Ш
С помощью этого церемониала собрание превращается в гип-
нотическую мессу, в ходе которой вождь пускает s ход весь свой
авторитет. Различные элементы комбинируются здесь в настоя-
щий праздник символов: знамена, аллегории, изображения, песни
знаменуют встречу вождя и толпы, привязанность, которую они
испытывают к нему и воплощаемой им идее (нация, армия, социа-
лизм и т.д.). Каждый из символов и порядок их появления на
сцене имеют целью пробудить эмоции и, как говорится, накалить
атмосферу. Они направляют коллективное слияние к его высшей
точке. Требуется участие каждого, идет ли речь о шествиях, пе-
нии или выкрикивании лозунгов. Это условие перехода к дей-
ствию.
С другой стороны, манифестации, военные шествия, демонстра-
ции или политические съезды, предшествующие любой мобилиза-
ции толп, показывают нам, что без символов, почитаемых или
разрушаемых, не может быть активных масс, как, впрочем, и масс
вообще. Это наблюдается в ходе революционных восстаний: массы
здесь видят возможность убить принца лишь после того, как они
сожгли его изображение-символ и олицетворение господства. Или
же они захватывают банки как храмы чистогана, комиссариаты
полиции как высшие репрессивные органы и так далее. Взламы-
ваются двери тюрем, как были взломаны двери Бастилии - симво-
ла королевского правосудия, которое бросало в тюрьму любого
без суда и следствия по королевскому указу.
Эти действия могут показаться бесполезными или абсурдными.
И мы не преминем тогда поиздеваться над глупостью толпы.
Может быть, всегда бесполезно и абсурдно нападать на символ,
тогда как реальная власть в другом месте. Но высшая польза
этих действий заключается в том, что с их помощью массы узна-
ют себя и принимают на себя обязательства перед своим вождем.
Вождь же, какими бы неразумными он ни считал массы, вынуж-
ден взять на себя управление ими и владеть ситуацией.
<Великие события, - предупреждает Ле Бон, - родились не из раци-
онального, а из иррационального. Рациональное создает науку, ирра-
циональное направляет историю>.
Прохождение церемониала способствует вхождению ин-
дивидуальных клеток в массу, а также внедрению великих пси-
хических автоматизмов и их функционированию в уникод. По-
добно тому как блестящий предмет гипнотизера обеспечивает
переход от состояния бодрствования к состоянию дна, таким же
образом праздник символов готовит людей к новой идентичнос-
ти. Основная роль здесь отводится музыке, которая погружает
их в гипнотическое состояние. Она поддерживает транс
<подобно тому, как электрический ток поддерживает вибрацию в
определенном диапазоне при условии, что ток настроен на ту же часто-
ту. Но здесь настрой не является только физическим, он существует нс
только на двигательном уровне. Он также, и даже в большей степени,
является психологическим, поскольку состоит в том, чтобы поставить
человека, который переживает перемену своей идентичности, так ска-
зать, в одну фазу с группой, которая эту идентичность в нем признает>.
Одновременно развертывается хореография масс: выход на
заранее предназначенные места группы за группой, причем каж-
дая имеет свой облик и отличительные признаки. Она разворачи-
вается, как, например, первого мая на площади Бастилии, где каж-
дый человеческий луч сходится к трибуне, расположенной перед
площадью, которая опутывает их всех сетью общих воспоминаний.
Хореография масс, сопровождающаяся музыкой, которая при-
ветствует появление каждой группы (делегации города, профсо-
юзов, партии, какого-то лица), нарастает крещендо. Высшей точ-
кой становится появление вождя, который представляющего всех
гостей. Оно венчает церемонию, подобно тому, как различные
номера мюзик-холла разогревают публику, подготавливая ее уст-
роить овацию звезде, для которой она и дала себе труд сделаться
ее публикой. Этот подъем психологической <температуры> па-
раллельно ослабляет сознательный контроль, критическое чутье и
постепенно заставляет возникнуть автоматическую мысль, бес-
сознательные' силы. Толпа готова верить словам, которые она
услышит, вступить в действие, которого от нее потребует вождь.
Итак, соблазнение является основным моментом внушения. Че-
ловек порвал свои связи с остальным обществом, и единствен-
ным обществом для него служит присутствующая масса. Все
объединены простыми и сильными чувствами, погружены в одно
из тех состояний, которые описывает Стендаль:
<Звучал Те Deiim, волны фимиама, бесконечные залпы мушкетеров
и артиллерии; крестьяне были пьяны от счастья и набожности. Один
такой день разрушает действие ста номеров якобинских газет>.
Эти церемонии являются настоящими мессами, в которых вождь
одновременно предстает и как должностное лицо и как Бог, но
основаны они не на религиозном, а на гипнотическом принципе.
Для скептического ума различие не так и велико. Это такие
сеансы коллективного гипноза, о которых мечтал Ле Бон. Немец-
кий философ Адорно писал о тоталитарной пропаганде, что
<ее подготовленная мизансцена - это водимый вождь, обрашаюшийся
к массам; мизансцена построена на модели отношений гипнотизера и
его медиума>.
IV
Как только установлены декорации и массы вновь возбуждены
и погружены в коллективный гипноз, всеобщее внимание прико-
вывает к себе личность вождя. Его взгляд очаровывает, влечет и
вместе с тем пугает, такой взгляд древние приписывали глазам
полубогов, некоторых животных, змеи или ящерицы, чудовищ,
подобных Горгоне. Покоренная масса становится еще более вос-
приимчивой к слову, которое является теперь главным средством
обольщения. Все зависит от намерения вождя: он может переда-
вать массе свои желания, диктовать простое решение сложных
проблем и наивысшее деяние, создавать впечатление вместе со
всеми, что он обращается конфиденциально к каждому. В слове
Ле Бон видит рычаг всякой власти.
<Слова и формулировки, - пишет он, - являются великими генерато-
рами мнений и верований. Являясь опасной силой, от губят больше
людей, чем пушки>.
Можно ли в это поверить? Гитлер идет по его стопам, когда
пишет в :
<Силой, которая привела в движение большие исторические потоки
в политической или религиозной области, было с незапамятных времен
только волшебное могущество произнесенного слова. Большая масса
людей всегда подчиняется, могуществу слова>.
И он доказал это в ряде случаев, совсем как его антипод
Ганди, использовавший слово как самое эффективное средство
для воцарения мира в умах и победы над насилием.
Что же превращает обычное слово в слово обольщения? Ра-
зумеется, авторитет того, кто его произносит перед толпой. Эф-
фективность слов зависит от вызванных образов, точных, пове-
лительных.
<Массы, - пишет Ле Бон, - никогда не впечатляются логикой речи, но
их впечатляют чувственные образы, которые рождают определенные
слова и ассоциации слов>. <Их сосредоточенно произносят перед тол-
пами, и немедленно на лицах появляется уважение, головы, склоняются.
Многие рассматривают их как силы природы, мощь стихии>.
Достаточно вспомнить некоторые лозунги: <Свобода или
смерть>, <Да здравствует Франция>, вспомнить о магической силе,
с которой в примитивных культурах связываются формулы или
имена. Все они имеют побуждающую силу образов, воспомина-
ний. Психология толп безгранично доверяет языку, подобно тому,
как христианин верит божественному глаголу. Исходя из прак-
тики, она твердо полагает, что можно убедить людей верить тому,
во что веришь сам, и заставить их сделать то, что хочешь. Грамма-
тика убеждения основывается на утверждении и повторении, на
этих двух главенствующих правилах.
Первое условие любой пропаганды - это ясное и не допу-
скающее возражений утверждение однозначной позиции, гос-
подствующей идеи. Информационное содержание может быть
поверхностным. Можно даже сказать, что нет необходимости, чтобы
в публичном выступлении содержалось что-либо, чего слушатели
не знали бы раньше. И так как существует род сообщничества,
чтобы не сказать тождества, между толпой и вождем, которое
помещает их в одной плоскости, вождь не должен стремиться
казаться преподавателем, демонстрировать свое превосходство
педагога.
Действительно, лучше не вводить содержательной новизны.
Напротив, стиль речи или выступления следует постоянно обнов-
лять, вызывая удивление. Формулы должны быть краткими, по-
ражающими, такими как: <Пришел, увидел, победил> Юлия Цеза-
ря или более близкое нам <Франция проиграла сражение, но не
проиграла войну> - этим призывом 18 июня 1940 г. Де Голль
вдохновил французов, павших духом.
Нужно постоянно учитывать усталость толп, то, что слова
стираются от частого употребления и в конце концов покрыва-
ются патиной. Например, слова <свобода>, <равенство>, <брат-
ство>, <революция> или <интернационализм> могут оказаться за-
тертыми до предела. Но в час опасности в изменившемся контек-
сте они звучат по-новому. Мы машинально повторяем слова на-
ционального гимна. Но, если враг у наших границ, слова <К ору-
жию, граждане!> звучат как сигнал горна и становятся коллек-
тивным паролем. Имея минимум смысла, но вместе с тем повели-
тельную форму, такое слово может многое утверждать, не забо-
тясь ни о логике, ни о правде.
Утверждение обычно отражает четкую позицию. Это позиция
стороны, которую защищает оратор, против тех, кого он атакует.
Если политический деятель провозглашает <Карлики у власти>
или <Нет - выжиданию, да - борьбе>, он выражает четкую пози-
цию левых сил и предает анафеме правых. Кроме того, необходи-
мо, чтобы каждое утверждение следовало за другими, которые
оно подтверждает, и опиралось на них. Это требование соответ-
ствует склонности разума, и Бэкон так его описал в Organum>:
<Как только суждение произнесено (по общему ли согласию и об-
щему убеждению или же из-за удовольствия, которое оно приносит),
человеческий разум заставляет всех других добавлять к нему новую
поддержку и подтверждение>.
Чем решительнее и точнее суждение, тем больше силы имеет
утверждение, так как в этом видят доказательство убежденности
и правоты говорящего. Гете требовал от своего собеседника:
<Если я должен выслушать мнение другого, необходимо, чтобы
оно было выражено в позитивной форме. Во мне самом доста-
точно проблематичных элементов>. Утверждение должно быть
высказано кратким и повелительным тоном гипнотизера, отдаю-
щего приказ гипнотизируемому, - приказ без возражений. Оно
должно <быть кратким, энергичным и впечатляющим>.
Утверждение в любой речи означает отказ от обсуждения,
поскольку власть человека или идеи, которая может подвергать-
ся обсуждению, теряет всякое правдоподобие. Это означает так-
же Просьбу к аудитории, к толпе принять идею без обсуждения
такой, какая она есть, без взвешивания всех <за> и <против> и
отвечать <да> не раздумывая. Например? Геббельс, выступаю-
щий на митинге после разгрома под Сталинградом:
<- Верите ли вы вместе с фюрером и нами в полную победу
немецкой нации?
Ответ из зала:
-Да.
- Хотите ли вы тотальной войны?
Ответ из зала:
-Да.
- Хотите ли вы, чтобы война, которая так необходима, стала
еще более тотальной и радикальной, чем мы только могли бы себе
сегодня вообразить?
Ответ из зала:
-Да>.
Эти псевдовопросы, конечно, являются утверждениями. Они
формируют сознание толпы в одном направлении. Псевдоответы
только вновь подтверждают то, что говорит оратор, поскольку
повторение есть наиболее сильное утверждение.
Действует магия удостоверенных, повторяемых слов и фор-
мулировок. Она распространяется, подобно заражению, с быстро-
той электрического тока и намагничивает толпы. Слова вызыва-
ют четкие образы, крови или огня, воодушевляющие или мучи-
тельные воспоминания о победах либо о поражениях, сильные
чувства ненависти или любви. Следующий фрагмент из речи
Аятоллы Хомейни дает точное представление о таком воздей-
ствии силы слова:
<Обездоленные, поднимайтесь, защищайтесь! Израиль оккупировал
Иерусалим, и сегодня Израиль и Соединенные Штаты организовали
заговор с целью оккупировать мечети Аль Карам и Аль Нобиль>. (...)
<Поднимайтесь и выступайте на защиту ислама, так как защищать его
- это наш долг. Положитесь на Всемогущего, и вперед! Победа близка!
Она несомненна!>.
Короткими фразами, указывая святые места, которые каждый
знает лично или понаслышке, называя врагов, которые их осквер-
нили, оратор рисует картину, которую любой слушатель явно себе
представляет темные дьявольские силы вторгаются в святые ме-
чети. Немногими словами он объясняет, почему нужно драть-
ся. Он призывает каждого встать на борьбу и уверяет народ в
победе.
Таким образом, повторение является вторым условием про-
паганды. Оно придает утверждениям вес дополнительного убеж-
дения и превращает их в навязчивые идеи. Слыша их вновь и
вновь, в различных версиях и по самому разному поводу, в конце
концов начинаешь проникаться ими. Они в свою очередь не.
заметно повторяются, словно тики языка и мысли. В то же время
повторение возводит обязательный барьер против всякого иного
утверждения, всякого противоположного убеждения с помощью
возврата без рассуждений тех же слов, образов и позиций. По-
вторение придает им осязаемость и очевидность, которые застав-
ляют принять их целиком, с первого до последнего, как если бы
речь шла о логике, в терминах которой то, что должно быть
доказано, уже случилось.
Поэтому не удивительно, что речи какого-либо диктатора -
Сталина, Гитлера - до такой степени многословны. Оратор толь-
ко и делает, что повторяет обычные темы, едва давая себе труд
обновлять выражения. Его многословие - это многословие убеж-
денных, свидетельствующее о своего рода вере, овладевшей им до
одержимости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99