- Тогда скажите по крайней мере, верно ли мое
предположение, что она умерла от внезапного испуга?
- Нет, неверно: я полагаю, что причина ее смерти была
более вещественна... А теперь, мисс Стоунер, мы должны покинуть
вас, потому что, если мистер Ройлотт вернется и застанет нас,
вся поездка окажется совершенно напрасной. До свидания! Будьте
мужественны, сделайте все, что я сказал, и не сомневайтесь, что
мы быстро устраним грозящую вам опасность.
Мы с Шерлоком Холмсом без всяких затруднений сняли номер в
гостинице "Корона". Номер наш находился в верхнем этаже, и из
окна видны были ворота парка и обитаемое крыло сток-моронского
дома. В сумерках мы видели, как мимо проехал доктор Гримеби
Ройлотт; его грузное тело вздымалось горой рядом с тощей
фигурой мальчишки, правившего экипажем. Мальчишке не сразу
удалось открыть тяжелые железные ворота, и мы слышали, как
рычал на него доктор, и видели, с какой яростью он потрясал
кулаками. Экипаж въехал в ворота, и через несколько минут
сквозь деревья замелькал свет от лампы, зажженной в одной из
гостиных. Мы сидели в потемках, не зажигая огня.
- Право, не знаю, - сказал Холмс, - брать ли вас
сегодня ночью с собой! Дело-то очень опасное.
- А я могу быть полезен вам?
- Ваша помощь может оказаться неоценимой.
- Тогда я непременно пойду.
- Спасибо.
- Вы говорите об опасности. Очевидно, вы видели в этих
комнатах что-то такое, чего не видел я.
- Нет, я видел то же, что и вы, но сделал другие выводы.
- Я не заметил в комнате ничего примечательного, кроме
шнура от звонка, но, признаюсь, не способен понять, для какой
цели он может служить.
- А на вентилятор вы обратили внимание?
- Да, но мне кажется, что в этом маленьком отверстии
между двумя комнатами нет ничего необычного. Оно так мало, что
даже мышь едва ли может пролезть сквозь него.
- Я знал об этом вентиляторе прежде, чем мы приехали в
Сток-Морон.
- Дорогой мой Холмс!
- Да, знал. Помните, мисс Стоунер сказала, что ее сестра
чувствовала запах сигар, которые курит доктор Ройлотт? А это
доказывает, что между двумя комнатами есть отверстие, и,
конечно, оно очень мало, иначе его заметил бы следователь при
осмотре комнаты. Я решил, что тут должен быть вентилятор.
- Но какую опасность может таить в себе вентилятор?
- А посмотрите, какое странное совпадение: над кроватью
устраивают вентилятор, вешают шнур, и леди, спящая на кровати,
умирает. Разве это не поражает вас?
- Я до сих пор не могу связать эти обстоятельства.
- А в кровати вы не заметили ничего особенного?
- Нет.
- Она привинчена к полу. Вы когда-нибудь видели, чтобы
кровати привинчивали к полу?
- Пожалуй, не видел.
- Леди не могла передвинуть свою кровать, ее кровать
всегда оставалась в одном и том же положении по отношению к
вентилятору и шнуру. Этот звонок приходится называть просто
шнуром, так как он не звонит.
- Холмс! - вскричал я. - Кажется, я начинаю понимать,
на что вы намекаете. Значит, мы явились как раз вовремя, чтобы
предотвратить ужасное и утонченное преступление.
- Да, утонченное и ужасное. Когда врач совершает
преступление, он опаснее всех прочих преступников. У него
крепкие нервы и большие знания. Палмер и Причард1 были лучшими
специалистами в своей области. Этот человек очень хитер, но я
надеюсь, Уотсон, что нам удастся перехитрить его. Сегодня ночью
нам предстоит пережить немало страшного, и потому, прошу вас,
давайте пока спокойно закурим трубки и проведем эти несколько
часов, разговаривая о чем-нибудь более веселом.
Часов около девяти свет, видневшийся между деревьями,
погас, и усадьба погрузилась во тьму. Так прошло часа два, и
вдруг ровно в одиннадцать одинокий яркий огонек засиял прямо
против нашего окна.
- Это сигнал для нас, - сказал Холмс, вскакивая. - Свет
горит в среднем окне.
Выходя, он сказал хозяину гостиницы, что мы идем в гости к
одному знакомому и, возможно, там и переночуем. Через минуту мы
вышли на темную дорогу. Свежий ветер дул нам в лицо, желтый
свет, мерцая перед нами во мраке, указывал путь.
Попасть к дому было нетрудно, потому что старая парковая
ограда обрушилась во многих местах. Пробираясь между деревьями,
мы достигли лужайки, пересекли ее и уже собирались влезть в
окно, как вдруг какое-то существо, похожее на отвратительного
урода-ребенка, выскочило из лавровых кустов, бросилось,
корчась, на траву, а потом промчалось через лужайку и скрылось
в темноте.
- Боже! - прошептал я. - Вы видели?
В первое мгновение Холмс испугался не меньше меня. Он
Схватил мою руку и сжал ее, словно тисками. Потом тихо
рассмеялся и, приблизив губы к моему уху, пробормотал еле
слышно:
- Милая семейка! Ведь это павиан.
Я совсем забыл о любимцах доктора. А гепард, который
каждую минуту может оказаться у нас на плечах? Признаться, я
почувствовал себя значительно лучше, когда, следуя примеру
Холмса, сбросил ботинки, влез в окно и очутился в спальне. Мой
друг бесшумно закрыл ставни, переставил лампу на стол и быстро
оглядел комнату. Здесь было все как днем. Он приблизился ко мне
и, сложив руку трубкой, прошептал так тихо, что я едва понял
его:
- Малейший звук погубит нас.
Я кивнул головой, показывая, что слышу.
- Нам придется сидеть без огня. Сквозь вентилятор он
может заметить свет.
Я кивнул еще раз.
- Не засните - от этого зависит ваша жизнь. Держите
револьвер наготове. Я сяду на край кровати, а вы на стул.
Я вытащил револьвер и положил его на угол стола. Холмс
принес с собой длинную, тонкую трость и поместил ее возле себя
на кровать вместе с коробкой спичек и огарком свечи. Потом
задул лампу, и мы остались в полной темноте.
Забуду ли я когда-нибудь эту страшную бессонную ночь! Ни
один звук не доносился до меня. Я не слышал даже дыхания своего
друга, а между тем знал, что он сидит в двух шагах от меня с
открытыми глазами, в таком же напряженном, нервном состоянии,
как и я. Ставни не пропускали ни малейшего луча света, мы
сидели в абсолютной тьме. Изредка снаружи доносился крик ночной
птицы, а раз у самого нашего окна раздался протяжный вой,
похожий на кошачье мяуканье: гепард, видимо, гулял на свободе.
Слышно было, как вдалеке церковные часы гулко отбивали
четверти. Какими долгими они казались нам, эти каждые
пятнадцать минут! Пробило двенадцать, час, два, три, а мы все
сидели молча, ожидая чего-то неизбежного.
Внезапно у вентилятора мелькнул свет и сразу же исчез, но
тотчас мы почувствовали сильный запах горелого масла и
накаленного металла. Кто-то в соседней комнате зажег потайной
фонарь. Я услышал, как что-то двинулось, потом все смолкло, и
только запах стал еще сильнее. С полчаса я сидел, напряженно
вглядываясь в темноту. Внезапно послышался какой-то новый звук,
нежный и тихий, словно вырывалась из котла тонкая струйка пара.
И в то же мгновение Холмс вскочил с кровати, чиркнул спичкой и
яростно хлестнул своей тростью по шнуру.
- Вы видите ее, Уотсон? - проревел он. - Видите?
Но я ничего не видел. Пока Холмс чиркал спичкой, я слышал
тихий отчетливый свист, но внезапный яркий свет так ослепил мои
утомленные глаза, что я не мог ничего разглядеть и не понял,
почему Холмс так яростно хлещет тростью. Однако я успел
заметить выражение ужаса и отвращения на его мертвенно-бледном
лице.
Холмс перестал хлестать и начал пристально разглядывать
вентилятор, как вдруг тишину ночи прорезал такой ужасный крик,
какого я не слышал никогда в жизни. Этот хриплый крик, в
котором смешались страдание, страх и ярость, становился все
громче и громче. Рассказывали потом, что не только в деревне,
но даже в отдаленном домике священника крик этот разбудил всех
спящих. Похолодевшие от ужаса, мы глядели друг на друга, пока
последний вопль не замер в тишине.
- Что это значит? - спросил я, задыхаясь.
- Это значит, что все кончено,- ответил Холмс. - И в
сущности, это к лучшему. Возьмите револьвер, и пойдем в комнату
доктора Ройлотта.
Лицо его было сурово. Он зажег лампу и пошел по коридору.
Дважды он стукнул в дверь комнаты доктора, но изнутри никто не
ответил. Тогда он повернул ручку и вошел в комнату. Я шел
следом за ним, держа в руке заряженный револьвер.
Необычайное зрелище представилось нашим взорам. На столе
стоял фонарь, бросая яркий луч света на железный несгораемый
шкаф, дверца которого была полуоткрыта. У стола на соломенном
стуле сидел доктор Гримиби Ройлотт в длинном сером халате,
из-под которого виднелись голые лодыжки. Ноги его были в
красных турецких туфлях без задников. На коленях лежала та
самая плеть, которую мы еще днем заметили в его комнате. Он
сидел, задрав подбородок кверху, неподвижно устремив глаза в
потолок; в глазах застыло выражение страха. Вокруг его головы
туго обвилась какая-то необыкновенная, желтая с коричневыми
крапинками лента. При нашем появлении доктор не шевельнулся и
не издал ни звука.
- Лента! Пестрая лента! - прошептал Холмс.
Я сделал шаг вперед. В то же мгновение странный головной
убор зашевелился, и из волос доктора Ройлотта поднялась
граненая головка и раздувшаяся шея ужасной змеи.
- Болотная гадюка! - вскричал Холмс. - Самая
смертоносная индийская змея! Он умер через девять секунд после
укуса. "Поднявший меч от меча и погибнет", и тот, кто роет
другому яму, сам в нее попадет. Посадим эту тварь в ее логово,
отправим мисс Стоунер в какое-нибудь спокойное место и дадим
знать полиции о том, что случилось.
Он схватил плеть с колен мертвого, накинул петлю на голову
змеи, стащил ее с ужасного насеста, швырнул внутрь несгораемого
шкафа и захлопнул дверцу.
Таковы истинные обстоятельства смерти доктора Гримсби
Ройлотта из Сток-Морона. Не стану подробно рассказывать, как мы
сообщили печальную новость испуганной девушке, как утренним
поездом мы препроводили ее на попечение тетки в Харроу и как
туповатое полицейское следствие пришло к заключению, что доктор
погиб от собственной неосторожности, забавляясь со своей
любимицей - ядовитой змеей. Остальное Шерлок Холмс рассказал
мне, когда мы на следующий день ехали обратно.
- В начале я пришел к совершенно неправильным выводам,
мой дорогой Уотсон, - сказал он, - и это доказывает, как
опасно опираться на неточные данные. Присутствие цыган,
восклицание несчастной девушки, пытавшейся объяснить, что она
увидела, чиркнув спичкой, - всего этого было достаточно, чтобы
навести меня на ложный след. Но когда мне стало ясно, что в
комнату невозможно проникнуть ни через дверь, ни через окно,
что не оттуда грозит опасность обитателю этой комнаты, я понял
свою ошибку, и это может послужить мне оправданием. Я уже
говорил вам, внимание мое сразу привлекли вентилятор и шнур от
звонка, висящий над кроватью. Когда обнаружилось, что звонок
фальшивый, а кровать прикреплена к полу, у меня зародилось
подозрение, что шнур служит лишь мостом, соединяющим вентилятор
с кроватью. Мне сразу же пришла мысль о змее, а зная, как
доктор любит окружать себя всевозможными индийскими тварями, я
понял, что, пожалуй, угадал. Только такому хитрому, жестокому
злодею, прожившему много лет на Востоке могло прийти в голову
прибегнуть к яду, который нельзя обнаружить химическим путем. В
пользу этого яда, с его точки зрения, говорило и то, что он
действует мгновенно. Следователь должен был бы обладать
поистине необыкновенно острым зрением, чтобы разглядеть два
крошечных темных пятнышка, оставленных зубами змеи. Потом я
вспомнил о свисте. Свистом доктор звал змею обратно, чтобы ее
не увидели на рассвете рядом с мертвой. Вероятно, давая ей
молоко, он приучил ее возвращаться к нему. Змею он пропускал
через вентилятор в самый глухой час ночи и знал наверняка, что
она поползет по шнуру и спустится на кровать. Рано или поздно
девушка должна была стать жертвой ужасного замысла, змея
ужалила бы ее, если не сейчас, то через неделю. Я пришел к этим
выводам еще до того, как посетил комнату доктора Ройлотта.
Когда же я исследовал сиденье его стула, я понял, что у доктора
была привычка становиться на стул, чтобы достать до
вентилятора. А когда я увидел несгораемый шкаф, блюдце с
молоком и плеть, мои последние сомнения окончательно
рассеялись. Металлический лязг, который слышала мисс Стоунер,
был, очевидно, стуком дверцы несгораемого шкафа, куда доктор
прятал змею. Вам известно, что я предпринял, убедившись в
правильности своих выводов. Как только я услышал шипение змеи
- вы, конечно, тоже слыхали его, - я немедленно зажег свет и
начал стегать ее тростью.
- Вы прогнали ее назад в вентилятор...
- ...и тем самым заставил напасть на хозяина. Удары моей
трости разозлили ее, в ней проснулась змеиная злоба, и она
напала на первого попавшегося ей человека. Таким образом, я
косвенно виновен в смерти доктора Гримеби Ройлотта, но не могу
сказать, чтобы эта вина тяжким бременем легла на мою совесть.
Перевод М. Чуковской
Причания
1 Палмер, Уильям - английский врач, отравивший стрихнином
своего приятеля; казнен в 1856 году. Причард, Эдуард Уильям -
английский врач, отравивший свою жену и тещу; казнен в 1865
году.


Артур Конан-Дойль. Постоянный пациент
Просматривая довольно непоследовательные записки, коими я
пытался проиллюстрировать особенности мышления моего друга
мистера Шерлока Холмса, я вдруг обратил внимание на то, как
трудно было подобрать примеры, которые всесторонне отвечали бы
моим целям. Ведь в тех случаях, когда Холмс совершил tour de
force1 аналитического мышления и демонстрировал значение своих
особых методов расследования, сами факты часто бывали столь
незначительны и заурядны, что я не считал себя вправе
опубликовывать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173