Это были сарычи,
хищники западных равнин, их появление предвещало смерть.
- Курочки, курочки! - радостно воскликнула девочка,
указывая на зловещих птиц, и захлопала в ладошки, чтобы они
снова взлетели. - Послушай, а это место тоже создал Бог?
Неожиданный вопрос вывел его из задумчивости.
- Конечно!
- Он создал Иллинойс, и Миссури тоже он создал, -
продолжала девочка. - А это место, наверное, создал кто-то
другой и забыл про деревья и воду. Тут не так хорошо, как там.
- Может, помолимся? - неуверенно предложил ее спутник.
- Но мы же еще не ложимся спать, - возразила девочка.
- Это ничего. Конечно, еще не время для молитвы, но Бог
не обидится, ручаюсь тебе. Прочти те молитвы, что ты всегда
читала на ночь в повозке, когда мы ехали по долинам.
Девочка удивленно раскрыла глаза.
- А почему ты сам не хочешь?
- Я их позабыл, - сказал он. - Я не молился с тех пор,
как был чуть побольше, чем ты. Молись, а я буду повторять за
тобой.
- Тогда ты должен стать на колени, и я тоже стану, -
сказала девочка, расстилая на земле шаль. - Сложи руки вот
так, и тебе сразу станет хорошо.
Это было странное зрелище, которого, впрочем, не видел
никто, кроме сарычей. На расстеленной шали бок о бок стояли на
коленях двое путников: щебечущий ребенок и отчаянный,
закаленный жизнью бродяга. Его изможденное, костлявое лицо и
круглая мордашка девочки были запрокинуты вверх; глядя в
безоблачное небо, оба горячо молились страшному божеству, с
которым они остались один на один. Два голоса - тоненький,
звонкий и низкий и хриплый - молили его о милости и прощении.
Помолившись, они сели в тени возле валуна; девочка вскоре
уснула, прикорнув на широкой груди своего покровителя. Он долго
сторожил ее сон, но мало-помалу усталость взяла свое. Три дня и
три ночи он не смыкал глаз и не давал себе отдыха. Его
отяжелевшие веки постепенно опускались, а голова все ниже и
ниже клонилась на грудь, пока его поседевшая борода не
коснулась золотистых локонов девочки. Оба спали крепким,
тяжелым сном без сновидений.
Если бы путнику удалось побороть сонливость, то через
полчаса его глазам представилась бы странная картина. Далеко,
на самом краю соляной равнины, показалось крошечное облачко
пыли; поначалу еле заметное, сливающееся с дымкой на горизонте,
оно постепенно разрасталось вверх и вширь, пока не превратилось
в плотную тучу. Она увеличивалась все больше, и наконец стало
ясно, что эта пыль поднята множеством движущихся живых существ.
Будь эти места более плодородны, можно было бы подумать, что
это бизоны, которые огромными стадами пасутся в прериях. Но
здесь, в мертвой пустыне, вряд ли водились бизоны. Облако
медленно приближалось к одинокой скале, где спали двое
несчастных. Сквозь дымку пыли показались парусиновые крыши
повозок и силуэты вооруженных всадников - загадочное явление
оказалось двигавшимся с, запада караваном. Но каким караваном!
Когда головная его часть приблизилась к скале, на горизонте еще
не было видно конца. Пересекая огромную равнину, тянулись
нестройными вереницами телеги, крытые повозки, всадники, пешие,
множество женщин, сгибавшихся под ношей; были здесь и дети,
семенившие возле повозок или выглядывавшие из-под белых
парусиновых крыш. Очевидно, это была не просто партия
переселенцев, а целое кочевое племя, которое какие-то
обстоятельства вынудили искать себе нового пристанища. В ясном
воздухе над этим громадным скопищем людей плыл разноголосый
гул, смешанный с топотом, ржанием лошадей и скрипом колес. Но
как ни громок был этот шум, он не разбудил обессиленных
путников, спавших на скале.
Во главе колонны ехало несколько всадников в темной
домотканой одежде и с ружьями за спиной. Лица их были
неподвижны и суровы. У подножия скалы они остановились и стали
совещаться.
- Родники направо, братья, - сказал всадник с гладко
выбритым лицом, жестким складом рта и сильной проседью в
волосах.
- Направо от Сьерра-Бланка, - стало быть, мы выедем к
Рио-Гранде, - отозвался другой.
- Не бойтесь остаться без воды! - воскликнул третий. -
Тот, кто мог высечь воду из скал, не покинет свой избранный
народ!
- Аминь! Аминь! - подхватили остальные.
Они собирались двинуться дальше, как вдруг самый молодой и
зоркий из них удивленно вскрикнул, указывая на зубчатый утес
над ними. Вверху, ярко выделяясь на сером камне, трепетал
клочок розовой ткани. Всадники мгновенно сдержали лошадей и
перекинули ружья на грудь. Отделившись от колонны, к ним на
подмогу галопом поскакала еще группа всадников. У всех на устах
было одно слово: "Краснокожие".
- Тут не может быть много индейцев, - сказал седоволосый
человек, судя по всему, глава отряда. - Мы миновали племя
поуни, а по эту сторону гор других племен нет.
- Брат Стэнджерсон, я пойду вперед и посмотрю, что там
такое, - вызвался один из всадников.
- И я! И я! - раздались голоса.
- Оставьте лошадей здесь, мы будем ждать вас внизу, -
распорядился старший.
Молодые люди мгновенно спрыгнули с лошадей и, привязав их,
начали карабкаться по крутизне вверх, к розовому предмету,
разжегшему их любопытство. Они взбирались быстро и бесшумно, с
той ловкостью и уверенностью движений, какая бывает только у
опытных лазутчиков. Стоявшие внизу следили, как они
перепрыгивали с уступа на уступ, пока наконец не увидели их
фигуры вверху, на фоне неба. Тот юноша, что первый поднял
тревогу, опередил остальных. Люди, шедшие следом, вдруг
увидели, как он удивленно вскинул руки, и, догнав его, тоже
остановились, пораженные представшим перед ними зрелищем.
На маленькой площадке, венчавшей голую вершину, высился
гигантский валун, а возле него лежал крупный, но невероятно
исхудалый мужчина с длинной бородой. По безмятежному выражению
его изможденного лица и по ровному дыханию было видно, что он
крепко спит. Рядом, обхватив его темную жилистую шею круглыми
беленькими ручками и положив голову ему на грудь, спала
девочка. Ее золотистые волосы рассыпались по вытертому бархату
его куртки, розовые губы чуть раздвинулись в счастливой улыбке,
показывая ровный ряд белоснежных зубов. Ее пухлые белые ножки в
белых носочках и аккуратных туфельках с блестящими пряжками
представляли странный контраст с длинными высохшими ногами ее
спутника. Над ними, на краю скалы, торжественно и мрачно
восседали три сарыча; при появлении пришельцев они с хриплым,
сердитым клекотом медленно взмыли вверх.
Крик этих мерзких птиц разбудил спящих; они подняли
головы, растерянно озираясь вокруг. Мужчина, шатаясь, встал и
поглядел вниз, на равнину, такую пустынную в тот час, когда его
сморил сон, а теперь кишевшую множеством людей и животных. Не
веря своим глазам, он провел рукой по лицу.
- Вот это, наверное, и есть предсмертный бред, -
пробормотал он. Девочка стояла рядом, держась за полу его
куртки, и молча глядела вокруг широко раскрытыми глазами.
Пришельцам быстро удалось убедить несчастных, что их
появление не галлюцинация. Один из них поднял девочку и посадил
себе на плечо, а двое других, поддерживая изможденного путника,
помогли ему спуститься вниз и подойти к каравану.
- Меня зовут Джоном Ферье, - сказал он. - Нас было
двадцать два человека, остались в живых только я да эта
малютка. Остальные погибли от голода и жажды еще там, на юге.
- Это твоя дочь? - спросил кто-то.
- Теперь моя! - вызывающе сказал путник. - Моя, потому
что я ее спас. Никому ее не отдам! С этого дня она - Люси
Ферье. Но вы-то кто? - спросил он, с любопытством глядя на
своих рослых загорелых спасителей. - Похоже, вас тут целая
туча!
- Почти десять тысяч! - ответил один из молодых людей.
- Мы божьи чада в изгнании, избранный народ ангела Мерена.
- В первый раз о таком слышу, - сказал путник. -
Порядочно же у него избранников, как я погляжу!
- Не смей кощунствовать! - строго прикрикнул его
собеседник. - Мы те, кто верит в святые заповеди, начертанные
египетскими иероглифами на скрижалях кованого золота, которые
были вручены святому Джозефу Смиту в Палмайре. Мы прибыли из
Нову в штате Иллинойс, где мы построили свой храм. Мы
скрываемся от жестокого тиранства и от безбожников и ищем
убежище, пусть даже среди голой пустыни.
Название "Нову", видимо, что-то напомнило Джону Ферье.
- А, теперь знаю, - сказал он. - Вы мормоны12.
- Да, мы мормоны, - в один голос подтвердили незнакомцы.
- Куда же вы направляетесь?
- Мы не знаем. Нас ведет рука Господа в лице нашего
Провидца. Сейчас ты предстанешь перед ним. Он скажет, что с
тобой делать.
К этому времени они уже спустились к подножию горы; их
ждала целая толпа пилигримов - бледные, кроткие женщины,
крепенькие, резвые дети и озабоченные мужчины с суровыми
глазами. Увидев, как изможден путник и как мала шедшая с ним
девочка, они разразились возгласами удивления и сочувствия. Но
сопровождающие, не останавливаясь, вели их дальше, пока не
очутились возле повозки, которая была гораздо больше остальных
и украшена ярче и изящнее. Ее везла шестерка лошадей, другие же
повозки были запряжены парой и лишь немногие - четверкой.
Рядом с возницей сидел человек лет тридцати на вид; такая
крупная голова и волевое лицо могли быть только у вождя. Он
читал толстую книгу в коричневом переплете; когда подошла
толпа, он отложил книгу и со вниманием выслушал рассказ о
происшедшем. Затем он повернулся к путникам.
- Мы возьмем вас с собой, - торжественно произнес он, -
лишь в том случае, если вы примете нашу веру. Мы не потерпим
волков в нашем стаде. Если вы окажетесь червоточиной,
постепенно разъедающей плод, то пусть лучше ваши кости истлеют
в пустыне. Согласны вы идти с нами на этих условиях?
- Да, я пойду с вами на каких угодно условиях! - с такой
пылкостью воскликнул Ферье, что суровые старейшины не могли
удержаться от улыбки. И только строгое выразительное лицо вождя
не изменило прежнего выражения.
- Возьми его к себе, брат Стэнджерсон, - сказал он, -
накорми и напои его и ребенка. Поручаю тебе также научить их
нашей святой вере. Но мы слишком долго задержались. Вперед,
братья! В Сион!
- В Сион! В Сион! - воскликнули стоявшие поблизости
мормоны. Этот клич, подхваченный остальными, понесся по
длинному каравану и, перейдя в неясный гул, затих где-то в
дальнем его конце. Защелкали кнуты, заскрипели колеса, Повозки
тронулись с места, и караван снова потянулся через пустыню.
Старейшина, попечениям которого Провидец поручил двух путников,
отвел их в свой фургон, где их накормили обедом.
- Вы будете жить здесь, - сказал он. - Пройдет
несколько дней, и ты совсем окрепнешь. Но не забывай, что
отныне и навсегда ты принадлежишь к нашей вере. Так сказал
Бригем Янг13, а его устами говорил Джозеф Смит, то есть глас
Божий.
ГЛАВА II. ЦВЕТОК ЮТЫ
Здесь, пожалуй, не место вспоминать все бедствия и
лишения, которые пришлось вынести беглым мормонам, пока они не
нашли свою тихую пристань. С беспримерным в истории упорством
они пробирались от берегов Миссисипи до западных отрогов
Скалистых гор. Дикари, хищные звери, голод, жажда, изнеможение
и болезни - словом, все препятствия, которые природа ставила
на их пути, преодолевались с чисто англосаксонской стойкостью.
И все же долгий путь и бесконечные беды расшатали волю даже
самых отважных. Когда внизу перед ними открылась залитая
солнцем широкая долина Юты, когда они услышали от своего вождя,
что это и есть земля обетованная и что эта девственная земля
отныне будет принадлежать им навеки, все, как один, упали на
колени, в жарких молитвах благодаря Бога.
Янг оказался не только смелым вожаком, но и толковым
управителем. Вскоре появились карты местности и чертежи с
планировкой будущего города. Вокруг него были разбиты участки
для ферм, распределявшиеся соответственно положению каждого.
Торговцам предоставили возможность заниматься торговлей,
ремесленникам - своим ремеслом. Городские улицы и площади
возникали словно по волшебству. В долине осушали болота,
ставили изгороди, расчищали поля, сажали, сеяли, и на следующее
лето она золотилась зреющей пшеницей. В этом необычном
поселении все росло, как на дрожжах. И быстрее всего вырастал
огромный храм в центре города; с каждым днем он становился все
выше и обширней. С ранней зари до наступления ночи возле этого
монумента, воздвигаемого поселенцами тому, кто благополучно
провел их через множество опасностей, стучали молотки и визжали
пилы.
Два одиноких путника, Джон Ферье и маленькая девочка,
делившая его судьбу в качестве приемной дочери, прошли с
мормонами до конца их трудных странствий. Маленькая Люси удобно
путешествовала в повозке Стэнджерсона, где вместе с нею
помещались три жены мормона и его сын, бойкий, своевольный
мальчик двенадцати лет. Детская душа обладает упругостью, и
Люси быстро оправилась от удара, причиненного смертью матери;
вскоре она стала любимицей женщин и привыкла к новой жизни на
колесах под парусиновой крышей. А Ферье, окрепнув после
невзгод, оказался полезным проводником и неутомимым охотником.
Он быстро завоевал уважение мормонов, и, добравшись наконец до
земли обетованной, они единодушно решили, что он заслуживает
такого же большого и плодородного участка земли, как и все
прочие поселенцы, разумеется, за исключением Янга и четырех
главных старейшин - Стэнджерсона, Кемболла, Джонстона и
Дреббера, которые были на особом положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173