д.
Такие сведения могут быть восприняты практиками от ученых
лишь в том случае, если переданы на предметном языке. Ведь имен-
но его термины указывают на реалии психической жизни, с кото-
рыми имеет дело практика.
Но устремленная к этим реалиям наука передает, как мы уже
отмечали, накапливаемое знание о них в своих особых теоретико-
экспериментальных формах. Дистанция от них до жаждущей их ис-
пользовать практики может быть очень велика.
Так, в прошлом веке пионеры экспериментального анализа пси-
хических явлений Э. Вебер и Г. Фехнер, изучая безотносительно к
каким бы то ни было вопросам практики отношения между факта-
ми сознания (ощущениями) и внешними стимулами, ввели в науч-
ную психологию формулу, согласно которой интенсивность ощу-
щения прямо пропорциональна логарифму силы раздражителя.
Формула была выведена в лабораторных опытах, запечатлев об-
щую закономерность, но, конечно, никто в те времена не мог пред-
видеть значимость этих выводов для практики.
Прошло несколько десятилетий, закон Вебера-Фехнера излагал-
ся во всех учебниках. Его воспринимали как некую чисто теорети-
ческую константу, доказавшую, что таблица логарифмов приложи-
ма к деятельности человеческой души.
В современной же ситуации установленное этим законом отно-
шение между психическим и физическим стало понятием широко
используемым там, где нужно точно определить, какова чувстви-
тельность сенсорной системы (органа чувств), ее способность раз-

a-i-ь сигналы. Ведь от этого может зависеть не только эффектив-
"ость действий организма, но само его существование.
Другой основоположник современной психологии Г. Гельмгольц
своими открытиями механизма построения зрительного образа со-
здз теоретико-экспериментальный ствол многих ответвлений прак-
тической работы, в частности, в области медицины. Ко многим сфе-
рд практики (прежде всего связанной с развитием детского мыш-
ления) проторились пути от концепций Выготского, Пиаже и дру-
гих исследователей интеллектуальных структур.
Авторы этих концепций экстрагировали предметное содержание
психологических знаний, изучая человека, его поведение и созна-
ние. Но и в тех случаях, когда объектом служила психика иных жи-
вых существ (работы Э. Торндайка, И.П. Павлова, В. Келера и дру-
гих), знанию, полученному в опытах над ними, предшествовали те-
оретические схемы, испытание которых на верность психической
реальности обогатило предмет психологической науки. Оно каса-
лось факторов модификации поведения, приобретения организмом
новых форм активности.
На обогащенном предметном "поле" науки быстро взошли рост-
ки для практики (конструирование программ обучения и др.).
Во всех этих случаях, идет ли речь о теории, эксперименте или
практике, наука выступает в ее предметном измерении, проекцией
которого служит предметный язык. Именно его терминами описы-
ваются расхождения между исследователями, ценность их вклада
и т. п. И это естественно, поскольку, соотносясь с реальностью, они
обсуждают вопросы о том, обоснована ли теория, точна ли форму-
ла, достоверен ли факт.
Существенные расхождения, например, были между Сеченовым
и Вундтом, Торндайком и Келером, Выготским и Пиаже, но во всех
ситуациях их мысль направлялась на определенное предметное со-
держание.
Нельзя объяснить, почему они расходились, не зная предвари-
тельно, по поводу чего они расходились (хотя, как мы увидим, это-
го недостаточно, чтобы объяснить смысл противостояний междули-
дерами различных школ и направлений), иначе говоря, какой фраг-
мент психической реальности они из объекта изучения превратили
в предмет психологии.
Вундт, например, направил экспериментальную работу на вы-
членение исходных "элементов сознания", понимаемых им как не-
что непосредственно испытываемое. Сеченов же относил к пред-
метному содержанию психологии не "элементы сознания", а "эле-
менты мысли", под которыми понимались сочетания различных
структур, где психические образы сопряжены с двигательной ак-
тивностью организма.
Торндайк описывал поведение как слепой отбор реакций, слу-
чайно оказавшихся удачными, тогда как Келер демонстрировал за-
висимость адаптивного поведения от понимания организмом смыс-
ловой структуры ситуации. Пиаже изучал эгоцентрическую (не ад-
ресованную другим людям) речь ребенка, видя в ней отражение
"мечты и логики сновидения", а Выготский экспериментально до-
казал, что эта речь способна выполнять функцию организации дей-
ствий ребенка соответственно "логике действительности".
Каждый из исследователей превращал определенный пласт яв-
лений в предмет научного знания, включающего как описание фак-
тов, так и их объяснение. И одно и другое (и эмпирическое описа-
ние, и его теоретическое объяснение) представляют предметное "по-
ле". Именно к нему относятся такие, например, явления, как дви-
гательная активность глаза, обегающего контуры предметов, сопо-
ставляющего их между собой и тем самым производящего опера-
цию сравнению (И.М. Сеченов), беспорядочные движения кошек и
низших видов обезьян в экспериментальном (проблемном) ящике,
из которого животным удается выбраться только после множества
неудачных попыток (Э. Торндайк), осмысленные, целенаправлен-
ные реакции высших видов обезьян, способных выполнять слож-
ные экспериментальные задания, например построить пирамиду,
чтобы достать высоко висящую приманку (В. Келер), устные рас-
суждения детей наедине с собой (Ж. Пиаже), увеличение у ребенка
количества таких рассуждений, когда он испытывает трудности в
своей деятельности (Л.С. Выготский). Эти феномены нельзя рас-
сматривать как "фотографирование" посредством аппарата науки
отдельных эпизодов неисчерпаемого многообразия психической ре-
альности. Они явились своего рода моделями, на которых объясня-
лись механизмы человеческого сознания и поведения - его регуля-
ции, мотивации, научения и др.
Предметный характер носят также, и, стало быть, выражаются в
терминах предметного языка, теории, интерпретирующие указан-
ные феномены (сеченовская рефлекторная теория психического,
торндайковская теория "проб, ошибок и случайного успеха", келе-
ровская теория "инсайта", пиажевская теория детского эгоцентриз-
ма, преодолеваемого в процессе социализации сознания, теория
мышления и речи Выготского). Эти теории отдалены от деятельно-
сти, приведшей к их построению, поскольку они призваны объяс-
нять не эту деятельность, а независимую от нее связь явлений, ре-
альное, фактическое положение вещей.
Научный вывод, факт, гипотеза соотносятся с объективными си-
туациями, существующими независимо от познавательных усилий
человека, его интеллектуальной экипировки, способов его деятель-
ности - теоретической и экспериментальной. Между тем объектив-
ные и достоверные результаты достигаются субъектами, деятель-
ность которых полна пристрастий и субъективных предпочтений.
Так, эксперимент, в котором справедливо видят могучее орудие по-
стижения природы вещей, может строиться исходя из гипотез, име-
ющих преходящую ценность. Известно, например, что внедрение
эксперимента в психологию сыграло решающую роль в ее преобра-
зовании по образу точных наук. Между тем ни одна из гипотез,
вдохновлявших создателей экспериментальной психологии - Вебе-
ра, Фехнера, Вундта, - не выдержала испытания временем. Из вза-
имодействия ненадежных компонентов рождаются надежные резуль-
таты типа закона Вебера-Фехнера - первого настоящего психоло-
гического закона, который получил математическое выражение.
Фехнер исходил из того, что материальное и духовное представ-
ляют "темную" и "светлую" стороны мироздания (включая космос),
между которыми должно быть строгое математическое соотношение.
Вебер ошибочного считал, что различная чувствительность раз-
личных участков кожной поверхности объясняется ее разделен-
ностью на "круги", каждый из которых снабжен одним нервным
окончанием. Вундт выдвигал целую вереницу оказавшихся ложны-
ми гипотез - начиная от предположения о "первичных элементах"
сознания и кончая учением об апперцепции как локализованной в
лобных долях особой психической силе, изнутри управляющей как
внутренним, так и внешним поведением.
За знанием, которое воссоздает объект адекватно критериям на-
учности, скрыта особая форма деятельности субъекта (индивиду-
ального и коллективного).
Обращаясь к ней, мы оказываемся лицом к лицу с другой реаль-
ностью. Не с психической жизнью, постигаемой средствами науки,
а с жизнью самой науки, имеющей свои собственные особые "из-
мерения" и законы, для понимания и объяснения которых следует
перейти с предметного языка (в указанном смысле) на другой язык.
Поскольку теперь перед нами наука выступает не как особая фор-
ма знания, но как особая система деятельности, назовем этот язык
(в отличие от предметного) деятельностным.
Прежде чем перейти к рассмотрению этой системы, отметим,
что термин "деятельность" употребляется в различных идейно-фи-
лософских контекстах. Поэтому с ним могут соединяться самые раз-
личные воззрения - от феноменологических и экзистенциалист-
ских до бихевиористских и информационных "моделей человека".
Особую осторожность, вступая в область психологии, следует про-
являть в отношении термина "деятельность". Здесь принято гово-
рить и о деятельности как орудийном взаимодействии организма со
средой, и об аналитико-синтетической деятельности мысли, и о де-
ятельности памяти, и о деятельности "малой группы" и т. д.
В научной деятельности, поскольку она реализуется конкретны-
ми индивидами, различающимися по мотивации, когнитивному сти-
лю, особенностям характера и т. д., конечно, имеется психический
компонент. Но глубоким заблуждением было бы редуцировать ее к
этому компоненту, объяснить ее в терминах, которыми оперирует,
говоря о деятельности, психология.
Она рассуждает о ней, как явствует из сказанного, на предмет-
ном языке. Здесь же необходим поворот в другое измерение.
Поясним простой аналогией с процессом восприятия. Благода-
ря действиям глаза и руки конструируется образ внешнего предме-
та. Он описывается в адекватных ему понятиях о форме, величине,
цвете, положении в пространстве и т.п. Но из этих данных, каса-
ющихся внешнего предмета, невозможно извлечь сведений об
устройстве и работе органов чувств, давших информацию о нем.
Хотя, конечно, без соотнесенности с этой информацией невозмож-
но объяснить анатомию и физиологию этих органов.
К "анатомии" и "физиологии" аппарата, конструирующего зна-
ние о предметном мире (включая такой предмет, как психика),
и следует обратиться, переходя от науки как предметного знания к
науке как деятельности.
Научная
деятельность
в системе трех
координат
Всякая деятельность субъектна. Вместе с тем она
всегда регулируется сложной системой социаль-
но-когнитивных запросов, эталонов, норм, идеа-
лов. Здесь возникает одна из главных коллизий
научного творчества. С одной стороны, только
благодаря интеллектуально-мотивационной энергии человека нау-
ки добывается еще неведомая информация о Природе, еще не во-
шедшая в одну из оболочек этой Природы (ноосферу).
"Научная мысль сама по себе не существует. Она создается чело-
веческой живой личностью, есть ее проявление. В мире реально
существуют только личности, создающие и высказывающие науч-
ную мысль, проявляющие научное творчество - духовную энергию.
Ими созданные невесомые ценности - научная мысль и научное
открытие - в дальнейшем меняют ход процессов биосферы, окру-
жающей нас природы".
Вернадский В.И. О науке. Т 1. Дубна, 1977, с. 143.
С другой стороны, полет творческой мысли возможен только в
социальной атмосфере и под действием объективной динамики
идей, которая не зависит от индивидуальной воли и личного талан-
та. Поэтому теоретико-психологический анализ науки как деятель-
ности (в отличие от обсуждения теорий и эмпирических результа-
тов, в которых "погашено" все, что их породило) всегда имеет дело
с интеграцией трех переменных: социальной, когнитивной и лич-
ностно-психологической. Каждая из них порознь издавна стала
предметом обсуждения в различных попытках описать и объяснить
своеобразие научного труда. Соответственно, различные аспекты
этого труда интерпретировались независимо друг от друга в поня-
тиях таких дисциплин, как социология, логика и психология.
Однако будучи включены в особую систему, каковой является
наука, эти понятия приобретают другое содержание.
Историк М. Грмек выступил со "Словом в защиту освобождения
истории научных открытий и мифов". Среди этих мифов он выде-
лил три:
1. Миф о строго логической природе научного рассуждения. Этот
миф воплощен в представлении, сводящим научное исследование к
практическому приложению правил и категорий классической ло-
гики, тогда как в действительности оно невозможно без творческо-
го элемента, неуловимого этими правилами.
2. Миф о строго иррациональном происхождении открытия. Он
утвердился в психологии в различных "объяснениях" открытия ин-
туицией или гением исследователя.
3. Миф о социологических факторах открытия. В данном случае
имеется в виду так называемый экстернализм - концепция, кото-
рая игнорирует собственные закономерности развития науки и пы-
тается установить прямую связь между общественной ситуацией
творчества ученого и результатами его исследований.
Эти мифы имеют общий источник: "диссоциацию" единой три-
ады, образуемой тремя координатами приобретения знания, о ко-
торых уже было сказано выше.
Чтобы преодолеть диссоциацию, необходимо воссоздать адек-
ватную реальности целостную и объемную картину развития науки
как деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96