https://wodolei.ru/catalog/unitazy/roca-meridian-n-346247000-25100-item/
следственный судья, прокурор и др.
Магистратура в самом деле является единственным ведомством,
действия которого не подлежат никакому контролю. Несмотря на все
106
революции, демократическая Франция не обладает все-таки правом
*, которым так гордится Англия. Мы изгнали всех
тиранов, но в каждом городе мы посадили судью, который по своему
усмотрению распоряжается честью и свободой своих сограждан. Са-
мый ничтожный следственный судья, едва успевший соскочить со школь-
ной скамьи, получает возмутительное право отправлять по своему ус-
мотрению в тюрьму самых почетных граждан, и притом на основании
лишь простых личных подозрений, в которых он не обязан никому
отдавать отчета. Он может продержать их в тюрьме полгода, год под
предлогом следствия и затем отпустить их без всякого вознаграждения
или извинений. Приказание привести в суд совершенно равносильно
знаменитому**, с той лишь разницей, что этим после-
дним средством, которое так справедливо ставили в упрек прежней
монархии, могли пользоваться лишь очень важные лица, а теперь это
средство находится в руках целого класса граждан, которых ни в коем
случае нельзя причислить к разряду наиболее просвещенных и неза-
висимых.
Разве не следует из этого, что если бы обвиняемого судили
судьи, а не присяжные, то он лишился бы своего единственного
шанса на оправдание? Во всяком случае, ошибки присяжных яв-
ляются лишь последствием ошибок судей. Только эти последние
и бывают виновны в чудовищных судебных ошибках вроде не-
давнего случая с доктором Л., который был привлечен к ответ-
ственности одним довольно-таки ограниченным следственным
судьей на основании лишь показаний полуидиотки, обвинившей
доктора в том, что он сделал ей выкидыш за 30 фр. Доктор,
конечно, был бы отправлен на каторгу, если бы не взрыв негодо-
вания общественного мнения, вынудивший главу государства не-
медленно помиловать его. Честность подсудимого, засвидетель-
ствованная всеми его согражданами, казалось, должна была дока-
зать грубость ошибки, и сами судьи даже признавали это, но сле-
дуя духа касты, сделали все от них зависящее, чтобы помешать
помилованию. Во всех подобных делах присяжные, ничего не
понимающие в технических подробностях, естественно, прислуши-
ваюгся к тому, что говорит обвинение, и в конце концов успокаива-
ются тем, что дело было расследовано судьями, уже искушенными
* Habeas Corpus (лат.) - закон о свободе личности, принятый анг-
лийским парламентом в 1679 г.
** Lettre de cachet (фр.) - королевский указ о заключении в тюрь-
му или о ссылки какого-либо лица.
во всяких тонкостях. Кто же в таких случаях является истин-
ным виновником ошибок - судьи или присяжные? Будем же
тщательно охранять институт присяжных, так как он составляет,
наверное, единственную категорию толпы, которая не может быть
заменена никакими отдельными личностями. Только этот инсти-
тут в состоянии смягчить строгости законов, которые уже пото-
му что они одинаковы для всех, должны быть слепы в принципе и
не могут принимать во внимание частных случаев. Недоступный
состраданию и признающий только текст закона, судья со своей
профессиональной строгостью приговорит к одинаковому нака-
занию грабителя, убийцу и бедную девушку, брошенную на про-
извол судьбы своим соблазнителем, которую довела до детоубий-
ства нужда. Присяжные же инстинктивно чувствуют, что соблаз-
ненная девушка гораздо менее виновна, нежели ее соблазнитель,
не подлежащий, однако, каре законов, и поэтому оказывают ей
снисхождение.
Хорошо зная психологию каст, а также психологию других
категорий толпы, я решительно не вижу ни одного случая, когда
бы я мог не пожелать лучше иметь дело с присяжными, нежели с
судьями, если бы мне пришлось быть неправильно обвиненным в
каком-нибудь преступлении. С первыми я все-таки имел бы неко-
торые шансы на оправдание, тогда как со вторыми этого бы не
было. Будем опасаться могущества толпы, но еще более мы дол-
жны страшиться власти некоторых каст. Первую можно все-таки
убедить, вторые же остаются непреклонными.
Глава четвертая
ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ТОЛПА
Избирательная толпа, т.е. те собрания, которые созываются
для избрания лиц на известные должности, представляет собой
толпу разнородную, но так как действия ее направлены лишь к
одной вполне определенной цели - выбору между различными
кандидатами, то в ней можно наблюдать проявление лишь некото-
рых характерных черт, уже описанных нами. Наиболее выдаю-
щимися чертами в этой толпе будут также слабая способность к
рассуждению, отсутствие критического духа, раздражительность,
легковерие и односторонность. В решениях этой толпы легко
можно проследить влияние вожаков и роль перечисленных нами
выше факторов: утверэкдаяия, повторения, обаяния и заразы.
Проследим теперь способы воздействия на избирательную толпу,
так как на этом основании мы можем яснее представить себе ее
психологию.
Первым условием, которым должен обладать кандидат на вы-
борах, является обаяние. Личное обаяние может быть заменено
только обаянием богатства. Даже талант и гений не составляют
серьезных условий успеха. Самое главное - это обаяние, т.е. воз-
можность предстать перед избирателями, не возбуждая никаких
оспариваний. Если избиратели, большинство которых состоит из
рабочих и крестьян, так редко выбирают представителей из своей
среды, то лишь потому что люди, вышедшие из их рядов, не
имеют для них никакого обаяния. Если же случайно они выби-
рают кого-нибудь из своей среды, то это вызывается обыкновенно
побочными причинами, желанием помешать какому-нибудь выда-
ющемуся человеку, крупному хозяину рабочих, например, у кото-
рого сами избиратели находятся в постоянном подчинении. По-
ступая так, избиратели получают на время иллюзию власти над
тем, кому всегда подчинялись.
Но обаяние не всегда, однако, служит залогом успеха. Избира-
тель хочет также, чтобы льстили его тщеславию и угождали его
вожделениям. Чтобы на него подействовать, надо осыпать его
самой нелепой лестью и, не стесняясь, давать ему самые фантасти-
ческие обещания. Если это рабочий, то надо льстить ему, браня
его хозяина; что же касается соперника-кандидата, то надо ста-
раться уничтожить его, распространяя о нем посредством утвер-
ждения, повторения и заразы мнение, что он последний из негодя-
ев и что всем известно, как много он совершил преступлений.
Незачем, конечно, искать в данном случае чего-нибудь даже похо-
жего на доказательства. Если противник мало знаком с психоло-
гией толпы, он станет оправдываться с помощью аргументов, вме-
сто того чтобы отвечать на утверждения противоположными ут-
верждениями, и конечно, таким образом лишится всяких шансов
на успех.
Написанная программа кандидата не должна быть чересчур
категоричной, так как противники могут ею воспользоваться и
предъявить ему ее впоследствии; но зато словесная программа
должна быть самой чрезмерной. Он может обещать без всяких
опасений самые важные реформы. Все эти преувеличенные обе-
щания производят сильное впечатление в данную минуту, в буду-
щем же ни к чему не обязывают. В самом деле, избиратель обык-
новенно нисколько не старается узнать потом, насколько выбран-
ный им кандидат выполнил обещания, которые, собственно, и выз-
вали его избрание.
Во всех этих случаях мы можем наблюдать действие тех са-
мых факторов убеждения, о которых мы говорили раньше; мы
снова встретимся с этими факторами при обсуждении действия
слов и формул, обладающих, как известно, магической силой. Оратор,
который умеет пользоваться ими, поведет толпу за собой, куда
хочет. Существуют выражения, которые всегда производят одно
и то же действие, как бы они ни были избиты. Такой кандидат,
который сумел бы отыскать новую формулу, хотя лишенную впол-
не определенного смысла, но отвечающую самым разнообразным
стремлениям толпы, разумеется, может рассчитывать на безуслов-
ный успех. Кровавая испанская революция 1873 года была про-
изведена посредством нескольких таких слов, имеющих сложное
значение и которые каждый может объяснять по своему. Один
из современных писателей рассказывает следующим образом
происхождение этой революции:
<Радикалы пришли к убеждению, что унитарная республика -
не что иное, как замаскированная монархия, и кортесы, чтобы
доставить им удовольствие, провозгласили единогласно федераль-
ную республику, причем никто из вотировавших не мог бы ска-
зать, что в сущности они вотировали. Но объявленная формула
всех восхищала и приводила в восторг. Все думали, что основали
на земле царство добродетели и счастья. Один республиканец,
которого враг его не захотел величать титулом федералиста, оби-
делся, точно ему нанесено было смертельное оскорбление. На
улицах друг друга приветствовали словами:federal!> и распевали, гимны во славу отсутствия дисциплины и
автономии солдата. Чем же на самом деле была эта <федераль-
ная республика>? Одни понимали под этим словом эмансипацию
провинций, учреждения, подобные тем, какие существуют в Со-
единенных Штатах, или децентрализацию администрации; другие
же думали об уничтожении всякой власти, о предстоящей вели-
кой социальной ликвидации в будущем. Социалисты в Барселоне
и Андалузии проповедовали абсолютное господство общин и
предполагали создать в Испании десять тысяч независимых муни-
ципальных городов, управляющихся своими собственными зако-
нами, и отменить при этом одновременно и армию, и жандарме-
рию. Скоро возмущение распространилось по всем провинциям
юга, из одного города в другой, из одной деревни в другую. Как
только какая-нибудь община проделывала*, то
первым делом она уничтожала телеграф и железную дорогу, что-
бы прервать все свои сношения с соседями и с Мадридом. Не
было ни одной самой маленькой деревушки, которая бы не дей-
ствовала отдельно. Федерализм уступил место самому грубому
<кантонализму>, сопровождавшемуся пожарами и убийствами и
ознаменовавшемуся кровавыми сатурналиями>.
Что касается влияния, которое могли бы иметь рассуждения
на ум избирателей, то достаточно прочесть протокол любого из-
бирательного собрания, чтобы составить себе на этот счет вполне
определенное мнение. В таком собрании раздаются утверждения,
ругательства, иногда доходит дело до тумаков, но никогда не
приходится слышать никаких рассуждений; если на время и вос-
станавливается тишина, то это бывает лишь тогда, когда кто-
нибудь из присутствующих со сварливым характером заявит, что
он желает предложить кандидату один из тех трудных вопросов,
которые всегда приводят в восторг аудиторию. Однако радость
оппонентов длится обыкновенно недолго, так как скоро против-
ники их заглушают своим ревом того, кто первый подает голос.
Типом всех публичных собраний подобного рода можно считать
те, протоколы которых я выбираю здесь из сотни других подоб-
ных же протоколов, печатающихся чуть ли не ежедневно в раз-
ных газетах:
<Организатор попросил присутствующих выбрать президента, и
этого было достаточно, чтобы разразилась гроза. Анархисты бросились
вперед, чтобы взять бюро приступом; социалисты же с жаром старались
отразить их, толкались, ругали друг друга продажными шпионами и
т.д., и в конце концов один из граждан удалился с подбитым глазом.
Наконец кое-как удалось составить бюро среда всеобщего шума, и
на трибуне остается компаньон X. Он начинает развивать настоящий
обвинительный акт против социалистов, которые прерывают его кри-
ками: <Кретин! бандит! каналья!> и т.д., - эпитеты, на которые компа-
ньон X. отвечает изложением теории, изображающей социалистов <иди-
отами> или <шутами>.
. -. Партия Аллемана организовала вчера вечером в зале торговли на
улице Фобург дю Тамил большое подготовительное собрание к празд-
* Pronunciamiento (исп.) - восстание, возмущение.
ill
нику рабочих первого мая. Лозунгом было: <тишина и спокойствие>.
<Компаньон Г. обозвал социалистов кретинами и обманщиками;
тотчас же ораторы и слушатели стали осыпать друг друга бранью, и
дело дошло до рукопашной схватки, на сцену появились стулья, ска-
мьи, столы и т.д.>.
Не следует, однако, думать, что такой способ обсуждения был
свойствен только какому-нибудь известному классу избирателей
и находился бы в зависимости от их социального положения. Во
всяком анонимном собрании, какое бы оно ни было, хотя бы оно
исключительно состояло из ученых', прения всегда облекаются в
одну и ту же форму. Я говорил уже, что люди в толпе стремятся
к сглаживанию умственных различий, и доказательства этого мы
встречаем на каждом шагу. Вот, например, извлечение из прото-
кола одного собрания, состоявшего исключительно из студентов,
заимствованного мною из газеты от 13 февраля 1895 года:
<Шум все увеличивался по мере того, как время шло и я не думаю,
что нашелся бы хоть один оратор, который мог бы сказать две фразы и
при этом его не прерывали. Каждую минуту раздавались крики то из
одного места, то из другого, а то изо всех мест сразу; аплодировали,
свистели, между различными слушателями возникали яростные споры,
размахивали угрожающим образом тростями, мерно стучали в пол, кри-
чали: <Вон! На трибуну!>
М.С. начал расточать по адресу ассоциации самые нелестные эпи-
теты, называя ее подлой, чудовищной, продажной и мстительной и т.д.,
заявляя, что стремится к ее уничтожению... >.
Спрашивается, как же при подобных условиях избиратель со-
ставляет себе свое мнение? Но такой вопрос может явиться у
нас лишь тогда, когда мы пребываем в странном заблуждении
насчет свободы такого собрания. Толпа ведь имеет только вну-
шенные мнения и никогда не составляет их путем рассуждений.
В занимающих нас случаях мнения квоты избирателей находятся
в руках избирательных комитетов, где вожаками чаще всего бы-
вают виноторговцы, имеющие влияние на рабочих, так как они
оказывают им кредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Магистратура в самом деле является единственным ведомством,
действия которого не подлежат никакому контролю. Несмотря на все
106
революции, демократическая Франция не обладает все-таки правом
тиранов, но в каждом городе мы посадили судью, который по своему
усмотрению распоряжается честью и свободой своих сограждан. Са-
мый ничтожный следственный судья, едва успевший соскочить со школь-
ной скамьи, получает возмутительное право отправлять по своему ус-
мотрению в тюрьму самых почетных граждан, и притом на основании
лишь простых личных подозрений, в которых он не обязан никому
отдавать отчета. Он может продержать их в тюрьме полгода, год под
предлогом следствия и затем отпустить их без всякого вознаграждения
или извинений. Приказание привести в суд совершенно равносильно
знаменитому
дним средством, которое так справедливо ставили в упрек прежней
монархии, могли пользоваться лишь очень важные лица, а теперь это
средство находится в руках целого класса граждан, которых ни в коем
случае нельзя причислить к разряду наиболее просвещенных и неза-
висимых.
Разве не следует из этого, что если бы обвиняемого судили
судьи, а не присяжные, то он лишился бы своего единственного
шанса на оправдание? Во всяком случае, ошибки присяжных яв-
ляются лишь последствием ошибок судей. Только эти последние
и бывают виновны в чудовищных судебных ошибках вроде не-
давнего случая с доктором Л., который был привлечен к ответ-
ственности одним довольно-таки ограниченным следственным
судьей на основании лишь показаний полуидиотки, обвинившей
доктора в том, что он сделал ей выкидыш за 30 фр. Доктор,
конечно, был бы отправлен на каторгу, если бы не взрыв негодо-
вания общественного мнения, вынудивший главу государства не-
медленно помиловать его. Честность подсудимого, засвидетель-
ствованная всеми его согражданами, казалось, должна была дока-
зать грубость ошибки, и сами судьи даже признавали это, но сле-
дуя духа касты, сделали все от них зависящее, чтобы помешать
помилованию. Во всех подобных делах присяжные, ничего не
понимающие в технических подробностях, естественно, прислуши-
ваюгся к тому, что говорит обвинение, и в конце концов успокаива-
ются тем, что дело было расследовано судьями, уже искушенными
* Habeas Corpus (лат.) - закон о свободе личности, принятый анг-
лийским парламентом в 1679 г.
** Lettre de cachet (фр.) - королевский указ о заключении в тюрь-
му или о ссылки какого-либо лица.
во всяких тонкостях. Кто же в таких случаях является истин-
ным виновником ошибок - судьи или присяжные? Будем же
тщательно охранять институт присяжных, так как он составляет,
наверное, единственную категорию толпы, которая не может быть
заменена никакими отдельными личностями. Только этот инсти-
тут в состоянии смягчить строгости законов, которые уже пото-
му что они одинаковы для всех, должны быть слепы в принципе и
не могут принимать во внимание частных случаев. Недоступный
состраданию и признающий только текст закона, судья со своей
профессиональной строгостью приговорит к одинаковому нака-
занию грабителя, убийцу и бедную девушку, брошенную на про-
извол судьбы своим соблазнителем, которую довела до детоубий-
ства нужда. Присяжные же инстинктивно чувствуют, что соблаз-
ненная девушка гораздо менее виновна, нежели ее соблазнитель,
не подлежащий, однако, каре законов, и поэтому оказывают ей
снисхождение.
Хорошо зная психологию каст, а также психологию других
категорий толпы, я решительно не вижу ни одного случая, когда
бы я мог не пожелать лучше иметь дело с присяжными, нежели с
судьями, если бы мне пришлось быть неправильно обвиненным в
каком-нибудь преступлении. С первыми я все-таки имел бы неко-
торые шансы на оправдание, тогда как со вторыми этого бы не
было. Будем опасаться могущества толпы, но еще более мы дол-
жны страшиться власти некоторых каст. Первую можно все-таки
убедить, вторые же остаются непреклонными.
Глава четвертая
ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ТОЛПА
Избирательная толпа, т.е. те собрания, которые созываются
для избрания лиц на известные должности, представляет собой
толпу разнородную, но так как действия ее направлены лишь к
одной вполне определенной цели - выбору между различными
кандидатами, то в ней можно наблюдать проявление лишь некото-
рых характерных черт, уже описанных нами. Наиболее выдаю-
щимися чертами в этой толпе будут также слабая способность к
рассуждению, отсутствие критического духа, раздражительность,
легковерие и односторонность. В решениях этой толпы легко
можно проследить влияние вожаков и роль перечисленных нами
выше факторов: утверэкдаяия, повторения, обаяния и заразы.
Проследим теперь способы воздействия на избирательную толпу,
так как на этом основании мы можем яснее представить себе ее
психологию.
Первым условием, которым должен обладать кандидат на вы-
борах, является обаяние. Личное обаяние может быть заменено
только обаянием богатства. Даже талант и гений не составляют
серьезных условий успеха. Самое главное - это обаяние, т.е. воз-
можность предстать перед избирателями, не возбуждая никаких
оспариваний. Если избиратели, большинство которых состоит из
рабочих и крестьян, так редко выбирают представителей из своей
среды, то лишь потому что люди, вышедшие из их рядов, не
имеют для них никакого обаяния. Если же случайно они выби-
рают кого-нибудь из своей среды, то это вызывается обыкновенно
побочными причинами, желанием помешать какому-нибудь выда-
ющемуся человеку, крупному хозяину рабочих, например, у кото-
рого сами избиратели находятся в постоянном подчинении. По-
ступая так, избиратели получают на время иллюзию власти над
тем, кому всегда подчинялись.
Но обаяние не всегда, однако, служит залогом успеха. Избира-
тель хочет также, чтобы льстили его тщеславию и угождали его
вожделениям. Чтобы на него подействовать, надо осыпать его
самой нелепой лестью и, не стесняясь, давать ему самые фантасти-
ческие обещания. Если это рабочий, то надо льстить ему, браня
его хозяина; что же касается соперника-кандидата, то надо ста-
раться уничтожить его, распространяя о нем посредством утвер-
ждения, повторения и заразы мнение, что он последний из негодя-
ев и что всем известно, как много он совершил преступлений.
Незачем, конечно, искать в данном случае чего-нибудь даже похо-
жего на доказательства. Если противник мало знаком с психоло-
гией толпы, он станет оправдываться с помощью аргументов, вме-
сто того чтобы отвечать на утверждения противоположными ут-
верждениями, и конечно, таким образом лишится всяких шансов
на успех.
Написанная программа кандидата не должна быть чересчур
категоричной, так как противники могут ею воспользоваться и
предъявить ему ее впоследствии; но зато словесная программа
должна быть самой чрезмерной. Он может обещать без всяких
опасений самые важные реформы. Все эти преувеличенные обе-
щания производят сильное впечатление в данную минуту, в буду-
щем же ни к чему не обязывают. В самом деле, избиратель обык-
новенно нисколько не старается узнать потом, насколько выбран-
ный им кандидат выполнил обещания, которые, собственно, и выз-
вали его избрание.
Во всех этих случаях мы можем наблюдать действие тех са-
мых факторов убеждения, о которых мы говорили раньше; мы
снова встретимся с этими факторами при обсуждении действия
слов и формул, обладающих, как известно, магической силой. Оратор,
который умеет пользоваться ими, поведет толпу за собой, куда
хочет. Существуют выражения, которые всегда производят одно
и то же действие, как бы они ни были избиты. Такой кандидат,
который сумел бы отыскать новую формулу, хотя лишенную впол-
не определенного смысла, но отвечающую самым разнообразным
стремлениям толпы, разумеется, может рассчитывать на безуслов-
ный успех. Кровавая испанская революция 1873 года была про-
изведена посредством нескольких таких слов, имеющих сложное
значение и которые каждый может объяснять по своему. Один
из современных писателей рассказывает следующим образом
происхождение этой революции:
<Радикалы пришли к убеждению, что унитарная республика -
не что иное, как замаскированная монархия, и кортесы, чтобы
доставить им удовольствие, провозгласили единогласно федераль-
ную республику, причем никто из вотировавших не мог бы ска-
зать, что в сущности они вотировали. Но объявленная формула
всех восхищала и приводила в восторг. Все думали, что основали
на земле царство добродетели и счастья. Один республиканец,
которого враг его не захотел величать титулом федералиста, оби-
делся, точно ему нанесено было смертельное оскорбление. На
улицах друг друга приветствовали словами:
автономии солдата. Чем же на самом деле была эта <федераль-
ная республика>? Одни понимали под этим словом эмансипацию
провинций, учреждения, подобные тем, какие существуют в Со-
единенных Штатах, или децентрализацию администрации; другие
же думали об уничтожении всякой власти, о предстоящей вели-
кой социальной ликвидации в будущем. Социалисты в Барселоне
и Андалузии проповедовали абсолютное господство общин и
предполагали создать в Испании десять тысяч независимых муни-
ципальных городов, управляющихся своими собственными зако-
нами, и отменить при этом одновременно и армию, и жандарме-
рию. Скоро возмущение распространилось по всем провинциям
юга, из одного города в другой, из одной деревни в другую. Как
только какая-нибудь община проделывала
первым делом она уничтожала телеграф и железную дорогу, что-
бы прервать все свои сношения с соседями и с Мадридом. Не
было ни одной самой маленькой деревушки, которая бы не дей-
ствовала отдельно. Федерализм уступил место самому грубому
<кантонализму>, сопровождавшемуся пожарами и убийствами и
ознаменовавшемуся кровавыми сатурналиями>.
Что касается влияния, которое могли бы иметь рассуждения
на ум избирателей, то достаточно прочесть протокол любого из-
бирательного собрания, чтобы составить себе на этот счет вполне
определенное мнение. В таком собрании раздаются утверждения,
ругательства, иногда доходит дело до тумаков, но никогда не
приходится слышать никаких рассуждений; если на время и вос-
станавливается тишина, то это бывает лишь тогда, когда кто-
нибудь из присутствующих со сварливым характером заявит, что
он желает предложить кандидату один из тех трудных вопросов,
которые всегда приводят в восторг аудиторию. Однако радость
оппонентов длится обыкновенно недолго, так как скоро против-
ники их заглушают своим ревом того, кто первый подает голос.
Типом всех публичных собраний подобного рода можно считать
те, протоколы которых я выбираю здесь из сотни других подоб-
ных же протоколов, печатающихся чуть ли не ежедневно в раз-
ных газетах:
<Организатор попросил присутствующих выбрать президента, и
этого было достаточно, чтобы разразилась гроза. Анархисты бросились
вперед, чтобы взять бюро приступом; социалисты же с жаром старались
отразить их, толкались, ругали друг друга продажными шпионами и
т.д., и в конце концов один из граждан удалился с подбитым глазом.
Наконец кое-как удалось составить бюро среда всеобщего шума, и
на трибуне остается компаньон X. Он начинает развивать настоящий
обвинительный акт против социалистов, которые прерывают его кри-
ками: <Кретин! бандит! каналья!> и т.д., - эпитеты, на которые компа-
ньон X. отвечает изложением теории, изображающей социалистов <иди-
отами> или <шутами>.
. -. Партия Аллемана организовала вчера вечером в зале торговли на
улице Фобург дю Тамил большое подготовительное собрание к празд-
* Pronunciamiento (исп.) - восстание, возмущение.
ill
нику рабочих первого мая. Лозунгом было: <тишина и спокойствие>.
<Компаньон Г. обозвал социалистов кретинами и обманщиками;
тотчас же ораторы и слушатели стали осыпать друг друга бранью, и
дело дошло до рукопашной схватки, на сцену появились стулья, ска-
мьи, столы и т.д.>.
Не следует, однако, думать, что такой способ обсуждения был
свойствен только какому-нибудь известному классу избирателей
и находился бы в зависимости от их социального положения. Во
всяком анонимном собрании, какое бы оно ни было, хотя бы оно
исключительно состояло из ученых', прения всегда облекаются в
одну и ту же форму. Я говорил уже, что люди в толпе стремятся
к сглаживанию умственных различий, и доказательства этого мы
встречаем на каждом шагу. Вот, например, извлечение из прото-
кола одного собрания, состоявшего исключительно из студентов,
заимствованного мною из газеты
<Шум все увеличивался по мере того, как время шло и я не думаю,
что нашелся бы хоть один оратор, который мог бы сказать две фразы и
при этом его не прерывали. Каждую минуту раздавались крики то из
одного места, то из другого, а то изо всех мест сразу; аплодировали,
свистели, между различными слушателями возникали яростные споры,
размахивали угрожающим образом тростями, мерно стучали в пол, кри-
чали: <Вон! На трибуну!>
М.С. начал расточать по адресу ассоциации самые нелестные эпи-
теты, называя ее подлой, чудовищной, продажной и мстительной и т.д.,
заявляя, что стремится к ее уничтожению... >.
Спрашивается, как же при подобных условиях избиратель со-
ставляет себе свое мнение? Но такой вопрос может явиться у
нас лишь тогда, когда мы пребываем в странном заблуждении
насчет свободы такого собрания. Толпа ведь имеет только вну-
шенные мнения и никогда не составляет их путем рассуждений.
В занимающих нас случаях мнения квоты избирателей находятся
в руках избирательных комитетов, где вожаками чаще всего бы-
вают виноторговцы, имеющие влияние на рабочих, так как они
оказывают им кредит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99