Колени его подогнулись, голова неестественно свесилась на
грудь, пятки, ударяя по двери, издавали тот самый непонятный
стук, который заставил нас насторожиться. В мгновение ока я
обхватил и приподнял его бесчувственное тело, а Холмс и Пикрофт
стали развязывать резиновую петлю, которая почти исчезла под
багрово-синими складками кожи. Затем мы перенесли Пиннера в
другую комнату и положили на пол. Лицо у него стало
свинцово-серым, но он был жив, и его фиолетово-синие губы с
каждым вдохом и выдохом выпячивались и опадали. Это было жалкое
подобие того здорового, цветущего человека, которого мы видели
на улице всего полчаса назад.
- Как его состояние, Уотсон? - спросил меня Холмс.
Я наклонился над распростертым телом и начал осмотр. Пульс
по-прежнему оставался слабым, но дыхание постепенно
выравнивалось, веки слегка дрожали, приоткрыв тонкую белую
полоску глазных яблок.
- Чуть было не отправился к праотцам, - заметил я, -
но, кажется, все обошлось. Откройте-ка окно и дайте сюда графин
с водой.
Я расстегнул ему рубашку на груди, смочил холодной водой
лицо и принялся поднимать и опускать его руки, делая
искусственное дыхание, пока он не вздохнул наконец всей грудью.
- Теперь все остальное - только вопрос времени, -
заметил я, отходя от него.
Холмс стоял у стола, засунув руки в карманы брюк и опустив
голову на грудь.
- Ну что же, - сказал он, пора вызывать полицию. Должен
признаться, что мне будет приятно посвятить их в подробности
этого дела.
- Я все-таки ничего не понимаю, - признался Пикрофт,
почесав затылок. - Черт возьми! Для чего, спрашивается, я был
им здесь нужен?
- Все очень просто, - махнул рукой Холмс, - мне
непонятна только заключительная сцена. - Холмс указал на
подтяжки.
- А все остальное понятно?
- Думаю, что да. А вы, Уотсон, что скажете?
Я пожал плечами.
- Ровным счетом ничего не понимаю.
- А ведь если внимательно проследить ход событий, то
вывод напрашивается сам собой.
- Какой же?
- Одну минутку. Вначале вернемся к двум исходным точкам:
первое - заявление Пикрофта с просьбой принять его на работу в
эту нелепую компанию. Надеюсь, вы догадываетесь, зачем его
заставили написать это заявление?
- Боюсь, что нет.
- И все-таки оно зачем-то понадобилось! Ведь, как
правило, чтобы принять человека на службу, достаточно устного
соглашения, и на сей раз не было никаких причин, чтобы делать
исключение. Отсюда вывод: им дозарезу нужен был образец вашего
почерка.
- Но зачем?
- В самом деле, зачем? Ответив на этот вопрос, мы с вами
решим и всю задачу. Так, значит, зачем же им стал нужен ваш
почерк? А затем, что кому-то понадобилось написать что-то,
подделываясь под вашу руку. Теперь второй момент. Как вы сейчас
увидите, одно дополняет другое. Помните, как у мистера Пикрофта
было взято обещание не посылать Мейсонам письменного отказа от
места, а отсюда следует, что управляющий названного банка и по
сей день пребывает в уверенности, что в понедельник к нему на
службу явился не кто иной, как мистер Пикрофт.
- Боже мой! - вскричал бедняга Пикрофт. - Каким же я
оказался идиотом!
- Сейчас вы окончательно поймете, зачем им понадобился
ваш почерк. Вообразите себе, что человек, проникший под вашим
именем к Мейсонам, не знает вашего почерка. Ясно, его тут же
поймают, и он проиграет игру, еще не начав ее. Но если мошенник
знаком с вашей рукой, то бояться ему нечего. Ибо, насколько я
понял, у Мейсона вас никто никогда в глаза не видел.
- В том-то и дело, что никто! - простонал Пикрофт.
- Прекрасно. Далее, мошенникам было крайне важно, чтобы
вы не передумали или случайно не узнали, что у Мейсонов
работает ваш двойник. Поэтому вам дали солидный аванс и увезли
в Бирмингем, где поручили вам такую работу, которая удержала бы
вас вдали от Лондона хотя бы с неделю. Все очень просто, как
видите.
- Да, но зачем ему понадобилось выдавать себя за
собственного брата?
- И это понятно. Их, очевидно, двое. Один должен был
заменить вас у Мейсонов, второй - отправить вас в Бирмингем.
Приглашать третьего, на роль управляющего фирмой, им не
хотелось. Поэтому второй изменил, сколько мог, свою внешность и
выдал себя за собственного брата, так что даже разительное
сходство не могло бы вызвать подозрений. И если бы не золотая
пломба, вам бы и в голову никогда не пришло, что ваш лондонский
посетитель и. управляющий бирмингемской конторы - одно и то же
лицо.
Холл Пикрофт затряс сжатыми кулаками.
- Боже мой! - вскричал он. - И чем же занимался мой
двойник в конторе Мейсонов, пока я тут позволил водить себя за
нос? Что же теперь нам делать, мистер Холмс? Что?
- Во-первых, без промедления телеграфировать Мейсонам.
- Сегодня суббота, банк закрывается в двенадцать.
- Это неважно, там наверняка есть сторож или швейцар...
- Да, они держат специального сторожа. Об этом как-то
говорили в Сити. У них в банке хранятся большие ценности.
- Прекрасно. Мы сейчас позвоним и узнаем у него, все ли
там в порядке и работает ли клерк с вашей фамилией. В общем,
дело ясное. Не ясно одно, почему, увидев нас, один из
мошенников тотчас ушел в другую комнату и повесился.
- Газета!.. - послышался хриплый голос позади нас.
Самоубийца сидел на полу бледный и страшный, в глазах его
появились проблески сознания, руки нервно растирали широкую
красную полосу, оставленную петлей на шее.
- Газета! Ну конечно! - вскричал Холмс возбужденно. -
Какой же я идиот! Я все хотел связать самоубийство с нашим
визитом и совсем забыл про газету. Разгадка, безусловно, в ней.
- Он развернул газету на столе, и крик торжества сорвался с
его уст.
- Посмотрите, Уотсон! - вскричал он. - Это лондонская
"Ивнинг стандард". Какие заголовки! "Ограбление в Сити!
Убийство в банке Мейсонов! Грандиозная попытка ограбления!
Преступник пойман!" Вот здесь, Уотсон. Читайте. Я просто сгораю
от нетерпения.
Это неудавшееся ограбление, судя по тому, сколько места
отвела ему газета, было главным происшествием дня. Вот что я
прочитал:
"Сегодня днем в Сити была совершена дерзкая попытка
ограбления банка. Убит один человек. Преступник пойман.
Несколько дней назад известный банкирский дом "Мейсон и
Уильямсы" получил на хранение ценные бумаги на сумму,
значительно превышающую миллион фунтов стерлингов. Управляющий
банком, сознавая ответственность, легшую на его плечи, и
понимая всю опасность хранения такой огромной суммы, установил
в банке круглосуточное дежурство вооруженного сторожа.
Полученные ценности были помещены в сейфы самой последней
конструкции. В это время в банк на службу был принят новый
клерк, по имени Холл Пикрофт, оказавшийся не кем иным, как
знаменитым взломщиком и грабителем Беддингтоном, который со
своим братом вышел на днях на свободу, отсидев пять лет в
каторжной тюрьме. Каким-то образом, каким, еще не установлено,
этому Беддингтону удалось устроиться в банк клерком. Проработав
несколько дней, он изучил расположение кладовой и сейфов, а
также снял слепки с нужных ему ключей.
Обычно в субботу служащие Мейсонов покидают банк ровно в
двенадцать часов дня. Вот почему Тьюсон, сержант полиции,
дежуривший в Сити, был слегка удивлен, когда увидел какого-то
господина с саквояжем в руках, выходящего из банка в двенадцать
минут второго. Заподозрив неладное, он последовал за
неизвестным и после отчаянного сопротивления задержал его с
помощью подоспевшего констебля Поллока. Сразу стало ясно, что
совершено дерзкое и грандиозное ограбление. Саквояж оказался
битком набит ценными бумагами, американскими железнодорожными
акциями и акциями других компаний. Стоимость бумаг превышала
сто тысяч фунтов стерлингов.
При осмотре здания обнаружили труп несчастного сторожа,
засунутый в один из самых больших, сейфов, где он пролежал бы
до понедельника, если бы не расторопность и находчивость
сержанта Тьюсона. Череп бедняги был размозжен ударом кочерги,
нанесенным сзади. Очевидно, Беддингтон вернулся назад в
контору, сделав вид, что забыл там что-то. Убив сторожа и
быстро очистив самый большой сейф, он попытался скрыться со
своей добычей. Его брат, обычно работающий вместе с ним, на
этот раз, как пока известно, в деле не участвовал. - Однако
полиция принимает энергичные меры, чтобы установить его
местопребывание".
- Мы можем, пожалуй, избавить полицию от лишних хлопот,
- сказал Холмс, бросив взгляд на поникшую фигуру, скорчившуюся
у окна. - Человеческая натура - странная вещь, Уотсон. Этот
человек так любит своего брата, убийцу и злодея, что готов был
руки на себя наложить, узнав, что тому грозит виселица. Но
делать нечего, мы с доктором побудем здесь, а вы, мистер
Пикрофт, будьте добры, сходите за полицией.
Примечания
1 Кокни (англ.) - пренебрежительно насмешливое прозвище
лондонского обывателя.

Перевод М. Колпакова

Артур Конан-Дойль. Второе пятно
Я думал, что больше мне не придется писать о славных
подвигах моего друга Шерлока Холмса. Не то чтобы у меня не было
материалов. Напротив, я храню записи о сотнях случаев, никогда
еще не упоминавшихся мною. Точно так же нельзя сказать, чтобы у
читателей пропал интерес к своеобразной личности и необычным
приемам работы этого замечательного человека. Настоящая причина
заключалась лишь в том, что Шерлок Холмс ни за что не хотел,
чтобы в печати продолжали появляться рассказы о его
приключениях. Пока он не отошел от дел, отчеты о его успехах
представляли для него практический интерес; когда же он
окончательно покинул Лондон и посвятил себя изучению и
разведению пчел на холмах Суссекса, известность стала ему
ненавистна, и он настоятельно потребовал, чтобы его оставили в
покое. Только после того, как я напомнил ему, что я дал
обещание напечатать в свое время этот рассказ, "Второе пятно",
и убедил его, что было бы очень уместно завершить весь цикл
рассказов столь важным эпизодом из области международной
политики - одним из самых ответственных, какими Холмсу
приходилось когда-либо заниматься, - я получил от него
согласие на опубликование этого дела, так строго хранимого в
тайне. Если некоторые детали моего рассказа и покажутся
туманными, читатели легко поймут, что для моей сдержанности
есть достаточно веская причина.
Однажды осенью, во вторник утром (год и даже десятилетие
не могут быть указаны), в нашей скромной квартире на
Бейкер-стрит появились два человека, пользующиеся европейской
известностью. Один из них, строгий, надменный, с орлиным
профилем и властным взглядом, был не кто иной, как знаменитый
лорд Беллинджер, дважды занимавший пост премьер-министра
Великобритании. Второй, элегантный брюнет с правильными чертами
лица, еще не достигший среднего возраста и одаренный не только
красотой, но и тонким умом, был Трелони Хоуп, пэр Англии и
министр по европейским делам, самый многообещающий
государственный деятель нашей страны.
Посетители сели рядом на заваленный бумагами диван. По
взволнованным и утомленным лицам легко было догадаться, что их
привело сюда спешное и чрезвычайно важное дело. Худые, с
просвечивающими венами руки премьера судорожно сжимали костяную
ручку зонтика. Он мрачно и настороженно смотрел то на Холмса,
то на меня.
Министр по европейским делам нервно теребил усы и
перебирал брелоки на цепочке часов.
- Как только я обнаружил пропажу, мистер Холмс, - а это
произошло сегодня в семь часов утра, - я. немедленно известил
премьер-министра, и он предложил, чтобы мы оба пришли к вам, -
сказал он.
- Вы известили полицию?
- Нет, сэр! - сказал премьер-министр со свойственными
ему быстротой и решительностью. - Не известили и никогда не
стали бы извещать. Известить полицию - значит предать дело
гласности. А этого-то мы прежде всего и хотим избежать.
- Но почему же, сэр?
- Документ, о котором идет речь, настолько важен, что
оглашение его может легко привести, и, пожалуй, в настоящий
момент непременно приведет, к международному конфликту. Могу
без преувеличения сказать, что вопросы мира и войны зависят от
этого документа. Если розыски его не могут проходить в
совершенной тайне, лучше совсем отказаться от них, так как этот
документ похитили именно для того, чтобы предать его широкой
огласке.
- Понимаю. А теперь, мистер Трелони Хоуп, я буду вам
весьма признателен, если вы расскажете мне подробно, при каких
обстоятельствах исчез этот документ.
- Я вам изложу все в нескольких словах, мистер Холмс...
Этот документ - письмо от одного иностранного монарха - был
получен шесть дней назад. Письмо имеет такое большое значение,
что я не решался оставлять его в сейфе министерства и каждый
вечер уносил с собой домой, на Уайтхолл-террас, где хранил его
в спальне, в закрытой на ключ шкатулке для официальных бумаг.
Оно находилось там и вчера вечером, я уверен в этом. Когда я
одевался к обеду, я еще раз открыл шкатулку и убедился, что
документ на месте. А сегодня утром письмо исчезло. Шкатулка
стояла около зеркала на моем туалетном столе всю ночь. Сплю я
чутко, моя жена тоже. Мы оба готовы поклясться, что никто ночью
не входил в комнату.
- В котором часу вы обедали?
- В половине восьмого.
- Когда вы легли спать?
- Моя жена была в театре. Я ждал ее. Мы ушли в спальню
около половины двенадцатого.
- Значит, в течение четырех часов шкатулка никем не
охранялась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173