Как ни вертелся он, как ни крутился, но никак не мог его с с
ебя сбросить.
А старуха-то над ним смеялась и попрыгивала вокруг него на своей клюке. «Н
е извольте гневаться, любезный господин, Ц говорила она, Ц ведь вы вот п
окраснели в лице, как рак печеный! Извольте-ка нести вашу ношу с терпением
; ну, а когда придем домой, так я не поскуплюсь дать вам на чаек». Что оставал
ось ему делать? Он должен был примириться со своей судьбой и терпеливо та
щиться вслед за старухой. Она, по-видимому, становилась все проворнее да п
роворнее, а его тяжесть становилась все тяжелее.
И вдруг старуха приостановилась, вспрыгнула наверх узла и преспокойно т
ам уселась; и несмотря на то, что она была суха, как хворостина, а оказалась
тяжелее всякой толстой деревенской девки. Колени у юноши задрожали, он с
тал приостанавливаться, а старуха давай его хлестать то прутом, то крапи
вой по ногам. С непрерывающимся оханьем поднялся он на гору и, наконец, доб
рел до дома старухи как раз в то время, когда уже готов был упасть.
Когда гуси завидели старуху, они стали взмахивать крыльями и вытягивать
вперед шеи, и бежали к ней навстречу с веселым гоготаньем. Позади стада с х
воростиной в руках шагала какая-то пожилая и неуклюжая баба, высокая и зд
оровенная, но безобразная, как ночь.
«Матушка, Ц обратилась она к старухе, Ц разве что с вами случилось, что в
ы так запоздали?» Ц «Ничуть не бывало, доченька, Ц возразила ей старуха,
Ц со мною ничего дурного не случилось; напротив, вот этот милый господин
взялся даже тащить на себе мою ношу; мало того, когда я устала, он еще и меня
взвалил себе на спину. Притом же и дорога ничуть нам не показалась длинно
й, всю дорогу мы смеялись и шутили».
Наконец, старуха сползла у него со спины, взяла и узел свой, и корзины, посм
отрела на него весьма дружелюбно и сказала: «Вот теперь присядьте здесь
на скамейку у дверей и отдохните. Вы честно заработали награду за свой тр
уд, и вы ее получите».
Потом обратилась к гусятнице и сказала: «Войди-ка в дом, доченька; неприли
чно тебе здесь одной оставаться с молодым господином. Не надо масла подл
ивать в огонь… Пожалуй, еще влюбится в тебя».
Граф и сам не знал, что ему делать Ц плакать или смеяться? «Вот сокровище-
то, Ц подумал он, Ц да будь она даже и на тридцать лет моложе, она бы не мог
ла тронуть моего сердца». Между тем, старуха ласкала и гладила своих гусе
й, как милых деток, и затем вошла в дом со своею дочерью; а юноша растянулся
на скамье под дикой яблоней.
В воздухе было тепло и приятно; кругом простиралась зеленая широкая лужа
йка, усеянная синими и желтыми цветами, а посреди лужайки бежал светлый р
учей, сверкая на солнце; и белые гуси двигались тут же взад и вперед либо п
олоскались в воде.
«Тут очень мило, Ц сказал граф, Ц но только я так устал, что глаз разомкну
ть не могу: дай-ка я посплю немного. Лишь бы только не поднялся ветер и не ун
ес бы мои ноги Ц они у меня словно ватные…»
Поспав немного, он был разбужен старухою. «Вставай, Ц сказала она ему, Ц
ты здесь не можешь оставаться. Правда, тебе от меня таки солоно пришлось, н
о все же ты жив остался… Теперь хочу тебе отдать награду: ведь в деньгах и
во всяком добре ты не нуждаешься, так вот тебе нечто иное. Ц И сунула ему в
руку кружечку, целиком вырезанную из изумруда. Ц Храни это бережно, Ц д
обавила она, Ц в этом твое счастье».
Граф вскочил на ноги, чувствуя себя опять и сильным, и бодрым, поблагодари
л старуху за ее подарок и пустился в путь-дорогу, даже и не подумав огляну
ться на дочку старухи.
Уж он порядочный кусок пути прошел, а все еще издали доносился до него вес
елый крик гусей.
Граф три дня блуждал по этой глуши, прежде чем из нее выбрался. Затем прише
л он в большой город, и так как никто его не знал там, то он и был приведен в к
оролевский замок, в зал, где король и королева сидели на троне.
Граф опустился на колено, вынул изумрудный сосуд, подаренный ему старухо
ю, и положил его к ногам королевы. Та приказала ему встать и подать себе эт
у драгоценную безделушку. Но едва только она открыла этот сосуд и в него з
аглянула, как упала на землю замертво.
Графа схватили королевские слуги и собирались вести в темницу; но короле
ва открыла глаза и приказала его освободить. «Все выйдите отсюда вон, Ц с
казала она, Ц я должна с ним переговорить наедине».
Оставшись наедине с графом, королева стала горько плакать и сказала: "Что
мне блеск и почести, меня окружающие, когда я каждое утро пробуждаюсь с пе
чалью и заботами! Три было у меня дочери, и младшая из них была так прекрас
на, что весь свет почитал ее за чудо. Бела, как снег, румяна, как зорька, и вол
осы ее блистали, как лучи солнца. Когда она плакала, из глаз ее не слезы кап
али, а жемчуг выкатывался и драгоценные камни.
Когда ей минуло пятнадцать лет, король призвал всех трех сестер к своему
трону. И посмотрели бы вы, как все были поражены, когда вошла моя младшая д
очь Ц словно солнышко на небо выкатилось!
Король же сказал им трем: «Дочери милые! Не знаю я, когда настанет мой посл
едний час, но я хочу сегодня же определить, что каждая из вас должна будет
получить по смерти моей. Знаю, что все вы меня любите; но которая из вас бол
ее любит Ц той и достанется лучшая доля. Ц И потом добавил: Ц Не можете л
и вы мне выразить словами, насколько каждая из вас меня любит? По вашим реч
ам я ознакомлюсь и с тем, что вы думаете».
Тогда старшая сказала: «Люблю отца моего так же, как сладчайший сахар».
Другая сказала: «Люблю отца, как самое лучшее из моих платьев».
А младшая молчала.
Отец и спросил ее: «Ну, а ты, любимое мое дитятко, ты как меня любишь?» Ц «И с
ама не знаю, Ц отвечала она, Ц и даже не могу ни с чем сравнить свою любов
ь».
Но отец настаивал, чтобы она выразилась определеннее.
Тогда она сказала наконец: «И самое лучшее блюдо мне без соли не вкусно Ц
вот и отца я тоже люблю, как соль!»
Услышав это, король пришел в ярость и сказал: «Если ты любишь меня настоль
ко лишь, насколько любишь соль, так и за любовь твою я награжу тебя одною с
олью».
И разделил королевство пополам между двумя старшими дочерьми, а младшей
приказал навязать на спину мешок с солью, и двое слуг должны были вывести
ее в дремучий лес.
Мы все за нее просили и молили, Ц сказала королева, Ц но гнев короля нель
зя было ничем смягчить. Как она, бедняжка, плакала, когда должна была покин
уть дом! Вся дорога ее была усеяна тем жемчугом, который у ней из глаз выка
тился.
Вскоре после того король раскаялся в своем жестокосердии, приказал разы
скивать свою дочь во всем лесу; но никто не мог ее найти.
Как я подумаю, что ее, может быть, растерзали дикие звери, то не знаю, куда де
ваться от печали; иногда, впрочем, я утешала себя надеждой, что она еще жив
а и укрылась где-нибудь в пещере или нашла себе приют у сострадательных л
юдей.
Но представьте себе, что, когда я вскрыла ваш изумрудный сосудец, в нем я у
видела жемчужину, такую же точно, какие вместо слез падали из глаз моей до
чери, и потому вы можете себе вообразить, как сжалось при этом мое сердце!
Скажите, как эта жемчужина попала в ваши руки?"
Граф рассказал королеве, что сосудец он получил от старухи в лесу, котора
я показалась ему ведьмой; но младшей королевны ему не приходилось видеть
, и ничего о ней он не слышал.
Король и королева решились тогда посетить старуху; они предполагали, что
там, где оказалась жемчужина, они должны будут получить сведения и о свое
й дочери.
Старуха сидела в своей глуши за прялкою и пряла. Становилось уже темно, и л
учина, горевшая у очага, проливала свет очень скупо. Вдруг послышались кр
ики гусей, возвращавшихся с пастбища, и вскоре в избу старухи вошла и ее до
чка. Старуха почти не обратила на нее внимания и едва кивнула головой в ее
сторону.
Присела дочь на лавку, взяла свою прялку и так проворно стала сучить свою
нитку, словно молоденькая девушка. Так сидели мать с дочкою дома, не говор
я ни слова.
Наконец, что-то зашуршало за окном, и два огненных глаза глянули в избу. То
была старая ночная сова, которая трижды крикнула: «Угу!» Ц и исчезла. Стар
уха только повела глазами вверх, потом проговорила: «Пора тебе дочка, вый
ти… Ступай на свою работу».
Та поднялась и вышла, и пошла по лугам далее и далее в самую долину. Наконе
ц подошла она к колодцу, у которого росли три старых дуба. Между тем месяц
поднялся из-за горы, большой и круглый, и было так светло, что иголку на зем
ле сыскать было нетрудно.
Она скинула кожу, прикрывавшую ее лицо, нагнулась к колодцу и стала из нег
о умываться. Умывшись, она и кожу с лица окунула в воду и потом разложила е
е на лугу, чтобы она опять могла высохнуть и побелеть при лунном свете.
Но как же она изменилась! Надивиться на нее было невозможно! Как скинула с
головы беспорядочную копну накладных волос, пряди ее собственных золот
истых волос, блиставших, как солнечные лучи, рассыпались и покрыли ее всю,
словно плащом. Только очи ее, что звездочки, мерцали из-под этого покрова
волос, да щечки горели ярким румянцем. Но красавица была печальна. Присел
а она у колодца и стала плакать: одна слеза за другою выкатывались из глаз
ее и среди золотистых прядей падали на землю. Так сидела она и, вероятно, е
ще долго так просидела бы, если бы не заслышала шороха и треска в ветвях бл
ижайшего дерева.
Она вскочила тотчас, как серна, заслышав выстрел охотника. Месяц как раз в
это время затянуло черным облаком, и в то же мгновенье красавица снова ск
ользнула в свою старую кожу и исчезла бесследно.
Дрожа, как осиновый лист, побежала она обратно к дому. Старуха стояла на по
роге, и когда девушка хотела ей рассказать о случившемся, та только ласко
во посмеялась и сказала: «Я уже все знаю».
Повела она девушку в избу и вставила новую лучину в светец. Но уже не села
за свою самопрялку, а вытащила метлу и стала подметать и убирать. «Все дол
жно быть здесь чисто и опрятно», Ц сказала старуха девушке. «Но зачем же
вы, матушка, вздумали убираться в такое позднее время? Ц спросила девушк
а. Ц Что у вас на уме?» Ц «А знаешь ли ты, какой час наступает?» Ц спросила
старуха. «Да еще полночи нет; но уже близко…» Ц «А ты о том не вспомнила, чт
о три года тому назад в этот самый день ты ко мне пришла? Теперь твое время
минуло, и ты не можешь долее у меня оставаться».
Девушка перепугалась и сказала: «Ах, милая матушка, неужели вы меня хотит
е отвергнуть? Куда же я денусь? У меня ни друзей, ни родни; куда я голову прик
лоню? Я все то исполнила, что вы от меня требовали, и вы всегда были мною дов
ольны, не отвергайте меня».
Старуха не хотела высказать девушке, что ее ожидает, и только проговорил
а: «Мне тут недолго быть; и как я отсюда уберусь, все в доме должно быть чист
о, а потому не удерживай меня в моей работе. А о своей судьбе не заботься: ты
найдешь себе кров для житья, и при той награде, которую от меня получишь, т
ы будешь довольна своей судьбой». Ц «Да скажите же мне, чего я должна ожи
дать?» Ц продолжала допрашивать девушка. «Еще раз говорю тебе; не мешай м
не в работе. Ни слова больше! Ступай в свою комнату, сними кожу с лица, наден
ь то шелковое платье, которое было на тебе, как ты ко мне пришла, и жди в свое
й комнате, пока я тебя не кликну».
Но вернемся к королю и королеве, которые пустились в дорогу вместе с граф
ом, чтобы разыскать старуху в ее далекой глуши.
Граф ночью от них отстал и должен был далее следовать один. На другой день
ему показалось, что он попал на настоящую дорогу. Он и пошел далее, и шел до
наступления темноты, а как совсем стемнело, залез на дерево и там задумал
переночевать, опасаясь заблудиться в темноте.
Когда взошел месяц, он увидел женскую фигуру, медленно спускавшуюся с го
ры. Хотя у ней не было хворостины в руках, однако же он легко признал в этой
женщине ту гусятницу, которую уже ранее видел у дома старухи.
«Ого! Ц воскликнул он. Ц Вон она и сама идет! Ну, коли одна ведьма у меня в р
уках, так и другая от меня не уйдет!» Но как же он изумился, когда она подошл
а к колодцу, скинула с себя кожу и стала мыться, когда рассыпались по плеча
м ее золотистые волосы и она предстала ему такой невиданной красавицей!

Он едва осмеливался переводить дыхание, но все же старался рассмотреть е
е из-за листвы дерева как можно лучше. И он сам не знал Ц потому ли, что он ч
ересчур перегнулся, или по другой причине, но только под ним вдруг хрустн
ула ветка, и в ту же минуту девушка скользнула в свою кожу, легче серны сор
валась со своего места, и так как в это время месяц заволокло тучами, то ми
гом скрылась с глаз.
Едва она исчезла, как граф уже спустился с дерева и поспешил ей вслед.
Немного пройдя, он в темноте увидел, что по лугу бредут две другие человеч
еские фигуры. То были король и королева, они издали увидели, как мерцал ого
нек в избушке старухи, и шли на этот свет.
Граф рассказал им, какую девушку видел у колодца, и они нимало не сомневал
ись в том, что то была их пропавшая дочь. С радостным чувством пошли они да
лее и вскоре пришли к избушке: кругом ее сидели гуси рядами, подвернув гол
овы под крылья, и спали, и ни один из них не шевельнулся.
Заглянули они в окошечко и видят: сидит старуха за самопрялкой и Прядет, п
окачивая головой и не оборачиваясь. Дочери же своей они там не увидели. На
конец, они решились тихонько постучаться в окошечко. Старуха как будто и
х поджидала; встала со своего места и весьма приветливо крикнула: «Входи
те, входите, я уж о вас знаю».
Когда они вошли в комнату, старуха сказала: «Вы бы могли себя избавить от д
альнего пути, кабы три года тому назад не прогнали из дома свое дитя, добро
е и любящее. Ей никакого зла не приключилось: ей пришлось только три года с
ряду гусей пасти; ничему дурному она за это время не научилась и сохранил
а свое сердце в чистоте. А вы сами уже достаточно наказаны тем страхом за в
аше детище, который вы пережили».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103