-
Много лет он страдал болезнью сердца, но скрывал это от всех,
кроме меня. В Индии мы с ним благодаря удивительному стечению
обстоятельств стали обладателями огромного богатства, которое
я, выйдя в отставку, увез в Англию. Скоро вернулся в Англию и
Морстен и в день возвращения явился ко мне за своей долей. Со
станции он пришел в Пондишери-Лодж пешком, его впустил мой
преданный слуга старик Лал Човдар, которого уже нет в живых. У
нас с Морстеном вышла ссора из-за того, как поделить сокровища.
Морстен в приступе ярости вскочил со стула, лицо у него вдруг
почернело, он прижал руку к сердцу, упал навзничь, ударившись
головой об угол ларца, в котором хранились сокровища. Когда я
нагнулся над ним, то, к ужасу своему, обнаружил, что он мертв.
Долгое время я оставался в растерянности, не зная, что
делать. Первым моим побуждением было, конечно, позвать на
помощь, но я понимал, что имеются все основания подозревать
меня в убийстве. Смерть в момент ссоры, глубокая рана на голове
- все это было против меня, К тому же официальное
расследование неминуемо занялось бы сокровищами, а у меня были
веские основания никого не посвящать в их тайну. Морстен сказал
мне, что ни одна душа на свете не знает, куда он поехал. И я
стал склоняться к мысли, что нет надобности, чтобы хоть одна
душа узнала это.
Я все еще пребывал в полной растерянности, как вдруг,
подняв голову, увидел в дверях моего слугу Лал Човдара. Он
неслышно скользнул в комнату и запер за собой дверь.
- Не бойтесь, сагиб, - сказал он. - Никто не узнает,
что вы убили его. Спрячем его подальше - и концы в воду.
- Но я не убивал! - запротестовал я.
- Я все слышал, - улыбаясь, покачал головой Лал Човдар.
- Я слышал, как вы ссорились, слышал звук удара. Но на губах
моих печать молчания. Все в доме спят. Давайте вместе унесем
его.
И я решился. Если мой собственный слуга не верит мне, как
можно рассчитывать, что в твою невиновность поверят двенадцать
глупых торговцев в камере присяжных? В ту же ночь мы с Лал
Човдаром спрятали тело, а через несколько дней все лондонские
газеты были заполнены сообщениями о таинственном исчезновении
капитана Морстена. Из того, что я рассказал вам, вы видите, что
меня, в сущности, не в чем винить. Но я скрыл тело капитана, а
сокровища, принадлежавшие нам обоим, стал считать с того дня
своей нераздельной собственностью. Поэтому я хотел бы, чтобы
вы, мои сыновья, восстановили справедливость. Наклонитесь ко
мне поближе, к самым губам. Сокровища спрятаны... - В этот
момент лицо его страшно исказилось, глаза чуть не вылезли из
орбит, челюсть отвисла, и он закричал голосом, которого я
никогда не забуду: "Не пускайте его. Ради всего святого, не
пускайте!" Мы оба взглянули в окно, куда был устремлен его
взгляд. Из темноты на нас глядело лицо. Был хорошо виден
побелевший нос, прижатый к стеклу. Лицо, налитое злобой, до
бровей заросло бородой, глаза смотрели угрюмо и жестоко. Мы с
братом бросились к окну, но лицо исчезло. Когда мы вернулись к
изголовью отца, голова его поникла, пульс перестал биться.
В ту ночь мы обшарили весь сад, но никаких следов ночного
вторжения не нашли, кроме отпечатка одной ноги на цветочной
клумбе как раз под самым окном. Если бы не этот единственный
след, мы могли бы подумать, что-то дикое, полное злобы лицо -
плод нашего воображения. Однако очень скоро мы обнаружили еще и
другие, значительно более осязаемые признаки, что против нас
действуют какие-то таинственные силы. Однажды утром окно в
спальне моего отца оказалось распахнутым, шкафы и сундуки
перерыты сверху донизу, и на его письменном столе приколот
обрывок бумаги, на котором было нацарапано: "знак четырех". Мы
так и не узнали, кто был наш таинственный посетитель и что
означают эта слова. Насколько мы могли судить, ничего из вещей
отца не пропало, хотя все было перерыто вверх дном. Вполне
естественно, что это ночное посещение мы с братом связали с
теми страхами, которые всю жизнь преследовали отца. Но кто это
был, до сих пор остается полнейшей загадкой.
Человечек замолчал, раскурил погасший кальян и несколько
секунд глубокомысленно пускал дым. Мы все с неослабным
вниманием слушали его в высшей степени удивительное
повествование. Во время короткого рассказа о смерти отца мисс
Морстен побелела, как мел, мне даже на миг показалось, что она
упадет в обморок. Но, выпив воды, которую я налил из графина
венецианского стекла, стоявшего в углу на маленьком столике,
она поборола волнение. Шерлок Холмс с отсутствующим выражением
лица сидел, откинувшись в кресле;, из-под опущенных век было
видно, как блестят его глаза. Я посмотрел на него и не мог не
вспомнить, что только сегодня он горько жаловался на скуку и
однообразие жизни. Теперь по крайней мере он получил проблему,
разрешение которой потребует напряжения всех его удивительных
способностей. Мистер Таддеуш Шолто поглядывал то на одного из
нас, то на другого, явно гордясь впечатлением, которое произвел
его рассказ. Попыхивая своей непомерно длинной трубкой, он
продолжал:
- Мой брат и я, как вы можете догадаться, были весьма
взволнованы рассказом отца о сокровищах. В течение нескольких
месяцев мы перерыли весь сад метр за метром и ничего не нашли.
Мысль, что отец умер в тот самый миг, когда с уст его были
готовы сорваться слова, которые сделали бы нас обладателями
несметных сокровищ, могла свести с ума. О размерах богатства мы
судили по жемчужным четкам. Относительно этих четок у нас с
братом возникло небольшое недоразумение. Жемчужины были, по
всей видимости, очень дорогие, и он не желал с ними
расставаться, унаследовав, между нами говоря, частично
отцовскую слабость. Кроме того, он полагал, что если еще
кто-нибудь узнает об этих четках, то пойдут всякие сплетни, и
тогда нам не миновать беды. Мне удалось только убедить его
разыскать адрес мисс Морстен и посылать ей через определенное
время жемчужины по одной, чтобы по крайней мере избавить ее от
нужды.
- У вас доброе сердце. - Мисс Морстен с признательностью
посмотрела на рассказчика. - Это был великодушный поступок.
- Но ведь мы были все равно как ваши опекуны, -
энергично замахал руками человечек. - Так по крайней мере
считал я. Но брат Бартоломью никак с этим не соглашался. У нас
было много денег. Я был доволен тем, что мы имели. Вести себя
так низко по отношению к молодой девушке - это дурной тон. Le
mauvais gout mene au crime2. Как элегантно выражают французы
подобные мысли! Наше расхождение зашло так далеко, что я
предпочел поселиться отдельно. Так я и покинул Пондишери-Лодж,
взяв с собой старого слугу-индуса и Уильяма. Но вчера я узнал,
что произошло событие огромной важности: обнаружен тайник, где
спрятаны сокровища. Я немедленно дал знать мисс Морстен, и
теперь нам остается только отправиться в Норвуд и потребовать
свою долю. Вчера вечером я сказал брату Бартоломью, что написал
мисс Морстен. Так что незваными гостями мы не будем, хотя и
желанными тоже.
Мистер Шолто умолк, он сидел на своей роскошной софе и
подергивался. А мы, не проронив ни слова, размышляли о том
неожиданном обороте, который получило это таинственное дело.
Первым вскочил на ноги Шерлок Холмс.
- Вы правильно вели себя, сэр, от начала до конца, -
сказал он. - Мы постараемся приоткрыть завесу над всем темным,
что есть в рассказанной вами истории, и этим отблагодарить вас.
Но, как только что сказала мисс Морстен, уже поздно, и нам
лучше всего взяться за дело без промедления.
Наш новый знакомый очень аккуратно отвернул трубку с
кальяна и достал из-за занавески длинное пальто, отделанное
тесьмой, с каракулевым воротником и манжетами. Он застегнулся
сверху донизу на все пуговицы, хотя вечер был теплый, даже
душный, и нахлобучил на голову кроличий треух, так что боковые
клапаны плотно закрывали уши, оставив острую подвижную
мордочку.
- Здоровье у меня хрупкое, - объяснил он нам, идя к
выходу, - я вынужден соблюдать строгий режим.
Кэб ждал нас у ворот. Программа была, по-видимому,
составлена заранее: не успели мы расположиться внутри, как
лошади тронулись и помчались. Таддеуш Шолто трещал без умолку,
его резкий высокий голос заглушал стук колес.
- Бартоломью - умная голова. Как, вы думаете, он отыскал
ларец с сокровищами? Он пришел к выводу, что раз ларца нет
снаружи, он должен быть где-то в доме. И он перемерил все
комнаты, все коридоры и чуланы, не оставив невымеренным ни
дюйма. Оказалось, что высота всего дома семьдесят четыре фута,
а если взять отдельно высоту комнат, расположенных одна над
другой, и сложить, и еще прибавить толщину перекрытий, которые
он вымерил, просверлив сквозные отверстия, то окажется, что
общая высота равна не более семидесяти футов. Значит, куда-то
исчезли целых четыре фута. Было ясно, что их надо искать
наверху. Тогда мой брат пробил дыру в потолке комнаты верхнего
этажа, и там, как и следовало ожидать, оказался еще один
крошечный чердак, который был замурован, и поэтому о нем никто
не знал. Посередине чердака на стропилах стоял ларец с
сокровищами. Согнувшись в три погибели, Бартоломью вытащил его
через дыру и открыл. В нем оказалось драгоценностей на сумму не
менее полумиллиона фунтов стерлингов.
Услыхав такую цифру, мы все широко раскрыли глава. Мисс
Морстен, если нам удастся отстоять ее права, из бедной
компаньонки превращалась в одну из самых богатых невест Англии.
Без сомнения, всякий настоящий друг должен был бы обрадоваться,
услыхав такую новость. Но я, к своему стыду, должен сказать,
что сердце мое налила свинцовая тяжесть. Я пробормотал,
запинаясь, несколько поздравительных слов и мрачно уставился в
пол, не слушая дальнейших разглагольствований нашего нового
знакомого. Он был типичнейший ипохондрик, и я, как сквозь сон,
слушал бесконечное перечисление симптомов его болезней и
нескончаемые мольбы объяснить ему состав и действие
многочисленных шарлатанских снадобий, которые он всюду возил с
собой в кожаном футляре. Я уповаю только на то, что он не
запомнил мои советы, которые я дал ему в тот вечер. Холмс
утверждает, что он слышал, как я предупреждал его ни в коем
случае не принимать более двух капель касторового масла,
поскольку это очень опасно, и настоятельно советовал в качестве
успокаивающего средства в больших дозах стрихнин. Как бы там ни
было, но я почувствовал облегчение, когда наш кэб рывком
остановился, кучер спрыгнул с козел и открыл дверь.
- Это, мисс Морстен, и есть Пондишери-Лодж, - сказал
мистер Таддеуш, подавая ей руку.
ГЛАВА V. ТРАГЕДИЯ В ПОНДИШЕРИ-ЛОДЖ
Было около одиннадцати часов, когда мы достигли этого
последнего этапа нашего ночного путешествия. Мы оставили позади
сырой туман большого города, здесь же, в деревне, ночь была
суха и тепла. С запада дул теплый ветерок, тяжелые тучи
медленно ползли по небу, в разрывы иногда выглядывал месяц.
Было довольно светло, но Таддеуш Шолто снял с кэба дорожный
фонарь и пошел с ним вперед.
В глубине парка стоял дом, обнесенный очень высокой
каменной стеной, верх которой был усыпан битым стеклом. Попасть
внутрь можно было только через узкую, окованную железом дверь в
стене. Наш спутник как-то по-особенному постучал, как иногда
стучат почтальоны.
- Кто там? - спросил из-за двери грубый голос.
- Это я, Мак-Мурдо. Пора бы уже научиться узнавать мой
стук.
Послышалось ворчание, затем звяканье и скрежет ключей, и
дверь тяжело повернулась на петлях. На пороге стоял
низкорослый, с могучей грудью человек, желтый огонь его фонаря
освещал выдвинутое вперед лицо и недоверчиво блестевшие глазки.
- Это вы, мистер Таддеуш? А это кто с вами? Я не получал
никаких распоряжений от хозяина насчет ваших гостей.
- Никаких распоряжений. Вы меня поражаете, Мак-Мурдо! Я ж
говорил моему брату вчера вечером, что со мной приедут мои
друзья.
- Хозяин сегодня весь день не выходил из своей комнаты.
Вы и сами очень хорошо знаете наши строгости. Вас я могу
впустить, но ваши друзья - они пусть подождут вас снаружи.
Это было неожиданное препятствие. Таддеуш Шолто смотрел на
стража растерянно и беспомощно.
- Это очень нехорошо с вашей стороны, Мак-Мурдо! -
пролепетал он. - Я отвечаю за них, вам этого должно быть
достаточно. С нами к тому же молодая девушка. Ей неприлично
оставаться в такой час на проезжей дороге.
- Очень сожалею, мистер Таддеуш, - ответил неумолимый
страж. - Гости могут быть вашими друзьями, но недругами моего
хозяина. Мне хорошо платят, чтобы я хорошо исполнял свои
обязанности. И я хорошо их исполняю. Я не знаю этих людей.
- Да нет же, Мак-Мурдо, знаете, - вдруг добродушно
проговорил Шерлок Холмс. - Я не думаю, чтобы вы забыли меня.
Помните любителя-боксера, с которым вы провели три раунда на
ринге Алисона в день вашего бенефиса четыре года назад?
- Уж не мистера ли Шерлока Холмса я вижу?! - воскликнул
боксер. - А ведь он самый и есть! Как это я сразу вас не
узнал? Вы не стояли бы здесь таким тихоней, а нанесли бы мне
ваш знаменитый встречный удар в челюсть, я бы тогда сразу узнал
вас. Э-э, да что говорить! Вы из тех, кто зарывает таланты в
землю. А то бы далеко пошли, если бы захотели!
- Видите, Уотсон, если моя профессия никому не будет
больше нужна, у меня еще есть в запасе мои любительские
таланты, - сказал, смеясь, Холмс. - Наш друг, я уверен, не
станет дольше держать нас под открытым небом.
- Входите, входите, сэр, вы и ваши друзья, - отвечал
привратник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173