Сам пойду посмотрю, что ты там з
а чудовище открыл», Ц и храбро пошел в житницу и стал кругом озираться.
Но, увидев диковинную и некрасивую птицу своими собственными глазами, и
он тоже перепугался не меньше, чем его слуга.
В два прыжка очутился он у соседей и стал их умильно просить, чтобы они ока
зали ему, помощь против невиданного и опасного зверя; а не то оно, мол, как в
ырвется из его житницы да накинется на город, так городу грозит великая о
пасность.
Поднялся шум и крик по всем улицам; горожане собрались с вилами, косами и т
опорами, словно навстречу врагу; явились и ратманы с бургомистром во гла
ве. Построившись на площади рядами, они двинулись к житнице и окружили ее
со всех сторон.
И выступил из рядов самый мужественный из всех горожан, и с копьем напере
вес вступил было в житницу…
Но тотчас же выскочил из нее, бледный как смерть, закричал Ц и слова выгов
орить не мог.
Еще двое пытались туда войти, но и тем не повезло. Наконец, выступил вперед
высокий здоровый мужчина, который был известен своими военными подвига
ми, и сказал: «Вы не выгоните оттуда чудовища одним взглядом; тут надо взят
ься за дело толком, а вы все, как я вижу, оробели и сунуться поближе не смеет
е».
Он приказал принести себе латы и шлем, меч и копье и вооружился, как следуе
т.
Все похваляли его необыкновенное мужество, хотя многие и опасались за ег
о жизнь.
Но вот две створки ворот житницы были широко открыты, и все увидели сову, к
оторая тем временем уселась на одной из поперечных балок.
Воин приказал принести лестницу, и когда он на нее занес ногу, собираясь л
езть вверх, то все стали кричать ему: «Смелее! Смелее!» Ц и призывали на по
мощь ему Святого Георгия, который убил дракона.
Когда же он поднялся по лестнице и сова увидела, что он до нее добирается,
да к тому же и криком была перепугана и не знала куда деваться, она повела
глазами, взъерошила перья, захлопала крыльями, защелкала клювом и глухим
голосом взвыла: «Шуху! Шуху!»
«Вперед! Вперед!» Ц кричала с надворья толпа, ободряя храброго воина.
«Кто на моем месте был бы, тот не очень бы крикнул: вперед!» Ц отвечал им во
ин.
Однако же и еще поднялся на одну ступеньку, но задрожал и почти без сознан
ия спустился наземь.
И вот, наконец, никого не осталось, кто бы решился подвергнуть себя страшн
ой опасности. «Чудовище, Ц так говорили все, Ц одним своим дыханьем отр
авило и нанесло смертельную рану храбрейшему из нас, неужели же мы, остал
ьные, дерзнем тут ставить свою жизнь на карту?»
Стали совещаться, что им делать, чтобы не погубить весь народ. Долгое врем
я совещание не приводило ни к чему, пока, наконец, бургомистру не пришла пр
евосходная мысль. «По-моему, Ц сказал он, Ц нам следует из общей складчи
ны откупить у хозяина эту житницу со всем, что в ней хранится» Ц с зерном,
с сеном и соломой, и, обеспечив его от убытков, сжечь эту житницу дотла! Тог
да, по крайней мере, не надо никому свою жизнь подвергать опасности. Тут уж
нечего и рассуждать, и скупость в данном случае была бы неуместна".
Все согласились с ним.
И вот житницу зажгли с четырех углов, и с нею вместе сгорела и сова.
Не веришь?
Сам туда сходи да хорошенько выспроси.

ВРЕМЯ ЖИЗНИ


Всевышний Господь, создавая мир и всех тварей, заду
мал всем им определить время жизни. Тут пришел к нему осел и спросил: «Пове
литель, как долго должен я жить?» Ц «Тридцать лет, Ц отвечал ему Господь,
Ц довольно ли с тебя?» Ц «Ах, это слишком много, Ц возразил осел, Ц сам в
ообрази мое тягостное существование: с утра до ночи таскать тяжкие ноши,
кули с зерном возить на своем хребте на мельницу, чтобы другим доставить
муку для хлеба… А поощрение какое? Одни удары да пинки! Нет, уж ты поуменьш
и мне срок жизни!» Сжалился над ним Господь и сократил его жизнь до восемн
адцати лет.
Осел ушел от него утешенный, а на его место явилась собака. «Как долго хоче
шь ты жить на свете? Ц спросил собаку Бог. Ц Вот ослу показался тридцати
летний срок слишком большим, а тебе довольно ли этого будет?» Ц «Воля тво
я. Господи, Ц отвечала собака, Ц но сообрази Ц сколько я должна бегать? П
ожалуй, ноги мои так долго и не выдержат; а если при этом я еще и лаять перес
тану, и зубы у меня выпадут, тогда придется мне только без пользы слонятьс
я из угла в угол да ворчать».
Бог признал, что собака права, и оставил ей всего двенадцать лет жизни. Зат
ем явилась обезьяна. «Ну, ты уж, верно, пожелаешь жить тридцать лет на свет
е? Ц сказал Бог обезьяне. Ц Работать тебе не нужно, как осел и собака рабо
тают, тебе всегда привольно». Ц «Это только со стороны так кажется, Ц ск
азала обезьяна, Ц а на самом деле все иначе. У меня тоже бывает, что к кисел
ю ложки не хватает! Ведь я же все должна выкидывать разные веселые штуки, р
ожи корчить, чтобы смешить людей, а как дадут они мне яблоко, смотришь: оно
оказывается кислым. Как часто за шуткою скрывается грусть! Нет, тридцать
лет жизни мне не вынести!» Бог смиловался и даровал ей только десять лет.

Наконец, явился и человек, здоровый, веселый, свежий, и просил определить е
му время жизни. «Вот тебе тридцать лет, Ц сказал Господь, Ц довольно ли т
ебе?» Ц «Слишком мало! Ц воскликнул человек. Ц Чуть только я обзаведус
ь домом, чуть только запылает огонь в моем очаге, чуть только зацветут и ст
анут приносить плоды посаженные мною деревья, жить бы мне да радоваться!
А тут и умирать изволь! Нет, милосердный Боже, продли мой краткий век!» Ц «
Ну, хорошо. Я приложу к нему восемнадцать лет осла», Ц сказал Бог. «Мало мн
е!» Ц возразил человек. «Ну, еще двенадцать лет собачьего века». Ц «И все-
таки мало!» Ц «Ну, ладно же! Накину тебе еще десять лет обезьяньего века, б
ольше и не проси!» Человек ушел все же очень недовольный.
С той поры человек живет семьдесят лет.
Первые тридцать лет Ц цветущие годы Ц проходят быстро. Тогда он и здоро
в, и весел, и работает охотно, и наслаждается жизнью. Затем следуют восемна
дцать лет ослиного века: тяжести наваливаются на плечи: он таскает на себ
е мешки с зерном для других, а пинки и удары нередко служат ему вознагражд
ением. Затем наступают двенадцать лет собачьего века, когда и он слоняет
ся по углам, ворчит и, не имея зубов, не может никого укусить. А как минут и э
ти годы, десятилетний обезьяний век заканчивает его жизнь: человек стано
вится слабоумным и глуповатым, занимается пустяками и является посмеши
щем даже для детей.

ПРЕДВЕСТНИКИ СМЕРТ
И

Давно, давно это было Ц вышел великан на большую д
орогу, и вдруг навстречу ему выскочил неведомый ему человек и крикнул: «С
той! Ни шагу далее!» Ц «Что?! Ц проговорил великан. Ц Ты, ничтожество, кот
орое я могу расплющить между пальцами, и ты вздумал мне загородить дорог
у? Кто ты, что смеешь так дерзко говорить со мною?» Ц «Я Ц Вестник Смерти,
Ц отвечал незнакомец, Ц никто не смеет мне противиться, и ты тоже должен
повиноваться моим велениям».
Но великан не захотел повиноваться и вступил в борьбу с Вестником Смерти
.
То была долгая и страшная борьба, в которой наконец великан одолел и кула
чищем своим нанес такой страшный удар своему врагу, что тот пал наземь ок
оло камня.
Великан пошел своей дорогой, а Вестник Смерти, пораженный им, все еще лежа
л и до того был обессилен, что даже не мог и приподняться с земли. «Что же из
этого может выйти? Ц спрашивал он самого себя. Ц Коли я тут буду лежать в
углу, никто на свете умирать не станет, и он так переполнится людьми, что и
м, наконец, негде и стоять будет».
Тем временем по той же дороге шел молодой человек, здоровый и свежий, весе
ло напевал песню и посматривал по сторонам. Когда он увидел незнакомца, л
ежавшего почти без чувств, он сострадательно подошел к нему, поднял его, в
лил в его уста подкрепляющего напитка из своей фляжки и обогрел, пока к то
му снова не возвратились силы,
«А знаешь ли ты, Ц сказал незнакомец, поднимаясь на ноги, Ц кто я таков, к
ому ты помог подняться?» Ц «Нет, Ц отвечал юноша, Ц я тебя не знаю». Ц «Я
Ц Вестник Смерти! Ц сказал незнакомец. Ц Никого я не щажу и для тебя так
же не могу сделать исключения. Но, чтобы изъявить тебе благодарность, обе
щаю тебе, что я не внезапно нападу на тебя, а сначала еще пошлю к тебе моих п
редвестников, а потом уж сам к тебе приду и похищу тебя». Ц «Ну, что же? Ц с
казал юноша. Ц И на том спасибо; по крайней мере, буду знать, когда ты ко мн
е придешь, и до тех пор буду считать себя обеспеченным…»
Затем он пошел своей дорогой, был весел и доволен и жил одним днем.
Однако же юности и здоровья не надолго хватило; вскоре явились болезни и
страдания, которые и днем его мучили, и ночью не давали покоя.
«Умереть-то я не умру, Ц говорил он сам себе в утешение, Ц ведь Вестник С
мерти сказал мне, что пошлет вперед своих предвестников, вот только бы от
делаться от этих несносных недугов!»
И как только чувствовал себя здоровым, тотчас снова начинал жить в радос
ти.
И вот однажды кто-то похлопал его по плечу: обертывается он и видит Ц Вес
тник Смерти…
Тот говорит ему: «Следуй за мною Ц настал твой час разлуки с миром». Ц «К
ак? Ц отвечал ему человек. Ц Да разве же ты хочешь не выполнить своего сл
ова? Не ты ли обещал мне прежде своего прихода прислать своих предвестни
ков? А между тем ко мне никто не приходил». Ц «Замолчи! Ц сказал ему Вестн
ик Смерти. Ц Разве я не посылал тебе одного предвестника за другим? Разве
не приходила к тебе лихорадка, не потрясала тебя, не сшибала с ног? Разве г
оловокружение не туманило тебе разум? Разве ломота не сводила тебе все ч
лены? Или ты не замечал шума в ушах? Или не чувствовал боли в зубах и деснах?
Разве не темнело у тебя в глазах? Разве же, наконец, сладостный сон, мой мил
ый брат, не напоминал тебе каждый вечер обо мне? Разве, погрузившись в сон,
ты не лежал уже, как мертвый?..»
Человек не знал, что возразить, отдался на волю своей судьбы и последовал
за Вестником Смерти.

ГУСЯТНИЦА У КОЛОДЦА


Жила-была старушка престарая, предряхлая; жила она
со своим стадом гусей в глуши между горами, и был у нее небольшой домик. Эт
а глушь была окружена большим лесом, и старуха каждое утро, взяв свою клюк
у, тащилась в этот лес, там она собирала травку для своих гусей да разные д
икорастущие плоды, насколько могла их достать рукою, и все это тащила дом
ой на спине.
Можно было подумать, что тяжелая ноша пригнет ее к земле, а между тем она в
сегда благополучно доносила ее до дому.
И если ей, бывало, кто-нибудь повстречается, то она ласково поклонится и с
кажет: «День добрый, землячок; погодка-то сегодня какова! Небось дивишься
, что я травку на себе тащу? Что делать, каждый должен себе по силам ношу выб
ирать».
И несмотря на всю эту приветливость, никто не любил с нею встречаться, и да
же нарочно обходили ее, чтобы не сойтись с нею, а когда мимо ее случалось п
роходить отцу с сынком, отец говаривал сынку: «Берегись старухи Ц это ве
дьма».
Однажды утром красивый юноша проходил через тот лес. Ярко светило солнце
, птицы пели, прохладный ветерок шелестел в листве; и на сердце у юноши был
и только радость да довольство.
Ему еще никто не попадался навстречу, как вдруг он увидел старую ведьму, к
оторая стояла, опустившись на колени, и срезала траву серпом. Большой узе
л травы уже был у нее навязан на спине, да еще рядом стояли две корзинки, по
лнехоньки дикими грушами и яблоками.
«Да как же это, тетушка, скажи пожалуйста, Ц спросил у нее юноша, Ц как же
можешь ты все это стащить?» Ц "Хочешь не хочешь, а тащить должна, господин
честной! Ц отвечала старуха. Ц Богатым, конечно, это не нужно. А у мужика,
знаете ли, есть такое присловье:
Жить хочешь Ц не зевай,
Знай спину подставляй! А вот, может быть, вы не захотите ли мне помочь? Ц до
бавила старуха, видя, что юноша от нее не отходит. Ц И спина-то у вас пряме
нькая, и ножки резвенькие, так вам это и нетрудно будет. К тому же и дом-то о
тсюда не далеко Ц за горою на полянке. Вы бы в один прыжок там очутиться м
огли".
Юноша почувствовал сострадание к старухе. «Хоть отец мой и не мужик, а бог
атый граф, но я готов снести ваш узел, чтобы показать, что не одни мужики ум
еют таскать тяжести». Ц «Попробуйте, Ц сказала старуха, Ц очень вы эти
м меня обяжете. Оно, конечно, придется вам с часочек пути брести, ну, да это д
ля вас сущие пустячки! Кстати уж, и яблоки, и груши захватите с собою».
Молодому графу показалось страшновато, когда он подумал об этом часочке
пути, но старуха уже не выпускала его из рук, взвалила ему узел на спину, а к
орзины повесила ему на руки…
«Видите, совсем не тяжело?» Ц сказала она. «Нет, очень тяжело! Ц отвечал г
раф, и на лице его изобразилось страдание. Ц Твой узел давит так, как будт
о в нем камни наложены, а эти яблоки и груши Ц словно свинцовые… Я еле дви
гаться могу!»
Он готов был все с себя сбросить, но старуха этого не допустила. «Смотрите
-ка, Ц сказала она насмешливо, Ц молодой-то господин того снести не може
т, что я, старая баба, столько раз на себе таскала. Вот на ласковые-то слова
вы все горазды, а как дойдет до дела, так все и на попятный… Ну, что же вы ста
ли? Ц продолжала она. Ц Чего вы медлите? Извольте-ка шагать. Узла с вас ни
кто уж теперь не снимет».
Пока он шел по ровному месту, то это еще было сносно; но когда они пришли к г
оре и должны были подниматься, и камни, словно живые, катились из-под его н
ог, тогда это уж было свыше сил его. Капли пота выступали у него на лбу и, то
горячие, то холодные, катились по его спине.
«Тетушка, Ц сказал он, Ц не могу я дальше идти, я должен немного отдохнут
ь». Ц «Нет, Ц отвечала старуха, Ц когда дойдешь до места, тогда и отдыха
й, а теперь изволь идти вперед. Кто знает, на что это вам может пригодиться
». Ц «Старуха! Совести у тебя нет», Ц сказал граф и хотел сбросить с себя
узел, но все усилия его были напрасны: узел так крепко держался на его спин
е, словно прирос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103