Солнце уже пряталось, и небо на западе горело золотом.
Отсветы заката ложились красноватыми пятнами на разводья
далекой Гримпенской трясины. Вдали поднимались башни
Баскервиль-холла, а в стороне от них еле виднелся дымок,
встающий над крышами Гримпена. Между ним и Баскервиль-холлом,
за холмом, стоял дом Стэплтонов. Золотой вечерний свет придавал
всему столько прелести и безмятежного покоя! Но мое сердце не
верило миру, разлитому в природе, и трепетало от той страшной
неизвестности, которую таила в себе неминуемая, приближающаяся
с каждой секундой встреча. Нервы у меня были натянуты, но я
сидел, полный решимости, в темной пещере и с угрюмым упорством
ждал возвращения ее обитателя.
И наконец я услышал его. Вот камень попал ему под каблук.
Еще раз... еще... шаги все ближе, ближе... Я отскочил в самый
темный угол и взвел курок револьвера, решив не показываться на
свет до тех пор, пока мне не удастся хоть немного рассмотреть
этого человека. Снаружи все смолкло; по-видимому, он
остановился. Потом шаги послышались снова, и вход в пещеру
заслонила чья-то тень.
- Сегодня такой чудесный вечер, дорогой Уотсон, - сказал
хорошо знакомый мне голос. - Зачем сидеть в духоте? На воздухе
гораздо приятнее.
Глава XII. СМЕРТЬ НА БОЛОТАХ
Минуту или две я стоял, не веря своим ушам, и не мог
перевести дух от неожиданности. Потом дар речи вернулся ко мне,
и я почувствовал, как огромная тяжесть спала у меня с плеч.
Этот холодный, язвительный голос мог принадлежать только одному
человеку во всем мире.
- Холмc! - крикнул я. - Холмc!
- Выходите, - сказал он, - и, пожалуйста, поосторожнее
с револьвером.
Я вылез из пещеры и увидел его. Холмc сидел на камне и с
озорным блеском в серых глазах смотрел на мою изумленную
физиономию. Он сильно похудел за ото время, но вид у него был
бодрый, спокойный, лицо - бронзовое от загара. Строгий
спортивный костюм, кепи - ни дать ни взять турист,
странствующий по болотам! Он даже остался верен своему поистине
кошачьему пристрастию к чистоплотности: гладко выбритые щеки,
рубашка без единого пятнышка. Как будто все это происходило на
Бейкер-стрит!
- Кто другой мог бы так обрадовать меня своим появлением!
- сказал я, крепко пожимая ему руку.
- А заодно и удивить?
- Да, вы правы.
- Но, уверяю вас, друг мои, удивились не вы один Я и не
подозревал, что вам удалось найти мое временное пристанище, и
никак не думал застать вас здесь. Это выяснилось всего лишь за
двадцать шагов до пещеры.
- Вы узнали мои следы?
- Нет, Уотсон! Боюсь, что это непосильная задача -
различить ваши следы среди множества других, которые существуют
на свете. Если же в будущем вы захотите как-нибудь провести
меня, то советую вам сначала переменить табачный магазин, ибо
стоит только мне увидеть папиросу с маркой "Бредли.
Оксфорд-стрит", как я сразу же догадаюсь, что мой друг Уотсон
находится где-то поблизости. Вон он, ваш окурок, валяется около
тропинки. Вы, вероятно, бросили его в ту минуту, когда решили
взять приступом мое пустое жилье?
- Совершенно верно.
- Так я и думал... И, зная ваш дотошный характер,
догадался, что вы устроили в пещере засаду и ждете возвращения
ее обитателя, держа револьвер наготове. Так вы в самом деле
приняли меня за преступника?
- Я не знал, кто вы такой, но решил выяснить
- Великолепно, Уотсон! А как вам удалось отыскать мое
жилье? Вы, вероятно, увидели меня во время погони за
каторжником, когда я по собственной оплошности позволил луне
светить мне в спину?
- Да, я вас увидел тогда.
- И стали обыскивать все пещеры подряд, пока не
наткнулись на эту?
- Нет, меня навел на след ваш мальчишка - за ним тут
кое-кто наблюдает.
- А! Старый джентльмен с подзорной трубой! Я видел, как
солнце поблескивает на ее линзе, и сначала не мог догадаться,
что это за штука. - Он встал и заглянул в пещеру. - Ага,
Картрайт уже побывал здесь. Что это за бумажка? Так вы ездили в
Кумби-Треси?
- Да.
- Повидаться с миссис Лаурой Лайонс?
- Совершенно верно.
- Прекрасно! В своих розысках мы с вами, очевидно,
двигались по параллельным линиям. Что ж, теперь надо поделиться
добытыми сведениями, и тогда у нас будет более или менее ясное
представление об этом деле.
- Я страшно рад, что вы здесь! У меня уже нервы начали
сдавать под бременем всех этих тайн и ответственности, которая
лежала на мне. Но как вы сюда попали и что вы здесь делаете? А
я-то думал, что Холмс сидит на Бейкер-стрит и трудится над
делом о шантаже!
- Я хотел, чтобы вы именно так и думали.
- Значит, вы пользуетесь моей помощью и в то же время не
доверяете мне! - рассердился я. - Это незаслуженно, Холмс!
- Друг мой, и в теперешнем деле и во многих других ваша
помощь была для меня бесценна. Если вам кажется, что я вас
как-то надул, умоляю, не сердитесь! Откровенно говоря, я пошел
на это отчасти ради вас же самих. Я чувствовал, что вы
подвергаетесь опасности, и приехал сюда лично расследовать это
дело. Если б я был вместе с сэром Генри и с вами, моя точка
зрения ничем не отличалась бы от вашей, да и противники наши
были бы начеку. Приезд в Баскервиль-холл меня очень связал бы,
а так я мог действовать совершенно свободно, оставаясь за
кулисами и готовясь выступить на сцену в самую критическую
минуту.
- Но зачем вам понадобилось скрываться и от меня?
- Если б вы знали, что я здесь, это ничему бы на помогло
и, может быть, даже кончилось моим разоблачением. Вам, наверно,
захотелось бы рассказать мне что-нибудь или же вы, по
свойственной вам доброте, вдруг вздумали бы обставлять меня
здесь удобствами. Зачем подвергаться ненужному риску? Я привез
с собой Картрайта - помните мальчугана из Рассыльной конторы?
- и он великолепно обслуживает меня. А вы знаете мои скромные
требования: кусок хлеба, чистый воротничок, что еще человеку
нужно? Кроме того, Картрайт - это лишняя пара глаз и лишняя
пара ног, весьма быстрых. То и другое оказалось для меня просто
кладом.
- Значит, все мои отчеты писались впустую! - сказал я
дрогнувшим голосом, вспомнив, сколько труда и гордости этим
трудом было вложено в них.
Холмс вынул из кармана пачку писем:
- Вот ваши отчеты, друг мой, изученные самым тщательным
образом, в чем вы можете не сомневаться. Я так хорошо все
устроил, что они попадали ко мне с опозданием только на один
день. Примите мои горячие поздравления. Упорство и
наблюдательность, которые вы проявили в таком необычайно
трудном деле, выше всякой похвалы.
Я все еще никак не мог примириться с тем, что меня так
ловко провели, но теплые слова Холмса рассеяли мою досаду.
Кроме того, в глубине души я чувство вал правоту моего друга и
признавал, что в интересах дела мне не следовало знать о его
появлении в здешних местах.
- Ну, то-то же! - сказал он, глядя на мое просветлевшее
лицо. - А теперь расскажите мне о своем визите к миссис Лауре
Лайонс. Я сразу догадался, к кому вы поехали, ибо теперь мне
уже ясно, что это единственный человек в Кумби-Треси, от
которого мы можем кое-чего добиться. Откровенно говоря, если б
вы не по бывали там сегодня, я, по всей вероятности, отправился
бы к ней завтра сам.
Солнце уже спряталось, над болотами сгустились сумерки. В
воздухе сразу похолодало, и мы перешли в пещеру. И там, сидя в
полутьме рядом с Холмсом, я рассказал ему о своем разговоре с
миссис Лайонс. Он так заинтересовался им, что многое мне
пришлось повторять по два раза.
- Это все очень важно,- сказал Холмс, когда я кончил. -
Дело чрезвычайно сложное, и в нем был один пробел, который до
сих пор мне никак не удавалось заполнить. Вы, вероятно, знаете,
что Стэплтон в большой дружбе с миссис Лайонс?
- Нет, о дружбе я ничего не слыхал.
- Это факт. Они встречаются, обмениваются письмами -
вообще между ними полное согласие, что дает нам крупный козырь
в руки. Если б пустить этот козырь в ход, чтобы воздействовать
на его жену...
- Его жену?
- Теперь я поделюсь кое-чем с вами в обмен на ваши
открытия. Женщина, которую он выдает здесь за мисс Стэплтон, на
самом деле его жена.
- Боже мой, Холмс! Вы уверены в этом? Тогда как же он
допустил, чтобы сэр Генри влюбился в нее?
- Романтические чувства сэра Генри грозят бедой только
самому сэру Генри. Как вы заметили, Стэплтон всячески оберегает
ее от ухаживаний баронета. Повторяю, эта леди не сестра, а жена
Стэплтона.
- Но зачем понадобились такие хитросплетения?
- А вот зачем: Стэплтон предвидел, что она будет гораздо
полезнее ему в роли свободной женщины.
Все мои неясные подозрения, вс° подсказанное чутьем вдруг
выплыло наружу и сомкнулось вокруг натуралиста. От этого
спокойного, бесцветного человека в соломенной шляпе и с сачком
для ловли бабочек веяло чем-то грозным. Выдержка и терпение,
сопряженное с хитростью, на губах улыбка, а в сердце черная
злоба...
- Значит, это и есть наш противник? Значит, он и
выслеживал нас в Лондоне?
- Да, так я разгадал эту загадку.
- А предостережение... Его прислала она?
- Совершенно верно.
Из мрака, в котором я так долго блуждал, выступили
наполовину увиденные, наполовину угаданные мною очертания
чудовищного злодейства.
- Неужели это верно, Холмс? Откуда вы узнали, что она его
жена?
- В первую свою встречу с вами Стэплтон настолько
увлекся, что поведал вам часть своей биографии, о чем,
вероятно, не перестает жалеть до сих пор. У него действительно
была школа на севере Англии. А ведь отыскать учителя - самое
простое дело. На этот предмет существуют школьные агентства,
которые дадут вам сведения о любом лице, связанном с этой
профессией. Я навел справки и вскоре узнал, что действительно в
одной школе разыгрались очень неприятные события и что директор
ее - фамилия у него была другая - скрылся вместе с женой. Все
их приметы совпадали в точности. А когда мне стало известно его
увлечение энтомологией15, тут уж я совсем перестал сомневаться.
Тьма, окутывавшая меня, мало-помалу начинала редеть, но
многое еще оставалось в тени
- Если эта женщина его жена, то при чем тут миссис Лаура
Лайонс? - спросил я.
- Это один из пунктов, на который вы сами пролили
некоторый свет. После вашей поездки в Кумби-Треси многое стало
ясным. Я, например, не знал, что миссис Лайонс хочет развестись
с мужем. Она, вероятно, рассчитывает на брак со Стэплтоном -
ведь ей невдомек, что он женат.
- А когда она узнает правдуг
- Тогда эта леди может оказаться весьма полезной для нас.
Нам обоим нужно завтра же повидать ее. А теперь, Уотсон, как вы
думаете, не пора ли вам вернуться к своим обязанностям? Ваше
место в Баскервиль-холле.
Последние красные отблески заката погасли на западе, и на
болота спустилась ночь. В лиловатом небе слабо мерцали редкие
звезды.
- Еще один, последний, вопрос, Холмс, - сказал я,
вставая. - Нам нечего скрывать друг от друга. Что все это
значит? К чему он ведет?
Холмс ответил мне глухим голосом:
- К убийству, Уотсон... хладнокровно обдуманному
убийству. Не допытывайтесь с подробностях. Стэплтон затягивает
в свои сети сэра Генри, а я затягиваю его самого. Он почти у
меня в руках, с вашей помощью. Теперь нам угрожает только одна
опасность -
он может нанести удар первым. Еще день, самое большее два,
и у меня все будет готово, а до тех пор берегите сэра Генри,
как любящая мать бережет больного ребенка. Ваше отсутствие
сегодня вполне простительно, и все же я бы, пожалуй, предпочел,
чтобы вы не оставляли его... Слышите?
Страшный протяжный вопль, полный ужаса и муки, пронесся
над безмолвными болотами. Я слушал его и чувствовал, как у меня
стынет кровь в жилах.
- Боже мой! Что это? Что это такое?
Холмс вскочил с места, и его высокая фигура заслонила от
меня вход в пещеру. Он стал там, пригнувшись, вытянув шею,
напряженно вглядываясь в темноту, и только успел бросить мне
шепотом:
- Тише! Тише!
Этот крик, поразивший нас своей пронзительностью, шел из
глубины беспросветно темных болот. Но вот он послышался ближе,
явственнее...
- Где это? - шепнул Холмс, и по тому, как дрогнул у него
голос - у него, у человека с железными нервами! - я понял,
что этот вопль проник ему в самую душу. - Где кричат, Уотсон?
- По-моему, в той стороне. - Я протянул руку, показывая
в темноту.
- Нет, вон там!
Мучительный крик снова пронесся в безмолвной ночи, но
теперь он был еще ближе, еще громче. И к нему примешивались
какие-то другие звуки - глухое низкое рычание, напоминающее
чем-то непрестанный рокот моря.
- Это собака! - крикнул Холмс. - Бежим, Уотсон, бежим!
Боже мой! Только бы не опоздать!
Он бросился в темноту, я следом за ним. И вдруг где-то
впереди, за валунами, раздался отчаянный вопль, потом глухой,
тяжелый стук. Мы остановились, прислушиваясь. Но больше ничто
не нарушало давящей тишины безветренной ночи.
Я увидел, как Холмс, словно обезумев, схватился за голову
и топнул ногой о землю:
- Он опередил нас, Уотсон! Мы опоздали!
- Нет, этого не может быть!
- Чего я медлил, дурак! И вы тоже хороши, Уотсон!
Оставили Баскервиля одного, и вот чем все кончилось! Нет, если
поправить ничего нельзя, я все равно отомщу негодяю!
Не разбирая дороги, мы бросились туда, откуда донесся этот
страшный крик. Мы взбирались вверх по склонам, сбегали вниз,
натыкались в темноте на валуны, продирались сквозь заросли
дрока. С вершины каждого холма мой друг быстро оглядывался по
сторонам, но болота покрывал густой мрак, и на их угрюмой шири
нельзя было приметить ни малейшего движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173