По всей
вероятности, нет! В сущности, впрочем, действительная жизнь их
для нас имеет мало значения; нам интересно знать этих великих
людей только такими, какими их создала народная легенда. Имен-
но такие легендарные, а вовсе не действительные герои и оказы-
вали влияние на душу толпы.
К несчастью, легенды, даже когда они записаны, все-таки не
имеют сами по себе никакой устойчивости. Воображение толпы
постоянно меняет их сообразно времени и особенно сообразно
расам. Как далек, например, кровожадный библейский Иегова от
Бога любви, которому поклонялась св. Тереза; и Будда, обожае-
мый в Китае, не имеет ничего общего с Буддой, которому покло-
няются в Индии!
Не нужно даже, чтобы прошли столетия после смерти героев,
для того, чтобы воображение толпы совершенно видоизменило их
легенду. Превращение легенды совершается иногда в несколько
лет. Мы видели, как менялась несколько раз, менее чем в пятьде-
сят лет, легенда об одном из величайших героев истории. При
Бурбонах Наполеон изображался каким-то идиллическим филан-
тропом и либералом, другом униженных, воспоминание о котором,
по словам поэтов, должно жить долго под кровлей хижин. Трид-
цать лет спустя добродушный герой превратился в кровожадно-
го деспота, который, завладев властью и свободой, погубил три
миллиона человек, единственно только для удовлетворения свое-
го тщеславия. Теперь мы присутствуем при новом превращении
этой легенды. Когда пройдет еще несколько десятков столетий,
то ученые будущего, ввиду таких противоречивых повествова-
ний о герое, быть может, подвергнут сомнению и самое его суще-
ствование, подобно тому, как они сомневаются иногда в существова-
нии Будды, и, пожалуй, будут видеть в этих сказаниях о герое
какой-нибудь солнечный миф или же дальнейшее развитие леген-
ды о Геркулесе. Но эти ученые, вероятно, легко примирятся с
такими сомнениями, так как лучше нас посвященные в психоло-
гию толпы, они будут, конечно, знать, что история может увеко-
вечивать только мифы.
3. Преувеличение и односторонность
чувств толпы
Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, ха-
рактерными их чертами являются односторонность и преувели-
чение. В этом отношении, как и во многих других, индивид в
толпе приближается к примитивным существам. Не замечая от-
тенков, он воспринимает все впечатления гуртом и не знает ника-
ких переходов. В толпе преувеличение чувства обусловливается
еще и тем, что это самое чувство, распространяясь очень быстро
посредством внушения и заразы, вызывает всеобщее одобрение,
которое и содействует в значительной степени увеличению его
силы.
Односторонность и преувеличение чувств толпы ведут к тому,
что она не ведает ни сомнений, ни колебаний. Как женщина, толпа
всегда впадает в крайности. Высказанное подозрение тотчас пре-
вращается в неоспоримую очевидность. Чувство антипатии и нео-
добрения, едва зарождающееся в отдельном индивиде, в толпе
тотчас же превращается у него в самую свирепую ненависть.
Сила чувств толпы еще более увеличивается отсутствием от-
ветственности, особенно в толпе разнокалиберной. Уверенность в
безнаказанности, тем более сильная, чем многочисленнее толпа, и
сознание значительного, хотя и временного, могущества, доставля-
емого численностью, дает возможность скопищам людей прояв-
лять такие чувства и совершать такие действия, которые невоз-
можны для отдельного человека. В толпе дурак, невежда и зави-
стник освобождаются от сознания своего ничтожества и бесси-
лия, заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей, но
безмерной. К несчастью, преувеличение чаще обнаруживается в
дурных чувствах толпы, атавистическом остатке инстинктов пер-
вобытного человека, которые подавляются у изолированного и
ответственного индивида боязнью наказания. Это и является
причиной легкости, с . которой толпа совершает самые худшие
насилия.
Из этого не следует, однако, что толпа неспособна к героизму,
самоотвержению и очень высоким добродетелям. Она даже бо-
лее способна к ним, нежели изолированный индивид. Мы скоро
вернемся к этому предмету, изучая нравственность толпы.
Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчи-
няться влиянию только таких же преувеличенных чувств. Ора-
тор, желающий увлечь ее, должен злоупотреблять сильными вы-
ражениями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не
пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями - вот способы
аргументации, хорошо известные всем ораторам публичных со-
браний. Толпа желает видеть и в своих героях такое же преуве-
личение чувств; их кажущиеся качества и добродетели всегда
должны быть увеличены в размерах. Справедливо замечено, что
в театре толпа требует от героя пьесы таких качеств, мужества,
нравственности и добродетели, какие никогда не практикуются в
жизни. Совершенно верно указывалось при этом, что в театре
существуют специальные оптические условия, но, тем не менее,
правила театральной оптики чаще всего не имеют ничего общего
со здравым смыслом и логикой. Искусство говорить толпе, без
сомнения, принадлежит к искусствам низшего разряда, но, тем не
менее, требует специальных способностей. Часто совсем невоз-
можно объяснить себе при чтении успех некоторых театральных
пьес.
Директора театров, когда им приносят такую пьесу, зачастую
сами бывают неуверенны в ее успехе, так как для того, чтобы
судить о ней, они должны были бы превратиться в толпу. И здесь,
если бы нам можно было войти в подробности, мы указали бы
выдающееся влияние расы. Театральная пьеса, вызывающая вос-
торги толпы в одной стране, часто не имеет никакого успеха в
другой, или же только условный успех, потому что она не дей-
ствует на те пружины, которые двигают ее новой публикой.
Мне нечего прибавлять, что преувеличение выражается толь-
ко в чувствах, а не в умственных способностях толпы. Я уже
указывал раньше, что одного факта участия в толпе достаточно
для немедленного и значительного понижения интеллектуально-
го уровня. Ученый юрист Тард также констатировал это в своих
исследованиях преступлений толпы. Только в области чувств
толпа может подняться очень высоко или спуститься очень низко.
4. Нетерпимость, авторитетность
и консерватизм толпы
Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое
мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или
отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным
истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Так
всегда бывает с верованиями, которые установились путем вну-
шения, а нс путем рассуждения. Каждому известно, насколько
29
сильна религиозная нетерпимость и какую деспотическую власть
имеют религиозные верования над душами.
Не испытывая никаких сомнений относительно того, что есть
истина и что - заблуждение, толпа выражает такую же авторитет-
ность в своих суждениях, как и нетерпимость. Индивид может
перенести противоречие и оспаривание, толпа же никогда их не
переносит. В публичных собраниях малейшее прекословие со
стороны какого-нибудь оратора немедленно вызывает яростные
крики и бурные ругательства в толпе, за которыми следуют дей-
ствия и изгнание оратора, если он будет настаивать на своем.
Если бы не мешающее присутствие агентов власти, то жизнь спор-
щика весьма часто подвергалась бы опасности.
Нетерпимость и авторитетность суждений общи для всех ка-
тегорий толпы, но выражаются все-таки в различных степенях.
Тут также выступают основные свойства расы, подавляющие все
чувства и мысли людей. В латинской толпе нетерпимость и авто-
ритетность преимущественно развиты в высокой степени, и при-
том настолько, что они совершенно уничтожают то чувство инди-
видуальной независимости, которое так сильно развито у англо-
саксов. Латинская толпа относится чувствительно только к кол-
лективной независимости своей секты; характерной чертой этой
независимости является потребность немедленно и насильствен-
но подчинить своей вере всех диссидентов. В латинской толпе
якобинцы всех времен, начиная с инквизиции, никогда не могли
возвыситься до иного понятия о свободе.
Авторитетность и нетерпимость представляют собой такие оп-
ределенные чувства, которые легко понимаются и усваиваются
толпой и так же легко применяются ею на практике, как только
они будут ей навязаны. Массы уважают только силу, и доброта
их мало трогает, так как они смотрят на нее как на одну из форм
слабости. Симпатии толпы всегда были на стороне тиранов, под-
чиняющих ее себе, а не на стороне добрых властителей, и самые
высокие статуи толпа всегда воздвигает первым, а не последним.
Если толпа охотно топчет ногами повергнутого деспота, то это
происходит лишь оттого, что, потеряв свою силу, деспот этот уже
попадает в категорию слабых, которых презирают, потому что их
не боятся. Тип героя, дорогого сердцу толпы, всегда будет напо-
минать Цезаря, шлем которого прельщает толпу, власть внушает
ей уважение, а меч заставляет бояться.
Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболеп-
но преклоняется перед сильной властью. Если сила власти имеет
перемежающийся характер, то толпа, повинующаяся всегда своим
крайним чувствам, переходит попеременно от анархии к рабству
я от рабства к анархии.
Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе -
это значит не знать ее психологии. Нас вводит тут в заблужде-
ние только стремительность этих инстинктов. Взрывы возмуще-
ния и стремления к разрешению всегда эфемерны в толпе. Толпа
слишком управляется бессознательным и поэтому слишком под-
чиняется влиянию вековой наследственности, чтобы не быть на
самом деле чрезвычайно консервативной. Предоставленная са-
мой себе, толпа скоро утомляется своими собственными беспо-
рядками и инстинктивно стремится к рабству. Самые гордые и
самые непримиримые из якобинцев именно-то и приветствовали
наиболее энергическим образом Бонапарта, когда он уничтожал
все права и дал тяжело почувствовать Франции свою железную
РУКУ-
Трудно понять историю, и особенно историю народных рево-
люций, если не уяснить себе хорошенько глубоко консерватив-
ных инстинктов толпы. Толпа готова менять названия своих уч-
реждений и иногда устраивает бурные революции для того, что-
бы добиться такой перемены, но основы этих учреждений служат
выражением наследственных потребностей расы, и поэтому толпа
всегда к ним возвращается. Изменчивость толпы выражается
только поверхностным образом; в сущности же в толпе действу-
ют консервативные инстинкты, столь же несокрушимые, как и у
всех первобытных людей. Она питает самое священное уважение
к традициям и бессознательный ужас, очень глубокий, ко всякого
рода новшествам, способным изменить реальные условия ее су-
ществования. Если бы демократия обладала таким же могуще-
ством, как теперь, в ту эпоху, когда было изобретено машинное
производство, пар и железные дороги, то реализация этих изоб-
ретений была бы невозможна, или же она осуществилась бы ценой
повторных революций и побоищ. Большое счастье для прогресса
цивилизации, что власть толпы начала нарождаться уже тогда,
когда были выполнены великие открытия в промышленности и
науке.
5. Нравственность толпы
Если под словом <нравственность> понимать неизменное ува-
жение известных социальных постановлений и постоянное по-
давление эгоистических побуждений, то, без сомнения, толпа слишком
импульсивна и слишком изменчива, чтобы ее можно было назвать
нравственной. Но если мы сюда же причислим и временное про-
явление известных качеств, например: самоотвержения, преданно-
сти, бескорыстия, самопожертвования, чувства справедливости, то
должны будем признать, что толпа может выказать иногда очень
высокую нравственность. Немногие психологи, изучавшие толпу,
рассматривали ее лишь с точки зрения ее преступных действий и,
наблюдая, как часто толпа совершает такие действия, они пришли
к заключению, что нравственный уровень толпы очень низок.
Это верно в большинстве случаев, но отчего? Просто оттого, что
инстинкты разрушительной свирепости, составляющие остаток
первобытных времен, дремлют в глубине души каждого из нас.
Поддаваться этим инстинктам опасно для изолированного инди-
вида, но когда он находится в неответственной толпе, где, следо-
вательно, обеспечена ему безнаказанность, он может свободно сле-
довать велению своих инстинктов. Не будучи в состоянии в
обыкновенное время удовлетворять эти свирепые инстинкты на
наших ближних, мы ограничиваемся тем, что удовлетворяем их на
животных. Общераспространенная страсть к охоте и свирепые
действия толпы вытекают из одного и того же источника. Толпа,
медленно избивающая какую-нибудь беззащитную жертву, обнару-
живает, конечно, очень подлую свирепость, но для философа в
этой свирепости существует много общего со свирепостью охот-
ников, собирающихся дюжинами для одного только удовольствия '
присутствовать при том, как их собаки преследуют и разрывают
несчастного оленя.
Но если толпа способна на убийство, поджоги и всякого рода
преступления, то она способна также и на очень возвышенные
проявления преданности, самопожертвования и бескорыстия, бо-
лее возвышенные чем даже те, на которые способен отдельный
индивид. Действуя на индивида в толпе и вызывая у него чув-
ство славы, чести, религии и патриотизма, легко можно заставить
его пожертвовать даже своей жизнью. История богата примера-
ми, подобными крестовым походам и волонтерам 93-го года. Толь-
ко толпа способна к проявлению величайшего бескорыстия и
величайшей преданности. Как много раз толпа героически уми-
32
рала за какое-нибудь верование, слова или идеи, которые она сама
едва понимала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99