Теперь вы
поймете, Уотсон, почему, придя к вам, я прежде всего закрыл
ставни и зачем мне понадобилось просить вашего разрешения уйти
из дома не через парадную дверь, а каким-нибудь другим, менее
заметным ходом.
Я не раз восхищался смелостью моего друга, но сегодня меня
особенно поразило его спокойное перечисление далеко не
случайных происшествий этого ужасного дня.
- Надеюсь, вы переночуете у меня? - спросил я.
- Нет, друг мой, я могу оказаться опасным гостем. Я уже
обдумал план действий, и все кончится хорошо. Сейчас дело
находится в такой стадии, что арест могут произвести и без
меня. Моя помощь понадобится только во время следствия. Таким
образом, на те несколько дней, которые еще остаются до
решительных действий полиции, мне лучше всего уехать. И я был
бы очень рад, если бы вы могли, поехать со мной на континент.
- Сейчас у меня мало больных, - сказал я, - а мой
коллега, живущий по соседству, охотно согласится заменить меня.
Так что я с удовольствием поеду с вами.
- И можете выехать завтра же утром?
- Если это необходимо.
- О да, совершенно необходимо. Теперь выслушайте мои
инструкции, и я попрошу вас, Уотсон, следовать им буквально,
так как нам предстоит вдвоем вести борьбу против самого
талантливого мошенника и самого мощного объединения
преступников во всей Европе. Итак, слушайте. Свой багаж, не
указывая на нем станции назначения, вы должны сегодня же
вечером отослать с надежным человеком на вокзал Виктория. Утром
вы пошлете слугу за кэбом, но скажете ему, чтобы он не брал ни
первый, ни второй экипаж, которые попадутся ему навстречу. Вы
сядете в кэб и поедете на Стрэнд, к Лоусерскому пассажу, причем
адрес вы дадите кучеру на листке бумаги и скажите, чтобы он ни
в коем случае не выбрасывал его. Расплатитесь с ним заранее и,
как только кэб остановится, моментально нырните в пассаж с тем
расчетом, чтобы ровно в четверть десятого оказаться на другом
его конце. Там, у самого края тротуара, вы увидите небольшой
экипаж. Править им будет человек в плотном черном плаще с
воротником, обшитым красным кантом. Вы сядете в этот экипаж и
прибудете на вокзал как раз вовремя, чтобы попасть на экспресс,
отправляющийся на континент.
- А где я должен встретиться с вами?
- На станции. Нам будет оставлено второе от начала купе
первого класса.
- Так, значит, мы встретимся уже в вагоне?
- Да.
Тщетно я упрашивал Холмса остаться у меня ночевать. Мне
было ясно, что он боится навлечь неприятности на приютивший его
дом и что это единственная причина, которая гонит его прочь.
Сделав еще несколько торопливых указаний по поводу наших
завтрашних дел, он встал, вышел вместе со мной в сад, перелез
через стенку прямо на Мортимер-стрит, свистком подозвал кэб, и
я услышал удаляющийся стук колес.
На следующее утро я в точности выполнил указания Холмса.
Кэб был взят со всеми необходимыми предосторожностями - он
никак не мог оказаться ловушкой, - и сразу после завтрака я
поехал в условленное место. Подъехав к Лоусерскому пассажу, я
пробежал через него со всей быстротой, на какую был способен, и
увидел карету, которая ждала меня, как было условленно. Как
только я сел в нее, огромного роста кучер, закутанный в темный
плащ, стегнул лошадь и мигом довез меня до вокзала Виктория.
Едва я успел сойти, он повернул экипаж и снова умчался, даже не
взглянув в мою сторону.
Пока все шло прекрасно. Мой багаж уже ждал меня на
вокзале, и я без труда нашел купе, указанное Холмсом, хотя бы
потому, что оно было единственное с надписью "занято". Теперь
меня тревожило только одно - отсутствие Холмса. Я посмотрел на
вокзальные часы: до отхода поезда оставалось всего семь минут.
Напрасно искал я в толпе отъезжающих и провожающих худощавую
фигуру моего друга - его не было. Несколько минут я убил,
помогая почтенному итальянскому патеру, пытавшемуся на ломаном
английском языке объяснить носильщику, что его багаж должен
быть отправлен прямо в Париж. Потом я еще раз обошел платформу
и вернулся в свое купе, где застал уже знакомого мне дряхлого
итальянца. Оказалось, что, хотя у него не было билета в это
купе, носильщик все-таки усадил его ко мне. Бесполезно было
объяснять моему непрошеному дорожному спутнику, что его
вторжение мне неприятно: я владел итальянским еще менее, чем он
английским. Поэтому я только пожимал плечами и продолжал
тревожно смотреть в окно, ожидая моего друга. Мною начал
овладевать страх: а вдруг его отсутствие означало, что за ночь
с ним произошло какое-нибудь несчастье! Уже все двери были
закрыты, раздался свисток, как вдруг...
- Милый Уотсон, вы даже не соблаговолите поздороваться со
мной! - произнес возле меня чей-то голос.
Я оглянулся, пораженный. Пожилой священник стоял теперь ко
мне лицом. На секунду его морщины разгладились, нос отодвинулся
от подбородка, нижняя губа перестала выдвигаться вперед, а рот
- шамкать, тусклые глаза заблистали прежним огоньком, сутулая
спина выпрямилась. Но все это длилось одно мгновение, и Холмс
исчез также быстро, как появился.
- Боже милостивый! - вскричал я. - Ну и удивили же вы
меня!
- Нам все еще необходимо соблюдать максимальную
осторожность, - прошептал он. У меня есть основания думать,
что они напали на наш след. А, вот и сам Мориарти!
Поезд как раз тронулся, когда Холмс произносил эти слова.
Выглянув из окна и посморев назад, я увидел высокого человека,
который яростно расталкивал толпу и махал рукой, словно желая
остановить поезд. Однако было уже поздно: скорость движения все
увеличивалась, и очень быстро станция осталась позади.
- Вот видите, - сказал Холмс со смехом, - несмотря на
все наши предосторожности, нам еле-еле удалось отделаться от
этого человека. Он встал, снял с себя черную сутану и шляпу -
принадлежности своего маскарада - и спрятал их в саквояж.
- Читали вы утренние газеты, Уотсон?
- Нет.
- Значит, вы еще не знаете о том, что случилось на
Бейкер-стрит?
- Бейкер-стрит?
- Сегодня ночью они подожгли нашу квартиру, но большого
ущерба не причинили.
- Как же быть. Холмс? Это становится невыносимым.
- По-видимому, после того как их агент с дубинкой был
арестован, они окончательно потеряли мой след. Иначе они не
могли бы предположить, что я вернулся домой. Но потом они, как
видно, стали следить за вами - вот что привело Мориарти на
вокзал Виктория. Вы не могли сделать какой-нибудь промах по
пути к вокзалу?
- Я в точности выполнил все ваши указания.
- Нашли экипаж на месте?
- Да, он ожидал меня.
- А кучера вы узнали?
- Нет.
- Это был мой брат, Майкрофт. В таких делах лучше не
посвящать в свои секреты наемного человека. Ну, а теперь мы
должны подумать, как нам быть с Мориарти.
- Поскольку мы едем экспрессом, а пароход отойдет, как
только придет наш поезд, мне кажется, теперь уже им не за что
не угнаться за нами.
- Милый мой Уотсон, ведь я говорил вам, что, когда речь
идет об интеллекте, к этому человеку надо подходить точно с той
же меркой, что и ко мне. Неужели вы думаете, что если бы на
месте преследователя был я, такое ничтожное происшествие могло
бы меня остановить? Ну, а если нет, то почему же вы так плохо
думаете о нем?
- Но что он может сделать?
- То же, что сделал бы я.
- Тогда скажите мне, как поступили бы вы.
- Заказал бы экстренный поезд.
- Но ведь он все равно опоздает.
- Никоим образом. Наш поезд останавливается в Кентербери,
а там всегда приходится по крайней мере четверть часа ждать
парохода. Вот там-то он нас и настигнет.
- Можно подумать, что преступники мы, а не он. Прикажите
арестовать его, как только он приедет.
- Это уничтожило бы плоды трехмесячной работы. Мы поймали
крупную рыбку, а мелкая уплыла бы из сетей в разные стороны. В
понедельник все они будут в наших руках. Нет, сейчас арест
недопустим.
- Что же нам делать?
- Мы должны выйти в Кентербери.
- А потом?
- А потом нам придется проехать в Ньюхейвен и оттуда - в
Дьепп. Мориарти снова сделает тоже, что сделал бы я: он приедет
в Париж, пойдет в камеру хранения багажа, определит, какие
чемоданы наши, и будет там два дня ждать. Мы же тем временем
купим себе пару ковровых дорожных мешков, поощряя таким образом
промышленность и торговлю тех мест, по которым будем
путешествовать, и спокойно направимся в Швейцарию через
Люксембург и Базель.
Я слишком опытный путешественник и потому не позволил себе
огорчаться из-за потери багажа, но, признаюсь, мне была
неприятна мысль, что мы должны увертываться и прятаться от
преступника, на счету которого столько гнусных злодеяний.
Однако Холмс, конечно, лучше понимал положение вещей. Поэтому в
Кентербери мы вышли. Здесь мы узнали, что поезд в Ньюхейвен
отходит только через час.
Я все еще уныло смотрел на исчезавший вдали багажный
вагон, быстро уносивший весь мой гардероб, когда Холмс дернул
меня за рукав и показал на железнодорожные пути.
- Видите, как быстро! - сказал он.
Вдалеке, среди Кентских лесов, вилась тонкая струйка дыма.
Через минуту другой поезд, состоявший из локомотива с одним
вагоном, показался на изогнутой линии рельсов, ведущей к
станции. Мы едва успели спрятаться за какими-то тюками, как он
со стуком и грохотом пронесся мимо нас, дохнув нам в лицо
струей горячего пара.
- Проехал! - сказал Холмс, следя взглядом за вагоном,
подскакивавшим и слегка покачивавшимся на рельсах. - Как
видите, проницательность нашего друга тоже имеет границы. Было
бы поистине чудом, если бы он сделал точно те же выводы, какие
сделал я, и действовал бы в соответствии с ними.
- А что бы он сделал, если бы догнал нас?
- Без сомнения, попытался бы меня убить. Ну, да ведь и я
не стал бы дожидаться его сложа руки. Теперь вопрос в том,
позавтракать ли нам здесь или рискнуть умереть с голоду и
подождать до Ньюхейвена.
В ту же ночь мы приехали в Брюссель и провели там два дня,
а на третий двинулись в Страсбург. В понедельник утром Холмс
послал телеграмму лондонской полиции, и вечером, придя в нашу
гостиницу, мы нашли там ответ. Холмс распечатал телеграмму и с
проклятием швырнул ее в камин.
- Я должен был это предвидеть! - простонал он. - Бежал!
- Мориарта?
- Они накрыли всю шайку, кроме него! Он один ускользнул!
Ну, конечно, я уехал, и этим людям было не справиться с ним.
Хотя я был уверен, что дал им в руки все нити. Знаете, Уотсон,
вам лучше поскорее вернуться в Англию.
- Почему это?
- Я теперь опасный спутник. Этот человек потерял все.
Если он вернется в Лондон, он погиб. Насколько я понимаю его
характер, он направит теперь все силы на то, чтобы отомстить
мне. Он очень ясно высказался во время нашего короткого
свидания, и я уверен, что это не пустая угроза. Право же, я
советую вам вернуться в Лондон, к вашим пациентам.
Но я, старый солдат и старинный друг Холмса, конечно, не
счел возможным покинуть его в такую минуту. Более получаса мы
спорили об этом, сидя в ресторане страсбургской гостиницы, и в
ту же ночь двинулись дальше, в Женеву.
Целую неделю мы с наслаждением бродили по долине Роны, а
потом, миновав Лейк, направились через перевал Гемми, еще
покрытый глубоким снегом, и дальше - через Интерлакен - к
деревушке Мейринген. Это была чудесная прогулка - нежная
весенняя зелень внизу и белизна девственных снегов наверху, над
нами,- но мне было ясно, что ни на одну минуту Холме не
забывал о нависшей над ним угрозе. В уютных альпийских
деревушках, на уединенных горных тропах - всюду я видел по его
быстрому, пристальному взгляду, внимательно изучающему лицо
каждого встречного путника, что он твердо убежден в
неотвратимой опасности, идущей за нами по пятам.
Помню такой случай: мы проходили через Гемми и шли берегом
задумчивого Даубена, как вдруг большая каменная глыба сорвалась
со скалы, возвышавшейся справа, скатилась вниз и с грохотом
погрузилась в озеро позади нас. Холмс вбежал на скалу и,
вытянув шею, начал осматриваться по сторонам. Тщетно уверял его
проводник, что весною обвалы каменных глыб - самое обычное
явление в здешних краях. Холмс ничего не ответил, но улыбнулся
мне с видом человека, который давно уже предугадывал эти
события.
И все же при всей своей настороженности он не предавался
унынию. Напротив, я не помню, чтобы мне когда-либо приходилось
видеть его в таком жизнерадостном настроении. Он снова и снова
повторял, что, если бы общества было избавлено от профессора
Мориарти, он с радостью прекратил бы свою деятельность.
- Мне кажется, я имею право сказать, Уотсон, что не
совсем бесполезно прожил свою жизнь, - говорил он, - и даже
если бы мой жизненный путь должен был оборваться сегодня, я
все-таки мог бы оглянуться на него с чувством душевного
удовлетворения. Благодаря мне воздух Лондона стал чище. Я
принимал участие в тысяче с лишним дел и убежден, что никогда
не злоупотреблял своим влиянием, помогая неправой стороне. В
последнее время меня, правда, больше привлекало изучение
загадок, поставленных перед нами природой, нежели те
поверхностные проблемы, ответственность за которые несет
несовершенное устройство нашего общества. В тот день, Уотсон,
когда я увенчаю свою карьеру поимкой или уничтожением самого
опасного и самого талантливого преступника в Европе, вашим
мемуарам придет конец.
Теперь я постараюсь коротко, но точно изложить то
немногое, что еще осталось недосказанным. Мне нелегко
задерживаться на этих подробностях, но я считаю своим долгом не
пропустить ни одной из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173