят, как в то, что
завтра снова взойдет солнце. Сравнение совершенно точно: зау-
рядный человек, видя вокруг себя технически и социально совер-
шенный мир, верит, что его произвела таким сама природа; ему
никогда не приходит в голову, что все это создано личными
усилиями гениальных людей. Еще меньше он подозревает о том,
что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание рас-
сыплется в самое короткое время.
Поэтому отметим две основные черты в психологической ди-
аграмме человека массы: безудержный рост жизненных вожде-
лений, а тем самым личности, и принципиальную неблагодарность
ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты харак-
терны для хорошо нам знакомой психологии избалованных де-
тей. Мы можем воспользоваться ею как прицелом, чтобы рас-
смотреть души современных масс. Новый народ, наследник дол-
гого развития общества, богатого идеями и усилиями, избалован
окружаювдм миром. Баловать - значит исполнять все желания,
приучить к мысли, что все позволено, что нет никаких запретов и
никаких обязанностей. Тот, с кем так обращались, не знает гра-
ниц. Не испытывая никакого нажима, никаких толчков и столк-
новений, он привыкает ни с кем не считаться, а главное - никого
ке признает старшим или высшим. Признание превосходства мог
бы вызвать в нем лишь тот, кто заставил бы его отказаться от
капризов, укротил бы его, принудил смириться. Тогда он усвоил
бы основное правило дисциплины: <Здесь кончается моя воля,
* Как бы ни был богат и силен отдельный человек в сравнении с
окружающими, мир был беден и убог, богатство и сила мало использо-
вались. В наши дни средний обыватель живет богаче и привольнее, чем
жили владыки прошлых веков. Что за беда, если он не богаче других.
Мир стал богаче и дает ему все: великолепные дороги, поезда, телеграф,
отели, личную безопасность и аспирин.
j
' -i
начинается воля другого, более сильного. Видимо, на свете я не^
один, и этот сильнее меня>. В былые времена рядовому человеку 1
приходилось ежедневно получать такие уроки элементарной муд-
рости, так как мир был организован грубо и примитивно, катаст-
рофы были обычны, не было ни изобилия, ни прочности, ни безо-
пасности. Сегодняшние массы живут в изобилии и безопасности;
все к их услугам, никаких усилий не надо, подобно тому как
солнце само поднимается над горизонтом без нашей помощи. Не
надо благодарить других за воздух, которым ты дышишь, воздуха
никто не делал, он просто есть. <Так положено>, ведь он всегда
налицо. Избалованные массы настолько наивны, что считают всю
нашу материальную и социальную организацию, предоставленную
в их пользование наподобие воздуха, такой же естественной, как
воздух, ведь она всегда на месте и почти так же совершенна, как
природа.
Итак, я полагаю, что XIX век создал совершенную организа-
цию нашей жизни во многих ее отраслях. Совершенство это
привело к тому, что массы, пользующиеся сейчас всеми благами
организации, стали считать ее естественной, природной. Только j
так можно понять и объяснить нелепое состояние и души: они j
заняты только собственным благополучием, но не замечают его
источников. За готовыми благами цивилизации они не видят
чудесных изобретений, созданных человеческим гением ценою
упорных усилий, и воображают, что вправе требовать все эти
блага, естественно им принадлежащие в силу их прирожденных
прав. Во время голодных бунтов толпы народа часто громят
пекарни. Это может служить прообразом обращения нынешних
масс (в более крупном масштабе и в более сложных формах) с
цивилизацией, которая их питает*.
VII. Жизнь^ благородная и жизнь пошлая,
или энергия и косность
Мы прежде всего то, что делает из нас окружающий нас мир;
основные черты нашего характера формируются под влиянием
впечатлений, получаемых извне. Это естественно, так как наша
* Предоставленная собственным инстинктам, масса' как таковая -
плебеи или <аристократы> - в стремлении улучшить свою жизнь сама
разрушает источники жизни.
жизнь - не что иное. как наши отношения с миром. Лик мира,
обращенный к нам, формирует в основных чертах нашу собствен-
ную жизнь. Вот почему я так подчеркиваю, что мир, в котором
сегодняшние массы возникли и выросли, кажется совершенно
новым, еще небывалым в истории. В прошлом для среднего чело-
века <жизнь> означала непрерывные трудности, опасности, нужду,
ограничения, подчиненность; современный мир представляется
среднему человеку как мир неограниченных возможностей, безо-
пасности, полной независимости. Душу современного человека
формирует это впечатление, основное и постоянное, тогда как
прежде душу среднего человека формировало впечатление об-
ратное. Впечатление превращается во внутренний голос, который
неотступно нашептывает какие-то слова в глубине нашего <я>,
настойчиво подсказывает нам определение нашей жизни, которое
становится заповедью. Если в прошлые века считалось, что жить
- это чувствовать себя ограниченным во всем и потому считаться
с тем, что нас ограничивает, то новый голос вещает: <жить -
значит не встречать ограничений; поэтому смело делай все, что
хочешь. Нет невозможного, нет опасного, нет ни высших, ни низ-
ших>.
Эта новая заповедь, основанная на ощущении, совершенно ме-
няет традиционную, извечную структуру человека массы. Раньше
он находил естественными свои материальные ограничения и свою
подчиненность власть имущим. Такова уж была жизнь. Если ему
удавалось улучшить ее, если он подымался по социальной лестни-
це, он приписывал это счастью, которое ему улыбнулось, или же
это было его личной заслугой, которую он хорошо сознавал. В
обоих случаях дело шло об исключении из общего закона жизни
и всего мира, и оно было вызвано особыми причинами.
Новая масса восприняла полную свободу жизни как есте-
ственное, природное состояние, не вызванное никакими причина-
ми. Ничто не налагало на эту массу никаких ограничений извне,
следовательно, не было необходимости каждую минуту считаться
с кем-то вокруг, в особенности с высшими. До недавнего време-
ни китайский крестьянин верил, что его благополучие зависит от
личных добродетелей императора. Поэтому его жизнь была в
постоянном соотношении и подчинении этой высшей инстанции.
Но человек, которого мы анализируем, не хочет считаться ни с
какой внешней инстанцией или авторитетом. Он доволен собой
таким, каков он есть. Совершенно искренне, без всякого хвастов-
1
ства, как нечто вполне естественное, он будет одобрять и хвалить 1
все, чем он сам наделен, - свои мнения, стремления, симпатии, вку- *
сы. А что ж? Ведь никто и ничто не заставляет его признать 1
себя человеком второго сорта, крайне ограниченным, неспособ-
ным ни к творчеству, ни даже к поддержанию той самой органи-
зации, которая дала ему полноту жизни.
Человек массы никогда не признает над собой чужого автори- -
тета, пока обстоятельства его не принудят. Поскольку обстоя-
тельства по принуждают, этот упорный человек, верный своей
натуре, не ищет постороннего авторитета и чувствует себя пол-
ным хозяином положения. Наоборот, человек элиты, т.е. человек
выдающийся, всегда чувствует внутреннюю потребность обра-
щаться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно
и добровольно служит. Напомним, что в начале этой книги мы
так установили различие между человеком элиты и человеком
массы: первый предъявляет к себе строгие требования; второй -
всегда доволен собой, более того, восхищен*. Вопреки обычному
мнению, именно человек элиты, а вовсе не человек массы, прово-
дит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если
он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение - не
внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда
возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет
нового задания, более трудного, более сурового и ответственно-
го. Это жизнь, подчиненная самодисциплине, -достойная, благо-
родная жизнь. Отличительная черта благородства - не права, не
привилегии, а обязанности, требования к самому себе. Noblesse
oblige. <Жить в свое удовольствие - удел плебея; благородный
стремится к порядку и закону> (Гете). Дворянские привилегии
по происхождению были не пожалованиями, не милостями, а
завоеваниями. Их признавали, ибо данное лицо всегда могло соб-
ственной силой отстоять их от покушений. Частные права или
привилегии - не косная собственность, но результат усилий вла-
дельца. И наоборот, общие права, например <права человека и
гражданина>, бесплатны, это щедрый дар судьбы, который каж-~
дый получает без усилий. Поэтому я сказал бы, что личные пра-
ва требуют личной поддержки, а безличные могут существовать
я без нее.
К сожалению, богатое по смыслу слово <благородство> под-
верглось в обычной речи безжалостному искажению. Большин-
ство стало понимать его как наследственную, кровную аристокра-
тию; и оно превратилось в нечто пассивное, безличное, подобное
<всеобщим правам>, которых не требуют личных усилий и заслуг,
их получают автоматически.
Однако подлинный смысл слова
совсем иной, в нем динамика. Noble, nobilis - значит знаменитый,
всем известный, возвышающийся над неизвестными, безымянны-
ми массами. Здесь подразумеваются личные усилия, заслужив-
шие славу. Итак, <благородный> - это заслуженный, выдающий-
ся. Благородство или слава сына - уже чистая милость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99