- С вами, всей душой и всем сердцем, - ответил я.
- Хорошо, - ответил он, возвращая мне мое ружье. - Ты
видишь, мы доверяем тебе, потому что ты, как и мы, не можешь
нарушить слова. А теперь будем ждать.
- Твой брат знает, что вы затеяли?
- Это его план. Он все и придумал. А теперь пойдем к
Мохаммеду Сингху, будем ждать там.
Дождь все продолжался, потому что уже начался сезон
дождей. Тяжелые, черные тучи заволокли небо, и в двух шагах
ничего не было видно. Прямо перед нами обрывался неглубокий
ров, он местами почти пересох, и через него было легко
перебраться. У меня было очень странное ощущение, что вот я
стою здесь с двумя дикими пенджабцами и жду человека, спешащего
навстречу своей смерти. Вдруг глаза мои уловили во тьме по ту
сторону рва слабую вспышку от прикрытого полой фонаря. Свет
исчез за кучами земли, потом опять появился и стал медленно к
нам приближаться.
- Идут! - сказал я.
- Окликните его, сагиб, как полагается в таких случаях,
- зашептал Абдулла. - Пусть он ничего не подозревает. Дайте
нас ему в провожатые, а сами оставайтесь у входа. Приготовьте
фонарь, чтобы не ошибиться, что это он.
Свет фонаря то останавливался, то опять двигался в нашу
сторону, и скоро я разглядел на той стороне две темные фигуры.
Они подошли ко рву и начали чуть ли не на четвереньках
спускаться по отлогой стенке рва, потом прошлепали по вязкому
дну и стали карабкаться на нашу сторону. Тут я их и окликнул.
- Кто там? - спросил я негромко.
- Друзья, - последовал ответ.
Я открыл фонарь и осветил их. Впереди шел огромный сикх с
черной бородой, спускавшейся чуть не до пояса. Только в цирке я
видел таких высоких людей. Другой был маленький, толстенький и
круглый, на нем был желтый тюрбан, а в руках узел - что-то
завязанное в шаль. Он весь дрожал от страха, руки его тряслись
так, точно его била лихорадка, он то и дело озирался по
сторонам маленькими карими блестящими глазками, он походил на
мышку, боязливо выглядывающую из норки. Меня самого продрал
озноб, когда я подумал, что этот человечек сейчас умрет. Но я
вспомнил про сокровища, и сердце мое стало как каменное. Увидев
мое светлое лицо, толстяк радостно закудахтал и бросился ко
мне.
- Я ищу вашей защиты, сагиб, - задыхался он. - Я
несчастный купец Ахмет. Чтобы добраться до надежных стен
Агрской крепости, я прошел по всей Раджпутане. Меня ограбили по
дороге, били, издевались надо мной, потому что я друг
правительства. Благословенна ночь, которая принесла мне
спасение. Мне и моему жалкому имуществу.
- Что у вас в узле? - спросил я.
- Железный сундучок, - ответил он. - А в нем две или
три семейные реликвии, не представляющие ни для кого, кроме
меня, никакой ценности. Но я не нищий, я награжу тебя, молодой
сагиб, и твоего начальника, если ты позволишь мне укрыться за
этими стенами.
Я почувствовал, что еще немного, и я не выдержу. Чем
больше я глядел на его жирные, прыгающие от страха щеки, тем
более чудовищным казалось мне это хладнокровно обдуманное
убийство. Скорее бы уж все кончалось.
- Отведите его в центральный форт, - приказал я.
Двое сикхов пошли по бокам, третий сзади. Все четверо
медленно удалялись по коридору. Несчастный купец оказался
буквально бок о бок со смертью. Я со своим фонарем остался у
входа.
Я слышал, как мерные звуки их шагов разносились под
пустынными гулкими сводами коридоров. Вдруг шаги замолкли.
Раздались голоса, шум драки, удары. А минуту спустя я, к своему
ужасу, услыхал дробный стук шагов и тяжелое дыхание бегущего в
мою сторону человека. Я осветил фонарем длинный прямой коридор
и увидел толстяка с залитым кровью лицом. Он мчался что было
духу ко мне, а за ним по пятам тигриными прыжками несся
огромный чернобородый сикх, и в его руке блестел нож. Я никогда
не видел, чтобы люди так быстро бегали, как этот маленький
торговец. Ему оставалось только пробежать мимо меня и выскочить
на улицу. Там он был бы спасен. Мне опять на какую-то долю
секунды стало жалко его, но я вспомнил о сокровищах и опять
ожесточился. Когда он поравнялся со мной, я бросил ему в ноги
ружье, и он упал, перевернувшись два раза через голову, как
подстреленный заяц. Он не успел вскочить на ноги - сикх был
уже на нем и дважды ударил его ножом в бок. Ахмет не дрогнул,
не издал стона, а так и остался лежать, где упал. По-моему, он,
когда падал, сломал шею. Как видите, джентльмены, я держу
обещание и рассказываю все как есть, не заботясь, какое это
производит на вас впечатление.
Он остановился и протянул свои скованные наручниками руки
к стакану виски с содовой, приготовленному для него Холмсом. Я
посмотрел на него и почувствовал, что содрогаюсь от ужаса, и не
только потому, что он был участником этого коварного убийства:
меня потрясло, как легко и даже цинично он об этом рассказывал.
Какое бы ни уготовано ему наказание, мне не жаль его. Шерлок
Холмс и Джонс оба сидели молча, сложив руки на коленях, на их
лицах было написано отвращение. Он, очевидно, заметил это,
потому что, когда он снова заговорил, в его голосе послышался
вызов.
- Все это, конечно, очень плохо, - сказал он. - Но я бы
хотел знать, много ли найдется людей, которые, оказавшись на
моем месте, вели бы себя по-другому, то есть отказались бы от
богатства, зная, что за их доброту им перережут глотку. К тому
же когда Ахмет вступит в крепость, дело уже пошло так - он или
я. Если бы он убежал, все открылось бы, меня судили бы
военно-полевым судом и расстреляли, потому что в такие времена
рассчитывать на снисходительность не приходится.
- Продолжайте, - коротко приказал Холмс.
- Так вот, мы втроем, Абдулла, Акбар и я, втащили его в
крепость. Хотя он был коротышка, но руки нам оттянул. Мохаммед
Сингх остался караулить вход. Сикхи еще раньше присмотрели
место, где его можно было спрятать. Галерея со многими
поворотами привела нас в большой, пустой зал, кирпичные стены
которого постепенно разрушались. Земляной пол в одном месте
осел и треснул, образовав естественную могилу. Здесь мы и
похоронили купца Ахмета, заложив могилу кирпичами, выпавшими из
стен. Покончив с Ахметом, мы вернулись к сундучку с
сокровищами.
Он остался там, где Ахмет уронил его, когда сикхи первый
раз на него напали. Это был тот самый сундук, который стоит
сейчас на столе перед вами. К резной ручке на крышке был
привязан шелковым шнуром ключ. Мы открыли его, и в свете фонаря
заблестели, заиграли драгоценные камни, о каких я читал в
приключенческих книгах и мечтал мальчишкой в Першоре. От их
блеска можно было ослепнуть. Насытившись этим великолепным
зрелищем, мы выложили драгоценности и стали считать их. Там
было сто сорок три бриллианта чистой воды, и среди них
знаменитый "Великий могол", по-моему, он именно так называется.
Говорят, что это второй камень в мире по величине. Затем там
было девяносто очень красивых изумрудов, сто семьдесят рубинов,
правда, много мелких. Еще там было сорок карбункулов, двести
десять сапфиров, шестьдесят один агат и несчетное количество
бериллов, ониксов, кошачьего глаза, бирюзы, и еще много других
камней, чьи названия я тогда не знал. Теперь я знаком с камнями
гораздо лучше, чем раньше. Еще там был жемчуг - около трехсот
превосходных жемчужин, двенадцать из них снизаны в четки.
Между прочим, эти четки исчезли из сундука. Их там не
было, когда я недавно открывал его.
Сосчитав наши сокровища, мы уложили их обратно в сундук и
понесли показать их Мохаммеду Сингху. Затем мы еще раз
торжественно поклялись, что никогда не предадим друг друга и
будем верно хранить нашу тайну. Мы решили поделить сокровища,
когда в стране воцарится мир, а пока спрятать сундук в надежное
место. Делить их сейчас не было смысла: если у нас увидят такие
драгоценности, это вызовет подозрения. В крепости все жили
тесно, так что спрятать их от постороннего глаза не было
никакой возможности. Поэтому мы отнесли сундук в тот самый зал,
где лежал Ахмет, и в одной из стен, уцелевшей лучше других, мы
замуровали наши сокровища. Мы хорошо запомнили место, а на
следующий день я нарисовал четыре плана и на каждом написал
внизу "знак четырех", ибо мы все четверо были связаны нерушимой
клятвой. И я клянусь вам положа руку на сердце, что никогда не
изменял ей.
Мне не надо рассказывать вам, джентльмены, чем закончилось
восстание. После того, как Уилсон взял Дели, а сэр Колин
освободил Лакхнау, дело восставших было проиграно. Подоспели
свежие английские части, и сам Нана Сагиб бежал за границу.
Летучие отряды полковника Грейтхеда окружили Агру и выгнали из
города всех мятежников. Мир наконец водворился в стране, и мы
четверо стали уже надеяться, что не за горами день, когда мы
сумеем незаметно вынести из крепости свои сокровища. Но нашим
надеждам не суждено было сбыться - нас арестовали как убийц
Ахмета.
А произошло вот что. Когда раджа поручил драгоценности
Axмету, он сделал это потому, что доверял ему. Но люди на
востоке подозрительны, поэтому раджа вслед за Ахметом отправил
второго слугу, которому он доверял больше, чем Ахмету. Этому
второму он приказал ни на секунду не выпускать из вида Ахмета,
и тот всюду следовал за ним, как тень. В ту роковую ночь он шел
за Ахметом до самых дверей и видел, как его впустили в
крепость. Он не сомневался, что Ахмету дали убежище, и на
другой день сам отправился туда. Но Ахмета он там не встретил.
Это насторожило его, и он заявил об исчезновении Ахмета
сержанту охраны, а тот доложил начальнику. Немедленно
организовали поиски, и тело Ахмета очень скоро нашли. Мы были
уверены, что начисто замели следы, и тешили себя радужными
мечтами, как вдруг нас всех четверых арестовывают и обвиняют в
убийстве Ахмета. Трое из нас стояли в ту ночь на страже у
юго-западной двери, а четвертый, как стало известно,
путешествовал вместе с убитым. О драгоценностях на суде не было
сказано ни слова, потому что раджу лишили княжеского престола и
изгнали из Индии. Обстоятельства дела были очень быстро
расследованы, и суд предъявил нам обвинение в убийстве. Сикхи
были присуждены к пожизненной каторге, а я к смертной казни,
которая позже была заменена каторгой на тот же срок.
Мы очутились в дурацком положении. Сидеть под замком, не
имея никакой надежды выйти на свободу, и знать, что обладаешь
тайной, которая могла бы так высоко вознести тебя, - это было
невыносимо. Сносить издевку и побои надзирателей, есть один рис
и пить воду, когда на воле тебя ждет сказочное богатство, -
можно было сойти с ума или наложить на себя руки, но я всегда
был упрямым малым и, скрепив сердце, я стал ждать своего часа.
И вот, как мне показалось, он пробил. Из Агры нас перевели
в Мадрас, а оттуда на Андаманские острова в Порт-Блэр. В новой
тюрьме было очень мало белых, а так как я сразу стал примерно
вести себя, то скоро оказался на привилегированном положении.
Мне дали в Хоптауне маленькую хижину. Хоптаун - это небольшое
селение, раскинувшееся на склонах горы Харриет, и у меня даже
появилось время, когда я был предоставлен самому себе. Место
было отвратительное, зараженное лихорадкой; на островах, за
оградой наших каторжных поселений, жили каннибальские племена.
Их развлечением было при всяком удобном случае стрелять в
заключенных своими ядовитыми колючками. Мы рыли землю,
проводили канализацию, работали на бататовых плантациях, и было
еще много других работ, так что весь день у нас был занят, зато
вечер принадлежал нам. Я научился, помимо всего прочего,
готовить для нашего врача лекарства и старался усвоить кое-что
из его науки. И все время я был начеку - не подвернется ли
случай бежать. Но Андаманские острова находятся на расстоянии
сотен миль от ближайшей земли, а в морях под теми широтами
ветер очень слабый или совсем не дует. Так что бежать оттуда -
дело невероятно трудное.
Доктор Соммертон был молодой человек, веселый и
общительный. Офицеры помоложе собирались по вечерам у него в
комнате и играли в карты. Его приемная, где я обычно готовил
лекарства, примыкала к гостиной, и между комнатами в стене было
маленькое окошко. Часто, когда мне было особенно тоскливо и
одиноко, я гасил лампу в приемной и стоял там, наблюдая через
окошко игру и слушая их разговоры. Я люблю играть в карты, и
это было почти все равно что играть самому. Там обычно
собирались майор Шолто, капитан Морстен и лейтенант Бромли
Браун, начальник тюремной охраны из туземцев, сам доктор и двое
или трое тюремных чиновников, старых, опытных игроков, которые
вели умную и беспроигрышную игру. Компания собиралась дружная.
Скоро я обратил внимание, что военные всегда проигрывали,
а чиновники выигрывали. Я не говорю, что они играли нечестно,
нет. Но так уж получалось. Эти тюремные крысы, попав на
Андаманские острова, никогда ничем, кроме карт, не занимались,
они хорошо знали привычки своих партнеров и играли серьезно, а
военные садились за карты только затем, чтобы провести время.
От вечера к вечеру военные все больше проигрывали, а
проигрывая, все больше хотели отыграться. Хуже всех приходилось
майору Шолто. Сперва он платил проигрыш наличными - золотом и
банкнотами, потом стал давать расписки на очень крупные суммы.
Иногда он немного выигрывал, я думаю, это делалось нарочно,
чтобы подбодрить его. А затем неудачи снова начинали
преследовать его с еще большим ожесточением. Целыми днями он
ходил мрачный, как туча, и даже стал выпивать в ущерб здоровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173