- Ага, нам, кажется, не придется идти на Брикстон-роуд,-
прошептал Холмс. - Пойдем посмотрим, не пригодится ли нам этот
субъект.
Пробираясь между кучками ротозеев, бродящих вокруг
освещенных ларьков, мой друг быстро нагнал человечка и положил
ему руку на плечо. Тот порывисто обернулся, и при свете
газового фонаря я увидел, как сильно он побледнел.
- Кто вы такой? Что вам надо? - спросил он дрожащим
голосом.
- Извините меня, - мягко сказал Холмс, - но я случайно
слышал, что вы спрашивали у этого торговца. Я думаю, что могу
быть вам полезен.
- Вы? Кто вы такой? Откуда вы знаете, что мне нужно?
- Меня зовут Шерлок Холмс. Моя профессия - знать то,
чего не знают другие.
- О том, что мне нужно, вы ничего не можете знать.
- Прошу прощения, но я знаю все. Вы пытаетесь установить,
куда попали гуси, проданные миссис Окшотт с Брикстон-роуд
торговцу Брекинриджу, который, в свою очередь, продал их
мистеру Уиндигейту, владельцу "Альфы", а тот передал "гусиному
клубу", членом которого является Генри Бейкер.
- Сэр, вы-то мне и нужны! - вскричал человек, протягивая
дрожащие руки. - Я просто не могу выразить, как все это важно
для меня!
Шерлок Холмс остановил проезжавшего извозчика.
- В таком случае лучше разговаривать в уютной комнате,
чем тут, на ветреной рыночной площади, - сказал он. - Но
прежде чем отправиться в путь, скажите, пожалуйста, кому я имею
удовольствие оказывать посильную помощь?
Человечек заколебался на мгновение.
- Меня зовут Джон Робинсон,- сказал он, отводя глаза.
- Нет, мне нужно настоящее имя, - ласково сказал
Холмс.- Гораздо удобнее иметь дело с человеком, который
действует под своим настоящим именем.
Бледные щеки незнакомца загорелись румянцем.
- В таком случае, - сказал он, - мое имя - Джеймс
Райдер.
- Так я и думал. Вы служите в отеле "Космополитен".
Садитесь, пожалуйста, в кэб, и вскоре я расскажу вам все, что
вы пожелаете узнать.
Маленький человечек не двигался с места. Он смотрел то на
Холмса, то на меня с надеждой и испугом: он не знал, ждет ли
его беда или удача. Наконец он сел в экипаж, и через полчаса мы
были в гостиной на Бейкер-стрит.
Дорогой никто не произнес ни слова. Но спутник наш так
учащенно дышал, так крепко сжимал и разжимал ладони, что было
ясно, в каком нервном возбуждении он пребывает.
- Ну, вот мы и дома! - весело сказал Холмс.- Что может
быть лучше пылающего камина в такую погоду! Вы, кажется,
озябли, мистер Райдер. Садитесь, пожалуйста, в плетеное кресло.
Я только надену домашние туфли, и мы сейчас же займемся вашим
делом. Ну вот, готово! Так вы хотите знать, что стало с теми
гусями?
- Да, сэр.
- Пожалуй, вернее, с тем гусем? Мне кажется, вас
интересовал лишь один из них - белый, с черной полосой на
хвосте...
Райдер затрепетал от волнения.
- О, сэр! - вскричал он. - Вы можете сказать, где
находится этот гусь?
- Он был здесь.
- Здесь?
- Да, и оказался необыкновенным гусем. Не удивительно,
что вы заинтересовались им. После своей кончины он снес яичко
- прелестное, сверкающее голубое яичко. Оно здесь, в моей
коллекции.
Наш посетитель, шатаясь, поднялся с места и правой рукой
ухватился за каминную полку. Холмс открыл несгораемый шкаф и
вытащил оттуда голубой карбункул, сверкавший, словно звезда,
холодным, ярким, переливчатым блеском. Райдер стоял с
искаженным лицом, не зная, потребовать ли камень себе или
отказаться от него.
- Игра проиграна, Райдер, - спокойно сказал Шерлок
Холмс. - Держитесь крепче на ногах, не то упадете в огонь.
Помогите ему сесть, Уотсон. Он еще не умеет хладнокровно
мошенничать. Дайте ему глоток бренди. Так! Теперь он хоть
немного похож на человека. Ну и жалкая же личность!
Райдер едва держался на ногах, но водка вызвала у него на
щеках слабый румянец, и он сел, испуганно глядя на своего
обличителя.
- Я знаю почти все, у меня в руках почти все улики, и вы
не многое сможете добавить. И все-таки рассказывайте, чтобы в
деле не оставалось ни малейшей неясности. Откуда вы узнали,
Райдер, о голубом карбункуле графини Моркар?
- Мне сказала о нем Кэтрин Кьюсек, - ответил тот
дрожащим голосом.
- Знаю, горничная ее сиятельства. И искушение легко
завладеть богатством оказалось сильнее вас, как это
неоднократно бывало и с более достойными людьми. И вы не
особенно выбирали средства для достижения своей цели. Мне
кажется, Райдер, из вас получится порядочный негодяй! Вы знали,
что этот паяльщик Хорнер был уже уличен в воровстве и что
подозрения раньше всего падут на него. Что же вы сделали? Вы
сломали прут каминной решетки в комнате графини - вы и ваша
сообщница Кьюсек - и устроили так, что именно Хорнера послали
сделать ремонт. Когда Хорнер ушел, вы взяли камень из футляра,
подняли тревогу, и бедняга был арестован. После этого...
Тут Райдер внезапно сполз на ковер и обеими руками
обхватил колени моего друга.
- Ради Бога, сжальтесь надо мной! - закричал он. -
Подумайте о моем отце, о моей матери. Это убьет их! Я никогда
не воровал, никогда! Это не повторится, клянусь вам! Я
поклянусь вам на Библии! О, не доводите этого дела до суда!
Ради Христа, не доводите дела до суда!
- Ступайте на место, - сурово сказал Холмс. - Сейчас вы
готовы ползать на коленях. А что вы думали, когда отправляли
беднягу Хорнера на скамью подсудимых за преступление, в котором
он не повинен?
- Я могу скрыться, мистер Холмс! Я уеду из Англии, сэр!
Тогда обвинение против него отпадет...
- Гм, мы еще потолкуем об этом. А пока послушаем, что же
действительно случилось после воровства. Каким образом камень
попал в гуся, и как этот гусь попал на рынок? Говорите правду,
ибо для вас правда - единственный путь к спасению.
Райдер повел языком по пересохшим губам.
- Я расскажу всю правду, - сказал он. - Когда
арестовали Хорнера, я решил, что мне лучше унести камень на
случай, если полиции придет в голову обыскать меня и мою
комнату. В гостинице не было подходящего места, чтобы спрятать
камень. Я вышел, будто бы по служебному делу, и отправился к
своей сестре. Она замужем за неким Окшоттом, живет на
Брикстон-роуд и занимается тем, что откармливает домашнюю
птицу, для рынка. Каждый встречный казался мне полицейским или
сыщиком, и, несмотря на холодный ветер, пот градом струился у
меня по лбу. Сестра спросила, почему я так бледен, не случилось
ли чего. Я сказал, что меня взволновала кража драгоценности в
нашем отеле. Потом я прошел на задний двор, закурил трубку и
стал раздумывать, что бы предпринять.
Есть у меня приятель по имени Модели, который сбился с
пути и только что отбыл срок наказания в Пентонвиллской тюрьме.
Мы встретились с ним, разговорились, и он рассказал мне, как
воры сбывают краденое. Я понимал, что он меня не выдаст, так
как я сам знал за ним кое-какие грехи, и потому решил идти
прямо к нему в Килберн и посвятить его в свою тайну. Он научил
бы меня, как превратить этот камень в деньги. Но как добраться
туда? Я вспомнил о тех терзаниях, которые пережил по пути из
гостиницы. Каждую минуту меня могли схватить, обыскать и найти
камень в моем жилетном кармане. Я стоял, прислонившись к стене,
рассеянно глядя на гусей, которые, переваливаясь, бродили у
моих ног, и внезапно мне пришла в голову мысль, как обмануть
самого ловкого сыщика в мире...
Несколько недель назад сестра обещала, что к Рождеству я
получу от нее отборнейшего гуся в подарок, а она слово держит.
И я решил взять гуся сейчас же и в нем пронести камень. Во
дворе был какой-то сарай, я загнал за него огромного, очень
хорошего гуся, белого, с полосатым хвостом. Потом поймал его,
раскрыл ему клюв и как можно глубже засунул камень ему в
глотку. Гусь глотнул, и я ощутил рукою, как камень прошел в
зоб. Но гусь бился и хлопал крыльями, и сестра вышла узнать в
чем дело. Я повернулся, чтобы ответить, и негодный гусь
вырвался у меня из рук и смещался со стадом.
"Что ты делал с птицей, Джеймс?" - спросила сестра.
"Да вот ты обещала подарить мне гуся к Рождеству. ЯЯЯ и
пробовал, какой из них пожирнее".
"О, мы уже отобрали для тебя гуся, - сказала она, - мы
так и называли его: "Гусь Джеймса". Вон тот, большой, белый.
Гусей всего двадцать шесть, из них один тебе, а две дюжины на
продажу".
"Спасибо, Мэгги, - сказал я. - Но если тебе все равно,
дай мне того, которого я поймал".
"Твой тяжелее по крайне мере фунта на три, и мы специально
откармливали его".
"Ничего, мне хочется именно этого, я бы сейчас и взял его
с собой".
"Твое дело, - сказала сестра обиженно. - Какого же ты
хочешь взять?"
"Вон того белого, с черной полосой на хвосте... Вон он, в
середине стада".
"Пожалуйста, режь его и бери!"
Я так и сделал, мистер Холмс, и понес птицу в Килберн. Я
рассказал своему приятелю обо всем - он из тех, с которыми
можно говорить без стеснения. Он хохотал до упаду, потом мы
взяли нож и разрезали гуся. У меня остановилось сердце, когда я
увидел, что произошла ужасная ошибка, и камня нет. Я бросил
гуся, пустился бегом к сестре. Влетел на задний двор - гусей
там не было.
"Где гуси, Мэгги?" - крикнул я.
"Отправила торговцу".
"Какому торговцу?"
"Брекинриджу на Ковент-Гарден".
"А был среди них один с полосатым хвостом - такой же,
какого я взял?" - спросил я.
"Да, Джеймс, ведь было два гуся с полосатыми хвостами, я
вечно путала их".
Тут, конечно, я понял все и со всех ног помчался к этому
самому Брекинриджу. Но он уже распродал гусей и не хотел
сказать кому. Вы слышали сами, как он со мной разговаривал.
Сестра думает, что я сошел с ума. Порой мне самому кажется, что
я сумасшедший. И вот... теперь я презренный вор, хотя даже не
прикоснулся к богатству, ради которого погубил себя. Боже,
помоги мне! Боже, помоги! - Он закрыл лицо руками и судорожно
зарыдал.
Потом наступило долгое молчание, лишь слышны были тяжелые
вздохи Райдера, да мой друг мерно постукивал пальцами по столу.
Вдруг Шерлок Холмс встал и распахнул настежь дверь.
- Убирайтесь! - проговорил он.
- Что? Сэр, да благословит вас небо!
- Ни слова! Убирайтесь отсюда!
Повторять не пришлось. На лестнице загрохотали
стремительные шаги, внизу хлопнула дверь, и с улицы донесся
быстрый топот.
- В конце концов, Уотсон, - сказал Холмс, протягивая
руку к глиняной трубке, - я работаю отнюдь не затем, чтобы
исправлять промахи нашей полиции. Если бы Хорнеру грозила
опасность, тогда другое дело. Но Райдер не станет показывать
против него, и обвинение рухнет. Возможно, я укрываю мошенника,
но зато спасаю его душу. С этим молодцом ничего подобного не
повторится,- он слишком напуган. Упеките его сейчас в тюрьму,
и он не развяжется с ней всю жизнь. Кроме того, нынче
праздники, надо прощать грехи. Случай столкнул нас со странной
и забавной загадкой, и решить ее - само по себе награда. Если
вы будете любезны и позволите, мы немедленно займемся новым
"исследованием", в котором опять-таки фигурирует птица: ведь к
обеду у нас куропатка.
Перевод М. Чуковской
Примечания
1 Останки (лат.).

Артур Конан-Дойль.
Последнее дело Холмса
С тяжелым сердцем приступаю я к последним строкам этих
воспоминаний, повествующих о необыкновенных талантах моего
друга Шерлока Холмса. В бессвязной и - я сам это чувствую - в
совершенно неподходящей манере я пытался рассказать об
удивительных приключениях, которые мне довелось пережить бок о
бок с ним, начиная с того случая, который я в своих записках
назвал "Этюд в багровых тонах", и вплоть до истории с "Морским
договором", когда вмешательство моего друга, безусловно,
предотвратило серьезные международные осложнения. Признаться, я
хотел поставить здесь точку и умолчать о событии, оставившем
такую пустоту в моей жизни, что даже двухлетний промежуток
оказался бессильным ее заполнить. Однако недавно опубликованные
письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает
память своего покойного брата, вынуждают меня взяться за перо,
и теперь я считаю своим долгом открыть людям глаза на то, что
произошло. Ведь одному мне известна вся правда, и я рад, что
настало время, когда уже нет причин ее скрывать.
Насколько мне известно, в газеты попали только три
сообщения: заметка в "Журналь де Женев" от 6 мая 1891 года,
телеграмма агентства Рейтер в английской прессе от 7 мая и,
наконец, недавние письма, о которых упомянуто выше. Из этих
писем первое и второе чрезвычайно сокращены, а последнее, как я
сейчас докажу, совершенно искажает факты. Моя обязанность -
поведать наконец миру о том, что на самом деле произошло между
профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом.
Читатель, может быть, помнит, что после моей женитьбы
тесная дружба, связывавшая меня и Холмса, приобрела несколько
иной характер. Я занялся частной врачебной практикой. Он
продолжал время от времени заходить ко мне, когда нуждался в
спутнике для своих расследований, но это случалось все реже и
реже, а в 1890 году было только три случая, о которых у меня
сохранились какие-то записи.
Зимой этого года и в начале весны 1891-го газеты писали о
том, что Холмс приглашен французским правительством по
чрезвычайно важному делу, и из полученных от него двух писем -
из Нарбонна и Нима - я заключил, что, по-видимому, его
пребывание во Франции сильно затянется. Поэтому я был несколько
удивлен, когда вечером 24 апреля он внезапно появился у меня в
кабинете. Мне сразу бросилось в глаза, что он еще более бледен
и худ, чем обычно.
- Да, я порядком истощил свои силы, - сказал он, отвечая
скорее на мой взгляд, чем на слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173