Мои нервы, напряженные от ожидания, были подавлены
этой внезапной тьмой, этой холодной сыростью подземелья.
- Для бегства у них есть только один путь - обратно,
через дом на Сэкс-Кобург-сквер, - прошептал Холмс. - Надеюсь,
вы сделали то, о чем я просил вас, Джонс?
- Инспектор и два офицера ждут их у парадного входа.
- Значит, мы заткнули все дыры. Теперь нам остается
только молчать и ждать.
Как медленно тянулось время! В сущности, прошел всего час
с четвертью, но мне казалось, что ночь уже кончилась и наверху
рассветает. Ноги у меня устали и затекли, так как я боялся
шевельнуться; нервы были натянуты. И вдруг внизу я заметил
мерцание света.
Сначала это была слабая искра, мелькнувшая в просвете
между плитами пола. Вскоре искра эта превратилась в желтую
полоску. Потом без всякого шума в полу возникло отверстие, и в
самой середине освещенного пространства появилась рука -
белая, женственная,- которая как будто пыталась нащупать
какой-то предмет. В течение минуты эта рука с движущимися
пальцами торчала из пола. Затем она исчезла так же внезапно,
как возникла, и все опять погрузилось во тьму; лишь через
узенькую щель между двумя плитами пробивался слабый свет.
Однако через мгновение одна из широких белых плит
перевернулась с резким скрипом, и на ее месте оказалась
глубокая квадратная яма, из которой хлынул свет фонаря. Над
ямой появилось гладко выбритое мальчишеское лицо; неизвестный
зорко глянул во все стороны: две руки уперлись в края
отверстия; плечи поднялись из ямы, потом поднялось все
туловище; колено уперлось в пол. Через секунду незнакомец уже
во весь рост стоял на полу возле ямы и помогал влезть своему
товарищу, такому же маленькому и гибкому, с бледным лицом и с
вихрами ярко-рыжих волос.
- Все в порядке,- прошептал он.- Стамеска и мешки у
тебя?.. Черт! Прыгай, Арчи, прыгай, а я уж за себя постою.
Шерлок Холмс схватил его за шиворот. Второй вор юркнул в
нору; Джонс пытался его задержать, но, видимо, безуспешно: я
услышал треск рвущейся материи. Свет блеснул на стволе
револьвера, но Холмс охотничьим хлыстом стегнул своего пленника
по руке, и револьвер со звоном упал на каменный пол.
- Бесполезно, Джон Клей, - сказал Холмс мягко. - Вы
попались.
- Вижу, - ответил тот совершенно спокойно. - Но
товарищу моему удалось ускользнуть, и вы поймали только фалду
его пиджака.
- Три человека поджидают его за дверями, - сказал Холмс.
- Ах вот как! Чисто сработано! Поздравляю вас.
- А я - вас. Ваша выдумка насчет рыжих вполне
оригинальна и удачна.
- Сейчас вы увидите своего приятеля, - сказал Джонс. -
Он шибче умеет нырять в норы, чем я. А теперь я надену на вас
наручники.
- Уберите свои грязные руки, пожалуйста! Не трогайте
меня! - сказал ему наш пленник после того, как наручники были
надеты. - Может быть, вам неизвестно, что во мне течет
королевская кровь. Будьте же любезны, обращаясь ко мне,
называть меня "сэр" и говорить мне "пожалуйста".
- Отлично, - сказал Джонс, усмехаясь. - Пожалуйста,
сэр, поднимитесь наверх и соблаговолите сесть в кэб, который
отвезет вашу светлость в полицию.
- Вот так-то лучше, - спокойно сказал Джон Клей.
Величаво кивнув нам головой, он безмятежно удалился под
охраной сыщика.
- Мистер Холмс, - сказал Мерриуэзер, выводи нас из
кладовой, - я, право, не знаю, как наш банк может
отблагодарить вас за эту услугу. Вам удалось предотвратить
крупнейшую кражу.
- У меня были свои собственные счеты с мистером Джоном
Клеем, - сказал Холмс. - Расходы я на сегодняшнем деле понес
небольшие, и ваш банк безусловно возместит их мне, хотя, в
сущности, я уже вознагражден тем, что испытал единственное в
своем роде приключение и услышал замечательную повесть о Союзе
рыжих...
- Видите ли, Уотсон, - объяснил мне рано утром Шерлок
Холмс, когда мы сидели с ним на Бейкер-стрит за стаканом виски
с содовой, - мне с самого начала было ясно, что единственной
целью этого фантастического объявления о Союзе рыжих и
переписывания "Британской энциклопедии" может быть только
удаление из дома не слишком умного владельца ссудной кассы на
несколько часов ежедневно. Способ, который они выбрали,
конечно, курьезен, однако благодаря этому способу они вполне
добились своего. Весь этот план, без сомнения, был подсказан
вдохновенному уму Клея цветом волос его сообщника. Четыре фунта
в неделю служили для Уилсона приманкой, а что значит четыре
фунта для них, если они рассчитывали получить тысячи! Они
поместили в газете объявление; один мошенник снял временно
контору, другой мошенник уговорил своего хозяина сходить туда,
и оба вместе получили возможность каждое утро пользоваться его
отсутствием. Чуть только я услышал, что помощник довольствуется
половинным жалованьем, я понял, что для этого у него есть
основательные причины.
- Но как вы отгадали их замысел?
- Предприятие нашего рыжего клиента - ничтожное, во всей
его квартире нет ничего такого, ради чего стоило бы затевать
столь сложную игру. Следовательно, они имели в виду нечто
находящееся вне его квартиры. Что это может быть? Я вспомнил о
страсти помощника к фотографии, о том, что он пользуется этой
страстью, чтобы лазить зачем-то в погреб. Погреб! Вот другой
конец запутанной нити. Я подробно расспросил Уилсона об этом
таинственном помощнике и понял, что имею дело с одним из самых
хладнокровных и дерзких преступников Лондона. Он что-то делает
в погребе, что-то сложное, так как ему приходится работать там
по нескольку часов каждый день в течение двух месяцев. Что же
он может там делать? Только одно: рыть подкоп, ведущий в
какое-нибудь другое здание. Пойдя к такому выводу, я захватил
вас и отправился познакомиться с тем местом, где все это
происходит. Вы были очень удивлены, когда я стукнул тростью по
мостовой. А между тем я хотел узнать, куда прокладывается
подкоп - перед фасадом или на задворках. Оказалось, что перед
фасадом его не было. Я позвонил. Как я и ожидал, мне открыл
помощник. У нас уже бывали с ним кое-какие стычки, но мы
никогда не видали друг друга в лицо. Да и на этот раз я в лицо
ему не посмотрел. Я хотел видеть его колени. Вы могли бы и сами
заметить, как они у него были грязны, помяты, протерты. Они
свидетельствовали о многих часах, проведенных за рытьем
подкопа. Оставалось только выяснить, куда он вел свой подкоп. Я
свернул за угол, увидел вывеску Городского и Пригородного банка
и понял, что задача решена. Когда после концерта вы отправились
домой, я поехал в Скотленд-Ярд, а оттуда к председателю
правления банка.
- А как вы узнали, что они попытаются совершить
ограбление именно этой ночью? - спросил я.
- Закрыв контору Союза рыжих, они тем самым давали
понять, что больше не нуждаются в отсутствии мистера Джабеза
Уилсона, - другими словами, их подкоп готов. Было ясно, что
они постараются воспользоваться им поскорее, так как,
во-первых, подкоп может быть обнаружен, а во-вторых, золото
может быть перевезено в другое место. Суббота им особенно
удобна, потому что она предоставляет им для бегства лишние
сутки. На основании всех этих соображений я пришел к выводу,
что попытка ограбления будет совершена, ближайшей ночью.
- Ваши рассуждения прекрасны! - воскликнул я в
непритворном восторге. - Вы создали такую длинную цепь, и
каждое звено в ней безупречно.
__ Этот случай спас меня от угнетающей скуки, -
проговорил Шерлок Холмс, зевая. - Увы, я чувствую, что скука
снова начинает одолевать меня! Вся моя жизнь - сплошное усилие
избегнуть тоскливого однообразия наших жизненных будней.
Маленькие загадки, которые я порой разгадываю, помогают мне
достигнуть этой цели.
- Вы истинный благодетель человечества, - сказал я.
Холмс пожал плечами:
- Пожалуй, я действительно приношу кое-какую пользу.
"L'homme c'est rien - I'oeuvre c'est tout"6, как выразился
Гюстав Флобер в письме к Жорж Санд.
Перевод М. и Н. Чуковских
Примечания
1 Франкмасоны (сокр. - масоны) - члены тайного
религиозно-философского общества.
2 Дуга и окружность - масонские знаки. Прежде они были
тайными, но современные масоны, нарушая старинный устав,
нередко носят их на брелоках и запонках.
3 "Все неведомое кажется нам великолепным" (лат.).
4 Сарасате (1844-1908) - знаменитый испанский скрипач и
композитор.
5 В Итоне и Оксфорде находятся аристократические учебные
заведения.
6 "Человек - ничто, дело - все" (фр.).

Артур Конан-Дойль. Желтое лицо
Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие
очерки, в основу которых легли те многочисленные случаи, когда
своеобразный талант моего друга побуждал меня жадно выслушивать
его отчет о какой-нибудь необычной драме, а порой и самому
становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь
на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о
его репутации, нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его
в тупик, он особенно удивлял меня своей энергией и
многогранностью дарования. Я поступаю так по той причине, что
там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и
никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без
развязки. Временами, однако, случалось и так, что мой друг
заблуждался, а истина все же бывала раскрыта. У меня записано
пять-шесть случаев этого рода, и среди них наиболее яркими и
занимательными представляются два - дело о втором пятне и та
история, которую я собираюсь сейчас рассказать.
Шерлок Холмс редко занимался тренировкой ради тренировки.
Немного найдется людей, в большей мере способных к напряжению
всей своей мускульной силы, и в своем весе он был бесспорно
одним из лучших боксеров, каких я только знал; но в бесцельном
напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и
его, бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело
касалось его профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим
и неотступен, хотя, казалось бы, для этого требовалось
постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он всегда
соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до
строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если
изредка и прибегал к кокаину то разве что в порядке протеста
против однообразия жизни, когда загадочные случаи становились
редки и газеты не предлагали ничего интересного.
Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что
пошел со мной днем прогуляться в парк. На вязах только еще
пробивались хрупкие зеленые побеги, а клейкие копьевидные почки
каштанов уже начали развертываться в пятиперстные листики. Два
часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча, как и
пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было
около пяти, когда мы вернулись на Бейкер-стрит.
- Разрешите доложить, сэр, - сказал наш мальчик-лакей,
открывая нам дверь. - Тут приходил один джентльмен, спрашивал
вас, сэр.
Холмс посмотрел на меня с упреком.
- Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он
ушел, этот джентльмен?
- Да, сэр.
- Ты не предлагал ему зайти?
- Предлагал, сэр, он заходил и ждал.
- Долго он ждал?
- Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он
все расхаживал, пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за
дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор
и крикнул: "Что же он так никогда и не придет, этот человек?"
Это его точные слова, сэр. А я ему: "Вам только надо подождать
еще немного". "Так я, -
говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто
задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз", - с этим он встал и
ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.
- Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс,
проходя со мной в нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно
получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное
дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению
джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он
оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным
чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел
бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего
янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла,
знаете, целая отрасль промышленности - вводить поддельную муху
в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве,
если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.
- Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит? - спросил
я.
- Такая трубка стоит новая семь с половиной шиллингов. А
между тем она, как видите, дважды побывала в починке: один раз
чинилась деревянная часть, другой - янтарная. Починка,
заметьте, оба раза стоила дороже самой трубки - здесь в двух
местах перехвачено серебряным кольцом. Человек должен очень
дорожить трубкой, если предпочитает дважды чинить ее, вместо
того, чтобы купить за те же деньги новую.
- Что-нибудь еще? - спросил я, видя, что Холмс вертит
трубку в руке и задумчиво, как-то по-своему ее разглядывает. Он
высоко поднял ее и постукивал по ней длинным и тонким
указательным пальцем, как мог бы профессор, читая лекцию,
постукивать по кости.
- Трубки бывают обычно очень интересны, - сказал он. -
Ничто другое не заключает в себе столько индивидуального,
кроме, может быть, часов да шнурков на ботинках. Здесь,
впрочем, указания не очень выраженные и не очень значительные.
Владелец, очевидно, крепкий человек с отличными зубами, левша,
неаккуратный и не склонен наводить экономию.
Мой друг бросал эти сведения небрежно, как бы вскользь, но
я видел, что он скосил на меня взгляд, проверяя, слежу ли я за
его рассуждением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173