технику,
науку, пролетариат. Коммунистический строй не может, однако, прийти не-
посредственно на смену буржуазному обществу: материальное и культурное
наследство прошлого для этого совершенно недостаточно. На первых порах
своих рабочее государство не может еще позволить каждому работать "по
способностям", т.е. сколько сможет и захочет, и вознаграждать каждого
"по потребностям", независимо от произведенной им работы. В интересах
поднятия производительных сил оказывается необходимым прибегать к при-
вычным нормам заработной платы, т.е. к распределению жизненных благ в
зависимости от количества и качества индивидуального труда.
Маркс называл этот первоначальный этап нового общества "низшей стади-
ей коммунизма", в отличие от высшей, когда, вместе с последними призра-
ками нужды, исчезнет материальное неравенство. В том же смысле противо-
поставляют нередко социализм и коммунизм, как низшую и высшую стадии но-
вого общества. "У нас еще нет, конечно, полного коммунизма, гласит ны-
нешняя официальная советская доктрина, но зато у нас уже осуществлен со-
циализм, т.е. низшая стадия коммунизма". В доказательство приводится
господство государственных трестов в промышленности, колхозов - в
сельском хозяйстве, государственных и кооперативных предприятий - в тор-
говле. На первый взгляд получается полное совпадение с априорной - и по-
тому гипотетической - схемой Маркса. Но именно с точки зрения марксизма
вопрос вовсе не исчерпывается формами собственности, независимо от дос-
тигнутой производительности труда. Под низшей стадией коммунизма Маркс,
во всяком случае, понимал такое общество, которое по своему экономичес-
кому развитию уже с самого начала стоит выше самого передового капита-
лизма. Теоретически такая постановка безупречна, ибо взятый в мировом
масштабе коммунизм, даже в первой, исходной своей стадии, означает выс-
шую ступень развития по сравнению с буржуазным обществом. К тому же
Маркс ожидал, что социалистическую революцию начнет француз, немец про-
должит, англичанин закончит; что касается русского, то он оставался в
далеком арьергарде. Между тем порядок оказался на деле опрокинут. Кто
пытается теперь универсально-историческую концепцию Маркса механически
применить к частному случаю СССР, на данной ступени его развития, тот
сейчас же запутывается в безысходных противоречиях.
Россия была не сильнейшим, а слабейшим звеном в цепи капитализма. Ны-
нешний СССР не поднимается над мировым уровнем хозяйства, а только дого-
няет капиталистические страны. Если то общество, какое должно было сло-
житься на основе обобществления производительных сил самого передового
для своей эпохи капитализма, Маркс называл низшей стадией коммунизма, то
определение это явно не подходит к Советскому Союзу, который и сегодня
еще гораздо беднее техникой, жизненными благами и культурой, чем капита-
листические страны. Правильнее, поэтому, нынешний советский режим, во
всей его противоречивости, назвать не социалистическим, а подготови-
тельным или переходным от капитализма к социализму.
В этой заботе о терминологической точности нет ни капли педантизма.
Сила и устойчивость режимов определяются в последнем счете относительной
производительностью труда. Обобществленное хозяйство, технически возвы-
шающееся над капитализмом, было бы действительно обеспечено в своем со-
циалистическом развитии наверняка, так сказать, автоматически, чего, к
сожалению, ни в каком случае нельзя еще сказать о советском хозяйстве.
Большинство вульгарных аппологетов СССР, как он есть, склонны рассуж-
дать приблизительно так: если даже согласиться, что нынешний советский
режим и не является еще социалистическим, то дальнейшее развитие произ-
водительных сил на нынешних основах все равно должно раньше или позже
привести к полному торжеству социализма. Спорным является, следова-
тельно, лишь фактор времени. Стоит ли из-за этого поднимать шум? Как ни
победоносно, на первый взгляд, такое рассуждение, на самом деле оно
крайне поверхностно. Время - совсем не второстепенный фактор, когда речь
идет об историческом процессе: смешивать настоящее и будущее в политике
гораздо опаснее, чем в грамматике. Развитие вовсе не состоит, как предс-
тавляется вульгарным эволюционистам, типа Веббов, в планомерном накопле-
нии и постоянном "улучшении" того, что есть: оно знает переходы коли-
чества в качество, кризисы, скачки и откаты назад. Именно потому, что в
СССР далеко не достигнута еще и первая стадия социализма, как уравнове-
шенной системы производства и потребления, развитие идет не гармоничес-
ки, а в противоречиях. Экономические противоречия порождают социальные
антагонизмы, которые развивают свою собственную логику, не дожидаясь
дальнейшего развития производительных сил. Мы видели это только что на
вопросе о кулаке, который не захотел эволюционно "врастать" в социализм
и, неожиданно для бюрократии и ее идеологов, потребовал новой, дополни-
тельной революции. Захочет ли мирно врастать в социализм сама бюрокра-
ти<я>, в руках которой сосредоточены власть и богатство? В этом допусти-
мо усомниться. Во всяком случае было бы неосмотрительно доверять бюрок-
ратии на слово. В каком направлении развернется в течение ближайших
трех-пяти-десяти лет динамика экономических противоречий и социальных
антагонизмов советского общества, на этот вопрос окончательного и беспо-
воротного ответа еще нет. Исход зависит от борьбы живых социальных сил,
притом не в национальном только, но и в интернациональном масштабе. На
каждом новом этапе необходим, поэтому, конкретный анализ реальных отно-
шений и тенденций, в их связи и постоянном взаимодействии. Важность та-
кого анализа мы сейчас увидим на вопросе о советском государстве.

Программа и действительность.

Первую отличительную черту пролетарской революции Ленин, вслед за
Марксом и Энгельсом, видел в том, что, экспроприируя эксплуататоров, она
упраздняет необходимость в возвышающемся над обществом бюрократическом
аппарате, прежде всего в полиции и постоянной армии. "Пролетариату нужно
государство - это повторяют все оппортунисты, - писал Ленин в 1917 г.,
за месяц-два до завоевания власти, - но они, оппортунисты, забывают до-
бавить, что пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т.е. устро-
енное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать"
("Государство и революция"). Критика эта направлялась в свое время про-
тив социалистических реформистов, типа русских меньшевиков, британских
фабианцев и пр.; сейчас она с удвоенной силой бьет по советским идоло-
поклонникам, с их культом бюрократического государства, которое не имеет
ни малейшего намерения "отмирать".
Социальный спрос на бюрократию возникает во всех тех положениях, ког-
да на лицо имеются острые антагонизмы, которые требуется "смягчать",
"улаживать", "регулировать" (всегда в интересах привилегированных и иму-
щих, всегда к выгоде для самой бюрократии). Через все буржуазные револю-
ции, как бы демократичны они ни были, проходит, поэтому, укрепление и
усовершенствование бюрократического аппарата. "Чиновничество и постоян-
ная армия, - пишет Ленин, - это паразит на теле буржуазного общества,
паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество
раздирают, но именно паразит, затыкающий жизненные поры".
Начиная с 1917 года, т.е. с того момента, когда завоевание власти
встало перед партией, как практическая проблема, Ленин непрерывно занят
мыслью о ликвидации "паразита". После низвержения эксплуататорских клас-
сов, повторяет и разъясняет он в каждой главе "Государство и революция",
пролетариат разобьет старую бюрократическую машину, а свой собственный
аппарат составит из рабочих и служащих, причем против превращения их в
бюрократов примет "меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не
только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше пла-
ты рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции
контроля и надзора, чтобы все на время становились бюрократами, и чтобы
поэтому никто не мог стать бюрократом". Не надо думать, будто у Ленина
дело идет о задаче десятилетий; нет, это тот первый шаг, с которого
"можно и должно начать при совершении пролетарской революции".
Тот же смелый взгляд на государство пролетарской диктатуры нашел че-
рез полтора года после завоевания власти свое законченное выражение в
программе большевистской партии, в том числе и в разделе об армии.
Сильное государство, но без мандаринов; вооруженная сила, но без самура-
ев! Не задачи обороны создают военную и штатскую бюрократию, а классовый
строй общества, который переносится и на организацию обороны. Армия
только осколок социальных отношений. Борьба против внешних опасностей
предполагает, разумеется, и в рабочем государстве специализованную воен-
но-техническую организацию, но ни в каком случае не привилегированную
офицерскую касту. Программа требует замены постоянной армии вооруженным
народом.
Режим пролетарской диктатуры с самого своего возникновения перестает
таким образом быть "государством" в старом смысле слова, т.е. специ-
альным аппаратом по удержанию в повиновении большинства народа. Матери-
альная власть, вместе с оружием, прямо и непосредственно переходит в ру-
ки организаций трудящихся, как советы. Государство, как бюрократический
аппарат, начинает отмирать с первого дня пролетарской диктатуры. Таков
голос программы, не отмененной до сего дня. Странно: он звучит, как заг-
робный голос из мавзолея.
Как бы, в самом деле, ни истолковывать природу нынешнего советского
государства, неоспоримо одно: к концу второго десятилетия своего сущест-
вования оно не только не отмерло, но и не начало "отмирать"; хуже того:
оно разрослось в еще небывалый в истории аппарат принуждения; бюрократия
не только не исчезла, уступив свое место массам, но превратилась в бес-
контрольную силу, властвующую над массами; армия не только не заменена
вооруженным народом, но выделила из себя привилегированную офицерскую
касту, увенчивающуюся маршалами, тогда как народу, "вооруженному носите-
лю диктатуры", запрещено ныне в СССР ношение даже и холодного оружия.
При наивысшем напряжении фантазии трудно представить себе контраст, бо-
лее разительный, чем тот, какой существует между схемой рабочего госу-
дарства по Марксу-Энгельсу-Ленину и тем реальным государством, какое ны-
не возглавляется Сталиным. Продолжая перепечатывать сочинения Ленина
(правда, с цензурными изъятиями и искажениями), нынешние вожди Советско-
го Союза и их идеологические представители даже не ставят перед собою
вопроса о причинах столь вопиющего расхождения между программой и
действительностью. Попытаемся это сделать за них.


Двойственный характер рабочего государства.

Пролетарская диктатура образует мост между буржуазным и социалисти-
ческим обществами. По самому существу своему она имеет, следовательно,
временный характер. Побочная, но крайне существенная задача государства,
осуществляющего диктатуру, состоит в том, чтоб подготовить свое
собственное упразднение. Степень осуществления этой "побочной" задачи
проверяет, в известном смысле, успешность выполнения основной миссии:
построения общества без классов и без материальных противоречий. Бюрок-
ратизм и социальная гармония обратно пропорциональны друг другу.
В своей знаменитой полемике против Дюринга Энгельс писал: "...когда
исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное
существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столк-
новения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, - с этого време-
ни нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для по-
давления, в государстве". Филистер считает жандарма вечным учреждением.
На самом деле жандарм будет седлать человека лишь до тех пор, пока чело-
век по настоящему не оседлает природу. Чтоб исчезло государство, нужно,
чтоб исчезли "классовое господство вместе с борьбой за отдельное сущест-
вование". Энгельс объединяет эти два условия вместе: в перспективе смены
социальных режимов несколько десятилетий в счет не идут. Иначе представ-
ляется дело тем поколениям, которые выносят переворот на своих боках.
Верно, что борьба всех против всех порождается капиталистической анархи-
ей. Но дело в том, что обобществление средств производства еще не снима-
ет автоматически "борьбу за отдельное существование". Здесь гвоздь воп-
роса!
Социалистическое государство, даже в Америке, на фундаменте самого
передового капитализма, не могло бы сразу доставлять каждому столько,
сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено побуждать каждого произво-
дить, как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в этих
условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать,
с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным капитализмом
методам оплаты труда. В этом именно смысле Маркс писал в 1875 году, что
"буржуазное право... неизбежно в первой фазе коммунистического общества,
в том его виде, как оно выходит, после долгих родовых мук, из капиталис-
тического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический
строй и обусловленное им культурное развитие общества"...
Разъясняя эти замечательные строки, Ленин присовокупляет: "буржуазное
право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает,
конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без
аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199