Мне заткнули
рот, и Мурильо выкручивал мне руки до тех пор, пока я не дала
ему адрес. Клянусь вам, я дала бы ему выкрутить их вовсе, если
бы знала, что грозило Гарсии. Лопес сам надписал адрес на моей
записке, запечатал ее своею запонкой и отправил ее со слугой,
испанцем Хосе. Как они его убили, я не знаю, одно мне ясно, -
что погиб он от руки Мурильо, потому что Лопес остался стеречь
меня. Дорога вьется по зарослям дрока, так он, должно быть,
подстерег его в кустах и там оглушил его и прикончил.
Сперва они думали дать Гарсии войти в дом и затем убить,
как будто пойманного с поличным грабителя; но потом рассудили,
что если их припутают к следствию и станут снимать с них
допрос, то сразу откроется, кто они такие, и огласка вскоре
навлечет на них новое покушение. А так со смертью Гарсии
преследование могло и вовсе прекратиться, потому что эта прямая
расправа отпугнула бы других от подобных попыток.
Они теперь могли бы успокоиться, если бы не то, что я
знала об их преступлении. Я не сомневаюсь, что моя жизнь не раз
висела на волоске. Меня заперли в моей комнате, грозили мне
всякими ужасами, всячески истязали, чтобы сломить мой дух -
видите эту ножевую рану на моем плече, эти синяки по всей руке,
- а когда я попробовала раз закричать в окно, мне забили в
горло кляп. Пять дней длилось это тюремное заключение, и есть
мне давали совсем мало - только-только, чтобы с голоду не
умереть. Сегодня к часу дня мне принесли хороший завтрак, но я
сразу поняла, что в него чего-то намешали. Помню, меня в
каком-то полусне не то вели, не то несли к карете; в том же
состоянии посадили в поезд. Только, когда дернулись колеса, я
вдруг поняла, что моя свобода в моих руках. Я соскочила, меня
пробовали втащить обратно, и, если бы не пришел на помощь этот
добрый человек, который усадил меня в свой кэб, мне бы не
вырваться от них. Теперь, слава Богу, им уже мной не завладеть
никогда.
Мы все напряженно слушали этот удивительный рассказ.
Первым прервал молчание Холмс.
- Трудности для нас еще не кончились, - заметил он,
покачав головой. - С полицией наше дело закончено, начинается
работа для суда.
- В том-то и суть, - сказал я. - Ловкий адвокат сумеет
представить это как меру самозащиты. За ними может числиться
сотня преступлений, н6 судить их будут сейчас только за это
одно.
- Ну нет! - бойко возразил Бэйнс. - Не так он плох, наш
закон. Самозащита - это одно. А умышленно заманить человека с
целью убить его - это совсем другое, какой бы опасности вы от
него ни страшились. Нет, нет, нам ничего не поставят в вину,
когда обитатели Дозорной Башни предстанут пред судом на
ближайшей сессии в Гилдфорде.
История, однако, говорит, что если Тигр из Сан-Педро
получил наконец по заслугам, то это случилось еще не сразу.
Коварный и смелый, он со своим сообщником ушел от
преследователей, зайдя на Эдмонтон-стрит в какой-то пансион и
выйдя из него задними воротами на Керзон-сквер.
С того дня в Англии их больше не видели. А полгода спустя
в Мадриде, в гостинице "Эскуриал", были убиты в своих номерах
некий маркиз Монтальва и его секретарь, сеньор Рулли.
Преступление приписывалось нигилистам, но захватить убийц так и
не удалось. Инспектор Бэйнс зашел к нам на Бейкер-стрит и
показал газету, где описывались темное лицо секретаря и
властные черты хозяина, его магнетические черные глаза, его
косматые брови. У нас не осталось сомнений, что правосудие,
хоть и запоздалое, наконец свершилось.
- Сумбурное дело, мой дорогой Уотсон, - сказал Холмс,
покуривая свою вечернюю трубку. - Вам едва ли удастся
представить его в том сжатом изложении, которое так любезно
вашему сердцу. Оно раскинулось на два материка, охватывает две
группы таинственных личностей и вдобавок осложняется
присутствием респектабельного гостя, нашего друга Скотт-Эклса,
привлечение которого показывает мне, что покойный Гарсия
обладал вкусом к интриге и развитым инстинктом самосохранения.
Тут замечательно только то, что в дебрях всяческих возможностей
мы с нашим достойным сотрудником, инспектором Бэйнсом, оба
цепко ухватились за самое существенное, и это правильно вело
нас по извивам кривой тропы. Что-нибудь все-таки остается, что
не совсем вам ясно?
- Чего ради возвращался повар-мулат?
- Думаю, на это нам ответит та странная вещь на кухне.
Человек этот - неразвитый дикарь из глухих лесов Сан-Педро, и
это был его фетиш. Когда он со своим товарищем бежал в их
заранее подготовленное убежище, где, несомненно, уже засел
кто-то из их сообщников, товарищ уговорил его не брать с собой
такую громоздкую улику. Но сердце мулата не могло от нее
оторваться, и на другой же день он потянулся к ней. Заглядывает
в окно, видит полисмена Уолтерса - дом занят! Он переждал еще
три дня, и тут его вера или его суеверие толкнули его сделать
новую попытку. Инспектор Бэйнс, хотя передо мной и делал вид,
что недооценивает этот инцидент, на самом деле со свойственной
ему проницательностью понял все его значение и расставил мулату
ловушку, в которую тот и попался. Что-нибудь еще, Уотсон?
- Растерзанная птица, кровь в ведре, обугленные кости -
вся тайна ведьминской кухни.
Холмс улыбался, раскрывая свой блокнот на длинной выписке.
- Я провел целое утро в Британском музее, читая по этим и
смежным вопросам. Вот вам цитата из книги Эккермана "Вудуизм и
негритянские религии":
"Убежденный вудуист никогда не приступит ни к какому
важному делу, не принеся установленной жертвы своим нечистым
Богам, дабы умилостивить их. В чрезвычайных случаях эти обряды
принимают вид человеческого жертвоприношения, сопровождающегося
людоедством. Обычно же в жертву приносится белый петух,
которого раздирают на куски живьем, или черный козел, которому
перерезают горло, а тело сжигают".
Как видите, наш темнокожий друг проводил обряд по всем
правилам своей религии. Да, Уотсон, дикая история, - добавил
Холмс, медленно закрывая на застежку свой блокнот, - но, как я
имел уже случай заметить, от дикого до ужасного только шаг.
Примечания
1 До свидания {франц.).
Перевод Н. Вольпин


Артур Конан-Дойль. Чертежи Брюса-Партингтона
В предпоследнюю неделю ноября 1895 года на Лондон
спустился такой густой желтый туман, что с понедельника до
четверга из окон нашей квартиры на Бейкер-стрит невозможно было
различить силуэты зданий на противоположной стороне. В первый
день Холмс приводил в порядок свой толстенный справочник,
снабжая его перекрестными ссылками и указателем. Второй и
третий день были им посвящены музыке средневековья - предмету,
в недавнее время ставшему его коньком. Но когда на четвертый
день мы после завтрака, отодвинув стулья, встали из-за стола и
увидели, что за окном плывет все та же непроглядная, бурая
мгла, маслянистыми каплями оседающая на стеклах, нетерпеливая и
деятельная натура моего друга решительно отказалась влачить
дольше столь унылое существование. Досадуя на бездействие, с
трудом подавляя свою энергию, он расхаживал по комнате, кусал
ногти и постукивал пальцами по мебели, попадавшейся на пути.
- Есть в газетах что-либо достойное внимания? - спросил
он меня.
Я знал, что под "достойным внимания" Холмс имеет в виду
происшествия в мире преступлений. В газетах были сообщения о
революции, о возможности войны, о предстоящей смене
правительства, но все это находилось вне сферы интересов моего
компаньона. Никаких сенсаций уголовного характера я не
обнаружил - ничего, кроме обычных, незначительных нарушений
законности. Холмс издал стон и возобновил свои беспокойные
блуждания.
- Лондонский преступник - бездарный тупица, - сказал он
ворчливо, словно охотник, упустивший добычу. - Гляньте-ка в
окно, Уотсон. Видите, как вдруг возникают и снова тонут в
клубах тумана смутные фигуры? В такой день вор или убийца может
невидимкой рыскать по городу, как тигр в джунглях, готовясь к
прыжку. И только тогда... И даже тогда его увидит лишь сама
жертва.
- Зарегистрировано множество мелких краж, - заметил я.
Холмс презрительно фыркнул.
- На такой величественной, мрачной сцене надлежит
разыгрываться более глубоким драмам, - сказал он. - Счастье
для лондонцев, что я не преступник.
- Еще бы! - сказал я с чувством.
- Вообразите, что я - любой из полусотни тех, что имеют
достаточно оснований покушаться на мою жизнь. Как вы думаете,
долго бы я оставался в живых, ускользая от собственного
преследования? Неожиданный звонок, приглашение встретиться - и
все кончено. Хорошо, что не бывает туманных дней в южных
странах, где убивают, не задумываясь... Ого! Наконец-то нечто
такое, что, быть может, нарушит нестерпимое однообразие нашей
жизни.
Это вошла горничная с телеграммой. Холмс вскрыл
телеграфный бланк и расхохотался.
- Нет, вы только послушайте. К нам жалует Майкрофт, мой
брат!
- И что же тут особенного?
- Что особенного? Это все равно, как если бы трамвай
вдруг свернул с рельсов и покатил по проселочной дороге.
Майкрофт движется по замкнутому кругу: квартира на Пэл-Мэл,
клуб "Диоген" Уайтхолл - вот его неизменный маршрут. Сюда он
заходил всей один раз. Какая катастрофа заставила его сойти с
рельсов?
- Он не дает объяснений?
Холмс протянул мне телеграмму. Я прочел:
"Необходимо повидаться поводу Кадогена Уэста. Прибуду
немедленно.
Майкрофт".
- Кадоген Уэст? Я где-то слышал это имя.
- Мне оно ничего не говорит. Но чтобы Майкрофт вдруг
выкинул такой номер... Непостижимо! Легче планете покинуть свою
орбиту. Между прочим, вам известно, кто такой Майкрофт?
Мне смутно помнилось, что Холмс рассказывал что-то о своем
брате в ту пору, когда мы расследовали "Случай с переводчиком".
- Вы, кажется, говорили, что он занимает какой-то
небольшой правительственный пост.
Холмс коротко рассмеялся.
- В то время я знал вас недостаточно близко. Приходится
держать язык за зубами, когда речь заходит о делах
государственного масштаба. Да, верно. Он состоит на службе у
британского правительства. И так же верно то, что подчас он и
есть само британское правительство.
- Но, Холмс, помилуйте...
- Я ожидал, что вы удивитесь. Майкрофт получает четыреста
пятьдесят фунтов в год, занимает подчиненное положение, не
обладает ни малейшим честолюбием, отказывается от титулов и
званий, и, однако, это самый незаменимый человек во всей
Англии.
- Но каким образом?
- Видите ли, у него совершенно особое амплуа, и создал
его себе он сам. Никогда доселе не было и никогда не будет
подобной должности. У него великолепный, как нельзя более четко
работающий мозг, наделенный величайшей, неслыханной
способностью хранить в себе несметное количество фактов. Ту
колоссальную энергию, какую я направил на раскрытие
преступлений, он поставил на службу государству. Ему вручают
заключения всех департаментов, он тот центр, та расчетная
палата, где подводится общий баланс. Остальные являются
специалистами в той или иной области, его специальность -
знать все. Предположим, какому-то министру требуются некоторые
сведения касательно военного флота, Индии, Канады и проблемы
биметаллизма. Запрашивая поочередно соответствующие
департаменты, он может получить все необходимые факты, но
только Майкрофт способен тут же дать им правильное освещение и
установить их взаимосвязь. Сперва его расценивали как
определенного рода удобство, кратчайший путь к цели. Постепенно
он сделал себя центральной фигурой. В его мощном мозгу все
разложено по полочкам и может быть предъявлено в любой момент.
Не раз одно его слово решало вопрос государственной политики -
он живет в ней, все его мысли тем только и поглощены. И лишь
когда я иной раз обращаюсь к нему за советом, он снисходит до
того, чтобы помочь мне разобраться в какой-либо из моих
проблем, почитая это для себя гимнастикой ума. Но что заставило
сегодня Юпитера спуститься с Олимпа? Кто такой Кадоген Уэст, и
какое отношение имеет он к Майкрофту?
- Вспомнил! - воскликнул я и принялся рыться в ворохе
газет, валявшихся на диване. - Ну да, конечно, вот он! Кадоген
Уэст - это тот молодой человек, которого во вторник утром
нашли мертвым на линии метрополитена.
Холмс выпрямился в кресле, весь обратившись в слух: рука
его, державшая трубку, так и застыла в воздухе, не добравшись
до рта.
- Тут, должно быть, произошло что-то очень серьезное,
Уотсон. Смерть человека, заставившая моего брата изменить своим
привычкам, не может быть заурядной. Но какое отношение имеет к
ней Майкрофт, черт возьми? Случай, насколько мне помнится,
совершенно банальный. Молодой человек, очевидно, выпал из
вагона и разбился насмерть. Ни признаков ограбления, ни особых
оснований подозревать насилие - так ведь, кажется?
- Дознание обнаружило много новых фактов, - ответил я.
- Случай, если присмотреться к нему ближе, напротив,
чрезвычайно странный.
- Судя по действию, какое он оказал на моего брата, это,
вероятно, и в самом деле что-то из ряда вон выходящее. - Он
поудобнее уселся в кресле. - Ну-ка, Уотсон, выкладывайте
факты.
- Полное имя молодого человека - Артур Кадоген Уэст.
Двадцати семи лет от роду, холост, младший клерк в конторе
Арсенала в Вулидже.
- На государственной службе? Вот и звено, связывающее его
с Майкрофтом!
- В понедельник вечером он неожиданно уехал из Вулиджа.
Последней его видела мисс Вайолет Уэстбери, его невеста:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173