Но полиции удалось
установить, что он сам умеет изготовлять бюсты и что он
изготовлял их, работая в мастерской Гельдера и компании.
Все эти сведения, большая часть которых была нам уже
известна. Холмс выслушал с вежливым вниманием, но я, знающий
его хорошо, заметил, что мысли его заняты чем-то другим, и
сквозь маску, которую он надел на себя, ясно увидел, что он
чего-то ждет и о чем-то тревожится. Наконец он вскочил со
стула, глаза у него заблестели. Раздался звонок. Через минуту
мы услышали шаги, и в комнату вошел пожилой краснолицый человек
с седыми бакенбардами. В правой руке он держал старомодный
чемоданчик. Войдя, он поставил его на стол.
- Можно видеть мистера Шерлока Холмса?
Мой друг поклонился, и на лице его показалась улыбка.
- Мистер Сэндфорд из Рединга, если не ошибаюсь? - сказал
он.
- Да, сэр. Я, кажется, немного запоздал, но расписание
поездов составлено так неудобно... Вы писали мне об имеющемся у
меня бюсте.
- Совершенно верно.
- Я захватил с собой ваше письмо. Вы пишете: "Желая
приобрести слепок с бюста Наполеона работы Девина, я готов
заплатить десять фунтов за тот слепок, который принадлежит
вам". Так ли это?
- Именно так.
- Ваше письмо меня очень удивило, потому что я не мог
догадаться, каким образом вы узнали, что у меня есть этот бюст.
- А между тем все это объясняется очень просто. Мистер
Хардинг, владелец торгового дома "Братья Хардинг", сказал мне,
что продал вам последнюю копию этого бюста, и сообщил мне ваш
адрес.
- Понимаю. А он сказал вам, сколько я заплатил ему за
этот бюст?
- Нет, не говорил.
- Я человек честный, хотя и не слишком богатый. Я
заплатил за этот бюст только пятнадцать шиллингов, и я хочу
поставить вас об этом в известность, прежде чем получу от вас
десять фунтов.
- Такая щепетильность делает вам честь, мистер Сэндфорд.
Но я сам назвал эту цену и не намерен от нее отказываться.
- Это очень благородно с вашей стороны, мистер Холмс. Я,
согласно вашей просьбе, захватил бюст с собой. Вот он.
Он раскрыл чемодан, и наконец мы увидели у себя на столе в
совершенно исправном состоянии тот бюст, который до сих пор нам
удавалось видеть только в осколках.
Холмс вынул из кармана листок бумаги и положил на стол
десятифунтовый кредитный билет.
- Будьте любезны, мистер Сэндфорд, подпишите эту бумагу в
присутствии вот этих свидетелей. Здесь сказано, что вы
уступаете мне все права, вытекающие из владения этим бюстом. Я,
как видите, человек предусмотрительный. Никогда нельзя знать
заранее, как впоследствии обернутся обстоятельства... Благодарю
вас, мистер Сэндфорд. Вот ваши деньги. Желаю вам всего
хорошего.
Когда наш посетитель удалился, Шерлок Холмс снова удивил
нас. Он начал с того, что достал из комода чистую белую
скатерть и накрыл ею стол. Потом он поставил только что
купленный бюст на самую середину скатерти. Затем он поднял свой
охотничий хлыст и тяжелой его рукоятью стукнул Наполеона по
макушке. Бюст разлетелся на куски, и Холмс самым тщательным
образом оглядел каждый кусок. Наконец с победным криком он
протянул нам осколок, в котором находилось что-то круглое,
темное, похожее на изюминку, запеченную в пудинге.
- Джентльмены! - воскликнул он. - Разрешите представить
вам знаменитую черную жемчужину Борджиев!1Мы с Лестрейдом
молчали; затем, охваченные внезапным порывом, начали
аплодировать, как аплодируют в театре удачной развязке драмы.
Бледные щеки Холмса порозовели, и он поклонился нам, как
кланяется драматург, вызванными на сцену рукоплесканиями
зрителей.- Да, джентльмены, - сказал он, - это самая
знаменитая жемчужина во всем мире, и, к счастью, мне путем
размышлений удалось проследить ее судьбу от спальни князя
Колонны в гостинице "Дакр", где она пропала, до внутренностей
последнего из шести бюстов Наполеона, изготовленных в
мастерской Хелдера и компании, в Степни.
Вы, конечно, помните, Лестрейд, сенсационное исчезновение
этого драгоценного камня и безуспешные попытки лондонской
полиции найти его. Полиция обращалась за помощью даже ко мне,
но и я был бессилен помочь. Подозрения пали на горничную
княгини, родом итальянку. Всем было известно, что у этой
горничной есть в Лондоне брат, но никаких связей между ними
установить не удалось. Горничную звали Лукреция Венуччи, и я не
сомневаюсь, что Пьетро, которого убили двое суток назад, был ее
братом. Я просмотрел старые газеты и обнаружил, что
исчезновение жемчужины произошло за два дня до ареста Беппо. А
Беппо был арестован в мастерской Хелдера и компании как раз в
то время, когда там изготовлялись эти бюсты.
Теперь вам ясна последовательность событий. Жемчужина была
у Беппо. Возможно, он украл ее у Пьетро; возможно, он был сам
соучастником Пьетро; возможно, он был посредником между Пьетро
и его сестрой. В сущности, для нас не важно, которое из этих
предположений правильное. Для нас важно, что жемчужина у него
была как раз в то время, когда за ним погналась полиция.
Он вбежал в мастерскую, где работал. Он знал, что у него
есть всего несколько минут для того, чтобы спрятать необычайной
ценности добычу, которую непременно найдут, если станут его
обыскивать. Шесть гипсовых бюстов Наполеона сохли в коридоре.
Один из них был еще совсем мягкий. Беппо, искусный работник,
мгновенно проделал отверстие во влажном гипсе, сунул туда
жемчужину и несколькими мазками придал бюсту прежний вид. Это
было превосходное хранилище, найти там жемчужинy невозможно. Но
Беппо приговорили к году тюремного заключения, а тем временем
все шесть бюстов были проданы в разные концы Лондона. Он не мог
знать, в котором из них находится его сокровище. Только разбив
все бюсты, он мог найти жемчужину.
Однако Беппо не отчаивался. Он принялся за поиски
вдохновенно и последовательно. С помощью двоюродного брата,
работавшего у Хелдера, он узнал, каким фирмам были проданы эти
бюсты. Ему посчастливилось получить работу у Морза Хэдсона, и
он выследил три бюста. В этих трех жемчужины не оказалось. С
помощью своих сородичей он разведал, кому были проданы
остальные три бюста. Первый из них находился у Харкера. Тут
Беппо был выслежен своим сообщником, который считал его
виновником пропажи жемчужины, и между ними произошла схватка.
- Если Пьетро был его сообщником, для чего он таскал с
собой его фотографию? - спросил я.
- Чтобы можно было расспрашивать о нем у посторонних, это
наиболее вероятное предположение. Словом, я пришел к убеждению,
что после убийства Беппо не только не отложит, а, напротив,
ускорит свои поиски. Он постарается опередить полицию, боясь,
как бы она не разнюхала его тайну. Конечно, я не мог
утверждать, что он не нашел жемчужины в бюсте, принадлежавшем
Харкеру. Я даже не знал наверняка, что это именно жемчужина, но
для меня было ясно, что он что-то ищет, так как он разбивал
похищенные бюсты только в тех местах, где был свет. Бюст у
Харкера был один из трех, и, следовательно, шансы были
распределены именно так, как я говорил вам: один шанс "против"
и два - "за". Оставались два бюста, и было ясно, что он начнет
с того, который находится в Лондоне. Я предупредил обитателей
дома, чтобы избежать второй трагедии, и мы достигли блестящих
результатов. К этому времени я уже твердо знал, что мы охотимся
за жемчужиной Борджиев. Имя убитого связало все факты воедино.
Оставался всего один бюст - тот, который находился в Рединге,
- и жемчужина могла быть только в нем. Я купил этот бюст в
вашем присутствии. И вот жемчужина.
Мы несколько мгновений молчали.
- Да,- сказал Лестрейд,- много раз убеждался я в ваших
необычайных способностях, мистер Холмс, но такого мастерства
мне еще встречать не приходилось.
- Спасибо! - сказал Холмс. - Спасибо!
Примечания
1 Борджиа - богатый и знатный род, игравший видную роль в
истории Италии XV века.
Перевод М. и Н. Чуковских

Артур Конан-Дойль.
Человек с рассеченной губой
Айза Уитни приучился курить опий. Еще в колледже, прочитав
книгу де Куинси, в которой описываются сны и ощущения
курильщика опия, он начал подмешивать опий к своему табаку,
чтобы пережить то, что пережил этот писатель. Как и многие
другие, он скоро убедился, что начать курить гораздо легче, чем
бросить, и в продолжение многих лет был рабом своей страсти,
внушая сожаление и ужас всем своим друзьям. Я так и вижу перед
собой его желтое, одутловатое лицо, его глаза с набрякшими
веками и сузившимися зрачками, его тело, бессильно лежащее в
кресле,- жалкие развалины человека.
Однажды вечером, в июне 1889 года, как раз в то время,
когда начинаешь уже зевать и посматривать на часы, в квартире
моей раздался звонок. Я выпрямился в кресле, а жена, опустив
свое шитье на колени, недовольно поморщилась.
- Пациент! - сказала она. - Тебе придется идти к
больному.
Я вздохнул, потому что незадолго до этого вернулся домой
после целого дня утомительной работы.
Мы услышали шум отворяемой двери и чьи-то торопливые шаги
в коридоре. Дверь нашей комнаты распахнулась, и вошла дама в
темном платье, с черной вуалью на лице.
- Извините, что я ворвалась так поздно, - начала она и
вдруг, потеряв самообладание, бросилась к моей жене, обняла ее
и зарыдала у нее на плече. - Ох, у меня такое горе! -
воскликнула она. - Мне так нужна помощь!
- Да ведь это Кэт Уитни, - сказала жена, приподняв ее
вуаль. - Как ты испугала меня, Кэт! Мне и в голову не пришло,
что это ты.
- Я обращаюсь к тебе, потому что не знаю, что делать.
Это было обычным явлением. Люди, с которыми случалась
беда, устремлялись к моей жене, как птицы к маяку.
- И правильно поступила. Садись поудобнее, выпей вина с
водой и рассказывай, что случилось. Может быть, ты хочешь,
чтобы я отправила Джеймса спать?
- О нет, нет! От доктора я тоже жду совета и помощи. Дело
идет об Айзе. Вот уже два дня, как его нет дома. Я так боюсь за
него!
Не в первый раз беседовала она с нами о своем несчастном
муже - со мной как с доктором, а с женой как со своей старой
школьной подругой. Мы утешали и успокаивали ее как могли. Знает
ли она, где находится ее муж? Нельзя ли съездить за ним и
привезти его домой?
Оказалось, что это вполне возможно. Ей было известно, что
за последнее время он обычно курил опий в притоне, который
находился на одной из восточных улиц Сити. До сих пор его оргии
всегда ограничивались одним днем и к вечеру он возвращался
домой в полном изнеможении, совершенно разбитый, но на этот раз
он отсутствует уже сорок восемь часов и, конечно, лежит там
среди всяких подозрительных личностей, сдыхая яд или отсыпаясь
после курения. Она была убеждена, что он находился именно там,
в "Золотом самородке" на Эппер-Суондем-лейн. Но что она может
сделать? Как может она, молодая, застенчивая, робкая женщина,
войти в такое место и вырвать своего мужа из толпы подонков?
Не пойти ли нам с ней вместе? Впрочем, зачем ей идти? Я
лечил Айзу Уитни и, как доктор, мог повлиять на него. Без нее
мне будет легче справиться с ним. Я дал ей слово, что в течение
ближайших двух часов усажу ее мужа в кэб и отправлю домой, если
он действительно находится в "Золотом самородке".
Через десять минут, покинув уютную гостиную, я уже мчался
в экипаже на восток. Я знал, что мне предстоит довольно
необычное дело, но в действительности оно оказалось еще более
странным, чем я ожидал.
Сначала все шло хорошо. Эппер-Суондем-лейн - грязный
переулок, расположенный позади высоких верфей, которые тянутся
на восток вдоль северного берега рек'и, вплоть до Лондонского
моста. Притон, который я разыскивал, находился в подвале между
грязной лавкой и кабаком; в эту черную дыру, как в пещеру, вели
крутые ступени. Посередине каждой ступеньки образовалась
ложбинка - такое множество пьяных ног спускалось и поднималось
по ним.
Приказав кэбу подождать, я спустился вниз. При свете
мигающей керосиновой лампочки, висевшей над дверью, я отыскал
щеколду и вошел в длинную низкую комнату, полную густого
коричневого дыма; вдоль стен тянулись деревянные нары, как на
баке эмигрантского корабля.
Сквозь мрак я не без труда разглядел безжизненные тела,
лежащие в странных, фантастических позах: со сгорбленными
плечами, с поднятыми коленями, с запрокинутыми головами, с
торчащими вверх подбородками. То там, то тут замечал я темные,
потухшие глаза, бессмысленно уставившиеся на меня. Среди тьмы
вспыхивали крохотные красные огоньки, тускневшие по мере того,
как уменьшалось количество яда в маленьких металлических
трубках. Большинство лежали молча, но иные бормотали что-то
себе под нос, а иные вели беседы странными низкими монотонными
голосами, то возбуждаясь и торопясь, то внезапно смолкая,
причем никто не слушал своего собеседника - всякий был
поглощен лишь собственными мыслями. В самом дальнем конце
подвала стояла маленькая жаровня с пылающими углями, возле
которой на трехногом стуле сидел высокий, худой старик, опустив
подбородок на кулаки, положив локти на колени и неподвижно
глядя в огонь.
Как только я вошел, ко мне кинулся смуглый малаец,
протянул мне трубку, порцию опия и показал свободное место на
нарах.
- Спасибо, я не могу здесь остаться, - сказал я. -
Здесь находится мой друг, мистер Айза Уитни. Мне нужно
поговорить с ним.
Справа от меня что-то шевельнулось, я услышал чье-то
восклицание и, вглядевшись во тьму, увидел Уитни, который
пристально смотрел на меня, бледный, угрюмый и какой-то
встрепанный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173