* * *

Какие обвинения были выдвинуты эпигонами против теории перманентной
революции? Если отбросить в сторону бесконечные противоречия моих критиков,
то всю их поистине необъятную литературу можно свести к следующим
положениям:
1. Троцкий игнорировал различие между буржуазной революцией и
социалистической; он считал уже в 1905 году, что пред пролетариатом России
стоят задачи непосредственно социалистического переворота.
2. Троцкий забывал совершенно об аграрном вопросе. Крестьянство для него не
существовало. Он изображал революцию, как единоборство пролетариата с
царизмом.
3. Троцкий не верил, что мировая буржуазия допустит сколько-нибудь
длительное существование диктатуры русского пролетариата, и считал гибель
ее неизбежной, если пролетариат Запада не захватит власть в самый короткий
срок и не придет нам на помощь. Этим самым Троцкий не дооценивал давление
западного пролетариата на свою буржуазию.
4. Троцкий вообще не верит в силу русского пролетариата, в его способность
самостоятельно построить социализм и потому все свои надежды возлагал и
возлагает на международную революцию.
Эти мотивы не только проходят через бесчисленные писания и речи Зиновьева,
Сталина, Бухарина и других, но и формулированы в авторитетнейших резолюциях
ВКП и Коммунистического Интернационала. Тем не менее приходится сказать,
что они основаны на сочетании невежества с недобросовестностью.
Первые два утверждения критиков, как будет показано далее, ложны в самой
своей основе. Нет, я именно исходил из буржуазно-демократического характера
революции и приходил к выводу, что глубина аграрного кризиса может поднять
к власти пролетариат отсталой России. Да, именно эту мысль я защищал
накануне революции 1905 года. Именно эту мысль выражало самое название
революции "перманентной", т. е. непрерывной, т. е. переходящей
непосредственно из буржуазной стадии в социалистическую. Для выражения той
же идеи Ленин употребил впоследствии превосходное выражение о перерастании
буржуазной революции в социалистическую. Понятие переростания Сталин,
задним числом (в 1924 году), противопоставил перманентной революции, как
прямому скачку из царства самодержавия в царство социализма. Злополучный
"теоретик" не дал себе даже труда продумать, что же в таком случае означает
перманентность революции, т. е. непрерывность ее развития, раз дело идет о
голом скачке?
Что касается третьего обвинения, то оно продиктовано недолговечной верой
эпигонов в возможность нейтрализовать империалистскую буржуазию на
неограниченный срок при помощи "разумно" организованного давления
пролетариата. В 1924-27 г.г. это была центральная идея Сталина. Плодом ее
явился англо-русский комитет. Разочарование в возможности связать по рукам
и по ногам мировую буржуазию при помощи союза с Перселем, Радичем,
Ляфолетом и Чан-Кай-Ши привело к острому пароксизму страха перед
немедленной военной опасностью. Через эту полосу Коминтерн проходит еще и
сейчас.
Четвертое возражение против теории перманентной революции сводится попросту
к тому, что я в 1905 году не стоял на точке зрения теории социализма в
отдельной стране, которую Сталин сфабриковал для советской бюрократии лишь
в 1924 году. Это обвинение является чистейшим историческим курьезом. Можно
в самом деле подумать, будто мои оппоненты, поскольку они вообще
политически размышляли в 1905 году, считали Россию подготовленной для
самостоятельной социалистической революции. На самом деле они в течение
1905-1917 годов неутомимо обвиняли меня в утопизме в виду допущения мною
вероятности того, что пролетариат России придет к власти раньше, чем
пролетариат Западной Европы. Каменев и Рыков обвиняли в утопизме Ленина в
апреле 1917 года, причем популярно разъясняли Ленину, что социалистическая
революция должна первоначально совершиться в Англии и других передовых
странах, после чего только может наступить очередь России. На той же точке
зрения стоял и Сталин до 4-го апреля 1917 года. Лишь постепенно и с трудом
он усвоил ленинскую формулу диктатуры пролетариата в противовес
демократической диктатуре. Еще весною 1924 года Сталин повторял вслед за
другими, что Россия, отдельно взятая, не созрела для построения
социалистического общества. Осенью 1924 года, в борьбе с теорией
перманентной революции, Сталин впервые сделал открытие насчет возможности
построения изолированного социализма в России. После этого красные
профессора подобрали для Сталина цитаты, уличающие Троцкого в том, что он в
1905 году - о, ужас! - считал, что Россия может притти к социализму только
с помощью пролетариата Запада.
Если взять историю идейной борьбы за четверть века, разрезать ее ножницами
на мелкие куски, перемешать эти куски в ступе и затем поручить слепому
склеить их вместе, то вряд ли получится более чудовищная теоретическая и
историческая галиматья, чем та, которою эпигоны кормят своих читателей и
слушателей.

* * *

Чтобы связь вчерашних проблем с сегодняшними выступила нагляднее, нужно
хотя бы конспективно напомнить здесь, что было проделано руководством
Коминтерна, т. е. Сталиным и Бухариным в Китае.
Под тем предлогом, что в Китае предстоит национально-освободительная
революция, за китайской буржуазией с 1924 г. была признана руководящая
роль. Партия национальной буржуазии - Гоминдан - была официально признана
руководящей партией. Так далеко не шли и русские меньшевики в 1905 году, по
отношению к кадетам (партия либеральной буржуазии).
Но на этом руководство Коминтерна не остановилось. Оно обязало китайскую
коммунистическую партию войти в Гоминдан и подчиняться его дисциплине.
Особыми телеграммами Сталина китайским коммунистам рекомендовалось
сдерживать аграрное движение. Восставшим рабочим и крестьянам запрещено
было создавать свои советы, чтобы не отталкивать Чан-Кай-Ши, которого
Сталин в начале апреля 1927 г., т. е. за несколько дней до переворота в
Шанхае, защищал на партийном собрании в Москве от оппозиции, как "надежного
союзника".
Официальное подчинение компартии буржуазному руководству и официальное
запрещение советов (Сталин и Бухарин учили, что Гоминдан "заменяет" советы)
явились гораздо более грубой и вопиющей изменой марксизму, чем все действия
меньшевиков в 1905-17 г. г.
После переворота Чан-Кай-Ши в апреле 1927 г. от Гоминдана временно
откололось левое крыло под руководством Ван-Тин-Вея. Этот последний был
немедленно объявлен в "Правде" надежным союзником. По существу Ван-Тин-Вей
относился к Чан-Кай-Ши, как Керенский относился к Милюкову, с тем отличием,
что в Китае Милюков и Корнилов сочетались в одном лице Чан-Кай-Ши.
После апреля 1927 года китайской компартии было приказано входить в "левый"
Гоминдан и подчиняться дисциплине китайского Керенского, вместо того, чтоб
готовить против него открытую войну. "Верный" Ван-Тин-Вей подверг
компартию, а вместе с нею рабочее и крестьянское движение, не менее
разбойничьему разгрому, чем Чан-Кай-Ши, которого Сталин объявлял своим
надежным союзником.
Если меньшевики в 1905 г. и позже поддерживали Милюкова, то они все же не
входили в либеральную партию. Если меньшевики в 1917 г. шли рука об руку с
Керенским, то они все же сохраняли свою особую организацию. Политика
Сталина в Китае была злой каррикатурой даже на меньшевизм. Такова была
первая и главная полоса.
После того, как обнаружились ее неизбежные плоды: полный упадок рабочего и
крестьянского движения, деморализация и распад коммунистической партии,
руководство Коминтерна скомандовало: "налево кругом", и потребовало
немедленного перехода к вооруженному восстанию рабочих и крестьян. Таким
образом молодой придавленной и изуродованной коммунистической партии,
которая вчера еще только была пятым колесом в телеге Чан-Кай-Ши и
Ван-Тин-Вея и, следовательно, совершенно не имела самостоятельного
политического опыта, было приказано двинуть рабочих и крестьян, которых
Коминтерн до вчерашнего дня удерживал под знаменем Гоминдана, на
немедленное восстание против этого Гоминдана, успевшего сосредоточить в
своих руках власть и армию. В Кантоне был в течение 24-х часов
съимпровизирован фиктивный совет. Вооруженное восстание, заранее
приуроченное к открытию XV-го съезда ВКП, явилось одновременно выражением
героизма передовых китайских рабочих и преступности руководства Коминтерна.
Более мелкие авантюры предшествовали кантонскому восстанию и следовали за
ним. Такова была вторая глава китайской стратегии Коминтерна, которую можно
назвать злейшей каррикатурой на большевизм.
Либерально-оппортунистическая глава вместе с авантюристической нанесли
китайской компартии удар, от которого она, при правильной политике, сможет
оправиться только в течение ряда лет.
VI-й конгресс Коминтерна подводил итоги этой работе. Он ее одобрил целиком.
Не мудрено: он с этой целью созывался. Для будущего он выдвинул лозунг
"демократической диктатуры рабочих и крестьян". Чем эта диктатура будет
отличаться от диктатуры правого или левого Гоминдана, с одной стороны, от
диктатуры пролетариата, с другой - этого китайским коммунистам не
объяснили. Да этого и нельзя объяснить.
Провозгласив лозунг демократической диктатуры, VI-й конгресс объявил в то
же время недопустимыми лозунги демократии (Учредительное Собрание, всеобщее
избирательное право, свобода слова и печати и пр. и пр.), и тем совершенно
разоружил китайскую компартию перед диктатурой военной олигархии. Вокруг
лозунгов демократии русские большевики в течение долгого ряда лет
мобилизовали рабочих и крестьян. Лозунги демократии играли огромную роль в
течение 1917 года. Лишь после того, как советская власть, уже реально
существующая, пришла на глазах всего народа в непримиримое политическое
столкновение с Учредительным Собранием, наша партия ликвидировала
учреждения и лозунги формальной, т. е. буржуазной демократии, в пользу
реальной, советской, т. е. пролетарской демократии.
VI-й конгресс Коминтерна, под руководством Сталина-Бухарина, опрокинул все
это на голову. Предписав партии лозунг "демократической", а не
"пролетарской" диктатуры, он в то же время запретил ей пользоваться
демократическими лозунгами для подготовки этой диктатуры. Китайская
компартия оказалась не только разоружена, но и полностью раздета догола.
Зато, в виде утешения, ей разрешили, наконец, в период неограниченного
господства контр-революции лозунг советов, который состоял под запретом в
течение подъема революции. Очень популярный герой русской народной сказки
поет свадебные песни на похоронах и погребальные на свадьбах. Он получает и
там и здесь тумаки. Еслиб дело ограничивалось тумаками по адресу стратегов
нынешнего руководства Коминтерна, с этим можно было б примириться. Но
ставка покрупнее. Дело идет о судьбе пролетариата. Тактика Коминтерна
явилась бессознательно, но тем более надежно организованным саботажем
китайской революции. Этот саботаж действовал наверняка, ибо
право-меньшевистскую политику 1924-1927 г. г. Коминтерн прикрывал всем
авторитетом большевизма, а советская власть ограждала могущественной
машиной репрессий от критики левой оппозиции.
Мы получили в итоге законченный эксперимент сталинской стратегии, который
сначала до конца проходил под знаком борьбы против перманентной революции.
Совершенно, поэтому, в порядке вещей, если главным сталинским теоретиком
подчинения китайской коммунистической партии национально-буржуазному
Гоминдану явился Мартынов, который был главным меньшевистским критиком
теории перманентной революции, начиная с 1905 вплоть до 1923 г., когда он
стал выполнять свою историческую миссию уже в рядах большевизма.

* * *

Самое необходимое на счет того, как возникла настоящая работа, сказано в
первой главе. В Алма-Ата я не спеша подготовлял теоретико-полемическую
книгу против эпигонов. Крупное место в книге должна была занять теория
перманентной революции. Во время работы я получил рукопись Радека,
посвященную все тому же противопоставлению перманентной революции и
стратегической линии Ленина. Радеку эта как будто неожиданная вылазка
понадобилась по той причине, что он сам увяз по пояс в китайской политике
Сталина: подчинение компартии Гоминдану Радек вместе с Зиновьевым защищал
не только до переворота Чан-Кай-Ши, но и после переворота. В обоснование
закабаления пролетариата буржуазии Радек ссылался, разумеется, на
необходимость союза с крестьянством и на "недооценку" этой необходимости
мною. Вслед за Сталиным он большевистской фразеологией защищал
меньшевистскую политику. Формулой демократической диктатуры пролетариата и
крестьянства Радек, вслед за Сталиным, опять-таки прикрывал отвлечение
китайского пролетариата от самостоятельной борьбы за власть во главе
крестьянских масс. Когда я разоблачал этот идейный маскарад, Радек
почувствовал острую потребность доказать, что моя борьба против
оппортунизма, гриммирующегося цитатами из Ленина, вытекает на самом деле из
противоречия между теорией перманентной революции и ленинизмом. Адвокатскую
защиту собственных грехопадений Радек превратил в прокурорскую речь против
перманентной революции. Это выступление было для него только мостом к
капитуляции. Я подозревал это с тем большим основанием, что Радек собирался
в предшествующие годы написать брошюру в защиту теории перманентной
революции. Но я все же не торопился еще ставить на Радеке крест. Я сделал
попытку ответить на его статью со всей прямотой и категоричностью, но не
отрезая ему в то же время мостов отступления. Я печатаю свой ответ Радеку
так, как он был написан, ограничиваясь немногими пояснительными
дополнениями и стилистическими поправками.
Статья Радека не появлялась в печати и, думаю, не появится, ибо в том виде,
как она была написана в 1928 году, она не могла бы пройти сквозь сито
сталинской цензуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199