1
От Бернара протянулись идейные нити ко всем теориям (начинав
от Павлова и до различных ветвей бихевиористского направления)
которые объясняют мотивацию потребностями живого тела в том, чтой
бы противодействовать всему, что угрожает его целостности, нормали
ному обмену веществ и т.д.
От Дарвина было воспринято доказательство того, что целесоой
разность поведения объяснима без обращения к цели как феномен
сознания субъекта. Отсюда был прямой шаг к признанию мотива М
личиной, действующей безотносительно к знанию личности о той
что же ею движет, к чему она стремится, ради чего поступает имени
так, а не иначе.
Здесь заложены корни психоанализа Фрейда. Дарвиновские Btf
воды об инстинкте и об объективном характере побуждений, зале
женныхв глубинах жизни, Фрейд перевел с биологического языка>
психологический, развив свою теорию мотивации. Он перенес е<
новую плоскость, соотнеся с проблемами строения и развития ПС
хики человека. И тогда складывалась совершенно иная ситуация,
в направлениях, где мотивирующее начало поведения виделось i
углом зрения его биологической природы.
Применительно к человеку невозможно было устранить вопрс
роли сознания. Всесилие этой роли, увековеченное всеми прежн>
теориями и подтверждаемое общечеловеческим опытом, ставил
под сомнение. Тем не менее обойти ее было невозможно. И первый
же фрейдовский вывод запечатлела версия о конфликте между голо-
сом сознания и мощью скрытых от него глубинных бессознательных
влечений.
Мотив
в структуре
личности
Воспитанный в молодости на идеях строжайшего де-
терминизма, Фрейд настаивал на том, что любые
психические феномены, даже кажущиеся нелепыми
или иррациональными, случайными или бессмыс-
ленными, жестко обусловлены игрой подспудных
психических сил (сексуальных либо агрессивных влечений). Спаса-
ясь от них, человеческое существо ставит этим слепым психическим
стихиям "запруду" в виде различных защитных механизмов, важней-
ший из них - механизм вытеснения. Вытесненное влечение, сталки-
ваясь с цензурой сознания, ищет различные обходные пути и разря-
жается в формах, внешне нейтральных, порой даже бессмысленных,
но имеющих свой символический план. Их разгадкой и занялся пси-
хоанализ, толкуя сновидения, изучая различные оговорки и ошибки
памяти, необычные ассоциации (связи) мыслей.
Почему же сознание, в котором после Дарвина и Спенсера стали
признавать орудие адаптации к среде, средство возможно более эф-
фективного приспособления к угрожающим организму внешним си-
лам, выступило как инструмент нейтрализации внутренних сил? По-
тому что Фрейд вводил в свою конструкцию противостоящий всему
инстиктивно-биологическому в человеке социальный фактор. Соци-
альные нормы, запреты, санкции также обладают мотивационной си-
лой, Они вынуждают личность неосознанно хитрить, обманывать се-
бя и других по поводу своих истинных побуждений.
Анализ сложной мотивационной структуры личности привел
Фрейда к трехкомпонентной модели ее устройства как динамичного
и изначально конфликтного. Конфликтность выступила в столкно-
вении бессознательных влечений с силой "Я", вооруженного своими
ОРУДИЯМИ самозащиты, и давлением сверх-"Я" (инстанции, представ-
ляющий социум как враждебное индивиду начало).
Наряду с Фрейдом существенно обогатил категорию мотива Курт
"евин. Он был близок гештальттеории с ее увлеченностью револю-
ными событиями в физике, где утвердилось понятие о поле. Но
"льтисты сосредоточили свои усилия на разработке категории об-
тогда как Левин обратился к динамике мотивов в индивидуаль-
Ї затем и коллективном поведении.
Понятие о поле Левин, переводя его на психологиче-
Ї" " "оле ский язык, обозначил термином "жизненное про-
Ї>едения странство". Оно мыслилось как целостность, где не-
раздельны индивид и значимое для него, притягивающее и отталки-
вающее его окружение.
Как и Фрейд, Левин внес важный вклад в разрушение традицион-
ных взглядов на мотив как побуждение, конечным источником кото-
рого служит субъект, преследующий цель, данную в осознаваемом им
внутреннем образе. Как и Фрейд, Левин стал на путь разработки прин-
ципа психической причинности. Данная объективно, подобно биоло-
гической и социальной причинности, она отлична от них. В то же вре-
мя именно в силу своей объективности она выступала в такой трактов-
ке, которая позволяла преодолеть версию о "замкнутом психическом ;
ряде", где одно явление сознания субъекта (волевой импульс, образ це>, 1
ли, чувственный порыв, акт апперцепции) производит другое, )j
Продвигаться в русле объективного, адекватного нормам любой
науки объяснения психики как особой реальности, не сводимой кдруц
гим формам бытия, - таково было веление времени. Одним из от<
кликов на его запросы стала левиновская концепция мотивации. С<м
гласно этой концепции, движущим фактором поведения (независим
мо от того, осознается он или нет) служит мотивационная напряж
ность жизненного пространства, имеющего свои законы преобраз
вания, отличные от законов, по которым возникают ассоциации, си
зи стимулов с реакциями и т. д.
Поиски объективной динамики мотивов как непременной дете
минанты поведения сближали Левина с Фрейдом. Но во многом он
расходились, Фрейд был сосредоточен на истории личности. MOTI
нацию он сводил к нескольким глобальным влечениям, объекты ко
торых фиксируются в детстве. Исходя из этого предполагалось, 41
наличная мотивация человека детерминирована его давними "кома
лексами", "фиксациями", "замещениями". Отсюда и направленное)
психоанализа - "раскапывать" далекое прошлое личности. л
В отличие от Фрейда Левин учил, что объяснить поведение MOXI
только из тех отношений, которые складываются у личности сееН
посредственной, конкретной средой в данный микроинтервал врем
ни. Прошлый опыт может влиять на субъекта только в том слуй
если сохраняется актуальность этого опыта "здесь и теперь". ОтсЮ
и аисторизм левиновской модели. Этой модели он надеялся придя
математическую точность, внедрив в психологию идеи тополоЯ
(раздела геометрии, изучающего преобразования различных облай
пространства) и векторный анализ.
Вместо слов и чисел Левин применил язык графических сиМ1
лов. Именно ими изображались "жизненное пространство" и crop>
оны, цели, барьеры на пути к ним. Направление психологической
лы (к какому-либо району или прочь от него) обозначалось стрелы
а величина этой силы - длиной вектора. Психологические силы воз-
никают внутри "поля" в динамике целого.
Левин полагал, что нет принципиальных различий между органи-
ческой потребностью, "например потребностью в пище", и мотиваци-
ей, присущей деятельности человека. Имеется общая мотивационная
динамика. Поэтомутакие известные проявления органической потреб-
ности, как голод, насыщение, пресыщение, Левин использовал для эк-
спериментального изучения мотивов, движущих испытуемым при ис-
полнении заданий, не имеющих биологического плана (при чтении сти-
хов, рисовании). И в этих случаях наблюдалось насыщение и пресы-
щение, которые Левин отнес за счет падения уровня напряжения вмо-
тивационнойсистемеданногодействия. Втоже время он выделил осо-
бый класс мотивов, которые, будучи сходны по своей динамике с био-
логическими, решительно отличаются от них тем, что возникают толь-
ко у человека в виде намерений. Он назвал их квазипотребностями.
Оценивая концепцию Левина, Л.С. Выготский усматривал ее зна-
чимость в преодолении дуалистического подхода к аффективной жиз-
ни. Аффект в данном контексте означал динамический, активный,
энергетический аспект эмоции; подход же к нему оценивался Выгот-
ским как единственный способ понимания аффекта, допускающий
действительно научное детерминистское и истинно каузальное объ-
яснение всей системы психических процессов.
Чтобы понять столь высокую оценку левиновской трактовки мо-
тивации, надо иметь в виду, что она давалась в противовес дуализму
Декарта, который как бы незримо присутствует на каждой странице
психологических сочинений об эмоциях. Монизм и детерминизм -
таковы, по мнению Выготского, преимущества Левина перед всеми,
кто со времен Декарта продолжал идти по стопам этого великого фран-
цузского мыслителя.
Монизм Левина заключался в том, что всю мотивационную сферу
безостаточно (от простейших побуждений до высших квазипотреб-
ностей и волевыхдействий) он описывал в качестве подчиненной од-
ним и тем же динамическим законам. Детерминизм Левина заклю-
ся в том, что любое побуждение (мотив) мыслилось возникающим
в системе напряжений", создаваемой силами поля. В этой системе
мотив выступал в качестве силы, которая действует объективно,
границах "жизненного пространства", а не в замкнутом "простран-
ные" сознания субъекта.
слуга Левина - в укреплении представления о мотиве как осо-
" психической реалии (не сводимой ни к биологическим детерми-
ироде инстинкта или "подкрепления", ни к социальным де-
"знтам вроде сверх-"Я" у Фрейда, ни к самостийной силе во-
ли). Тем самым укреплялось понятие о психической причинности, од-
ной из составляющих которой выступал мотив. Это в свою очередь!
укрепляло собственный категориальный аппарат психологии, неоть-1
емлемым рабочим компонентом которого является категория мотива.
Однако, сопоставляя теоретическую схему Левина, прошедшую
мощную экспериментальную проверку в его школе, с приведенным
выше взглядом Выготского на аффект (этот термин у Выготского
вслед за Спинозой, был синонимом мотива), нетрудно заметить, что
монизм, в котором усматривалось главное достижение Левина, несо
впадал с монизмом, который грезился Выготскому, определявшему
аффект как "целостную психофизиологическую реакцию", а:!
Никакой корреляции с психофизиологией левиновская концепт
ция не знала. Утверждая своеобразие и нередуцируемость психиче
ского детерминизма (и в этом было знамение прогресса), она устра
няла из динамики мотивации ее физиологическую и, тем самым, ре
альную телесную "ткань". Между тем в самой физиологии зарожда
лосьдвижение, устремленное к объяснению поведения целостного О]
ганизма как телесно-психической, телесно-духовной системы.
Дуализм разъедал не только психологию. В эпоху ее самоутверл
дения под знаком науки о сознании, изучающей непосредственны
опыт субъекта, это обстоятельство лишь укрепляло уверенность фи)Ц
зиологов в том, что им нечего делать с этим опытом.
Тем не менее логика движения знания (а в России и социальнь
запросы) вела к решениям, сближавшим разъятые философией,
нераздельно представленные в жизнедеятельности организма те
сные и психические явления. Их сближение требовало пересмотр
первичные способы их объяснения, как и программы исследоваш
Поиск шел в русле созданной Сеченовым традиции. Ее радикалы
углубило учение Павлова о высшей нервной деятельности. Оно и;
меняло взгляд на адаптивное поведение целостного организма, рас
крыв специфику его сигнальной регуляции. Но принципиальная сх<
ма Павлова редуцировала выработку новых реакций к их мотиваця
онному обеспечению биологическими потребностями.
Иной путь избрал А.А. Ухтомский. Созданное им учв
Доминанта ние о доминанте интегрировало физиологическУ
картину динамического взаимодействия нервных цен
тров с представлениями о мотивационной направленности повеДР
ния целостного организма. Есть все основания полагать, что доМЯ
нанта (как и условный рефлекс) является столь же физиологически
сколь психологическим понятием. Категориальный анализ не оста
ляет сомнений в том, что в этом понятии, рассматриваемом под псЯ
хологическим углом зрения, представлена категория мотива.
в физиологическом плане в центре учения о доминанте - согласно
уомскому- идея конфликта нескольких раздельных потоков возбуж-
пения, протекающих в общем субстрате. Когда один из потоков оказы-
ддется доминирующим, он овладевает "выходом" системы. Все осталь-
ie импульсы, воздействующие на организм, не вызывают положен-
хим "по штату" сенсомоторных реакций, но лишь подкрепляют эту
-текущую рефлекторную установку, с одной стороны, и с еще большей
лой тормозят все остальные рефлекторные дуги - с другой.
Что касается психологического содержания концепции доминан-
ты, то оно кристаллизовалось постепенно. Сперва оно выступало как
процесс внимания. Ухтомский пишет, что когда он увидел в первый
раз явления стойкого торможения кортикальных иннерваций локо-
моторного аппарата в момент подготовки другого цепного рефлекса,
то невольно сказал сам себе, что здесь он имеет дело с элементарным
процессом внимания. "Мне показалось, - продолжает он, - что в фи-
зиологической лаборатории мы сможем вскоре уловить природу и ор-
ганизацию, по крайней мере, двигательного автоматизма так называ-
емого "рефлекторного внимания", которое постулируется психоло-
гами в качестве основы для волевого внимания".
Ухтомский имел в виду работы русского психолога Н.Н. Ланге, на
которого он и ссылается, говоря о моторных элементах внимания.
"Правда, в физиологических лабораториях боятся употреблять пси-
хологические термины, и это имеет основания. Но психологический
термин "внимание" не содержит в себе, по-видимому, ничего дву-
смысленного или мало определенного"
Вспоминая, чем он руководствовался, вводя термин "доминанта",
Ухтомский писал: "Я рискнул в свое время предложить вниманию ис-
следователей понятие о доминанте потому, что самому мне она объ-
ясняла многое в загадочной изменчивости рефлекторного поведения
людей и животных при неуловимо мало изменяющейся среде и об-
ратно: повторение одного и того же образа действий при совершенно
новых текущих условиях"-.
Стало быть, новый термин вводился с целью продвинуться в про-
еме детерминации поведения, которое, оставаясь по своей сущно-
сти рефлекторным, оказывается "загадочно изменчивым" в стабиль-
ной среде и не менее загадочно инертным в резко изменяющихся усло-
виях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96