не хватает! Доставить необхо-
димое многим гораздо труднее, чем доставить избыточное немногим: вся ис-
тория тому порукой.
Перечисляя свои достижения, Микоян возвестил: "Новой является марга-
риновая промышленность". Ее действительно не было при старом режиме. Не
надо спешить с выводом, будто положение стало хуже, чем при царе: сли-
вочного масла народ не видел и тогда. Но появление суррогата означает,
во всяком случае, что в Советском Союзе имеются два класса потребителей:
один предпочитает сливочное масло, другой мирится с маргарином. "Мы вдо-
воль снабжаем махоркой всех, кому она нужна", хвалился тот же Микоян. Он
забыл прибавить, что ни Европа ни Америка не знают такого низкопробного
табака, как махорка.
Одним из особенно ярких, чтоб не сказать вызывающих проявлений нера-
венства является открытие в Москве и других крупных городах особых мага-
зинов с высококачественными товарами, под очень выразительным, хотя и не
русским названием "Люкс" (роскошь). В то же время не прекращающиеся жа-
лобы на массовое воровство в гастрономических лавках Москвы и провинции
означает, что продуктов питания хватает только для меньшинства, тогда
как кормиться ими хотят все.
Работница-мать имеет свой взгляд на общественный режим, и ее "потре-
бительский" критерий, как презрительно выражается сановник, очень внима-
тельный, впрочем, к собственному потреблению, является в последнем счете
решающим. В конфликте между работницей и бюрократией Маркс, Ленин и мы с
ними - на стороне работницы против бюрократа, который преувеличивает
достижения, смазывает противоречия и держит работницу за горло, чтоб она
не смела критиковать.
Пусть маргарин и махорка сегодня - печальная необходимость. Но тогда
незачем хвастать и прикрашивать действительность. Лимузины для "активис-
тов", хорошие духи для "наших женщин", маргарин для рабочих, магази-
ны-"люкс" для знати, вид деликатесов сквозь зеркальные витрины для плеб-
са, - такой социализм не может не казаться массам новой перелицовкой ка-
питализма. И эта оценка не столь уже ошибочна. На фундаменте "обобщенной
нужды" борьба за необходимые предметы существования грозит воскресить
"всю старую дребедень" и по частям воскрешает ее на каждом шагу.

* * *

Нынешние рыночные отношения отличаются от отношений НЭП'а (1921-1928
г.г.) тем, что должны развертываться без посредника и частного торговца,
непосредственно между государственными, кооперативными, колхозными орга-
низациями и отдельными гражданами. Однако, так обстоит дело только в
принципе. Быстро растущий оборот розничной торговли, государственной и
кооперативной, должен, по наметке, составить в 1936 г. 100 миллиардов
рублей. Оборот колхозной торговли, составлявший 16 миллиардов в 1935 г.,
должен значительно вырасти в текущем году. Трудно определить, какое мес-
то - во всяком случае не ничтожное - занимают нелегальные и полуле-
гальные посредники как внутри этого оборота, так и рядом с ним. Не
только крестьяне-единоличники, но и колхозы, особенно отдельные колхоз-
ники, весьма склонны прибегать к посредникам. По тому же пути идут кус-
тари, кооператоры, местная промышленность, имеющая дело с крестьянами.
Время от времени всплывает неожиданно, что торговля мясом, маслом или
яйцами в большом районе захвачена "спекулянтами". Даже самые нужные
предметы обихода, как соль, спички, мука, керосин, имеющиеся на госу-
дарственных складах в достаточном количестве, неделями и месяцами от-
сутствуют в бюрократизированных сельских кооперативах: ясно, что
крестьяне достают необходимые им товары другими путями. Советская печать
сплошь да рядом упоминает о перекупщиках, как о чем то само собою разу-
меющемся.
Что касается других видов частного промысла и накопления, то они иг-
рают, видимо, меньшую роль. Самостоятельные извозчики, содержатели пос-
тоя<л>ых дворов, кустари-одиночки являются, подобно крестьянам-единолич-
никам, полутерпимыми профессиями. В самой Москве имеется значительное
число частных поделочных и ремонтных мастерских: на них закрывают глаза,
потому что они заполняют важные прорехи хозяйства. Несравненно большее
число частников работает, однако, под фальшивой вывеской всякого рода
артелей и коопераций или укрывается под колхозной крышей. Как бы для то-
го, чтоб подчеркнуть щели планового хозяйства, уголовный розыск в Москве
арестует время от времени, в качестве злостных спекулянток, голодных
женщин, торгующих с рук самодельными беретами или ситцевыми рубашками.
"База спекуляции в нашей стране уничтожена, - провозгласил Сталин
осенью 1935 г., - и если все же спекулянты у нас еще есть, то это можно
объяснить только одним: недостаточной классовой бдительностью, либе-
ральным отношением в отдельных звеньях советского аппарата к спекулян-
там". Перед нами идеально чистая культура бюрократического мышления.
Экономическая база спекуляции уничтожена? Но тогда нет надобности ни в
какой бдительности. Если б государство могло, например, обеспечить насе-
ление необходимым количеством скромных головных уборов, не было бы нужды
арестовывать злополучных уличных торговок. Вряд ли, впрочем, такая нужда
есть и теперь.
Сами по себе перечисленные выше категории частников, как по числен-
ности, так и по оборотам, не страшны. Нельзя же в самом деле опасаться
штурма ломовых извозчиков, торговок беретами, часовых дел мастеров и
скупщиков яиц на твердыни государственной собственности. Но голыми ариф-
метическими соотношениями вопрос все же не решается. Обилие и разно-
шерстность всякого рода спекулянтов, высыпающих наружу при малейшем ад-
министративном послаблении, как сыпь при лихорадке, свидетельствует о
постоянном напоре мелкобуржуазных тенденций. Степень опасности, какую
представляют спекулянтские бациллы для социалистического будущего, опре-
деляется целиком общей силой сопротивления экономического и политическо-
го организма страны.
Настроение и поведение рядовых рабочих и колхозников, т.е. примерно
90% населения, определяются в первую голову, изменениями их собственного
реального заработка. Но никак не меньшее значение должно получить соот-
ношение между их доходом и доходом лучше поставленных слоев. Закон отно-
сительности наиболее непосредственно заявляет о себе как раз в области
человеческого потребления!... Перевод всех общественных отношений на
язык денежного расчета обнажит до конца реальную долю разных слоев об-
щества в народном доходе. Даже при понимании исторической неизбежности
неравенства в течение еще длительного времени, остаются открытыми вопро-
сы о допустимых пределах неравенства, как и об его общественной целесо-
образности в каждом конкретном случае. Неизбежная борьба за долю в на-
родном доходе станет по необходимости политической борьбой. Является ли
нынешний строй социалистическим или нет, будет решаться не софизмами бю-
рократии, а отношением к строю самих масс, т.е. промышленных рабочих и
колхозных крестьян.

Расслоение пролетариата.

Казалось бы, в рабочем государстве данные о реальной заработной плате
должны бы особенно тщательно изучаться; да и вся вообще статистика дохо-
дов, по категориям населения, должна бы отличаться полной прозрачностью
и общедоступностью. На самом деле как раз область, затрагивающая наибо-
лее жизненные интересы трудящихся, окутана непроницаемым покровом. Бюд-
жет рабочей семьи в Советском Союзе, как это ни невероятно, представляет
для исследования неср<а>вненно более загадочную величину, чем в любой
капиталистической стране. Тщетно пытались бы мы установить кривую ре-
альной заработной платы разных категорий рабочего класса хотя бы за годы
второй пятилетки. Упорное молчание на этот счет источников и авторитетов
так же красноречиво, как и их щеголянье ничего не говорящими суммарными
цифрами.
Согласно докладу наркома тяжелой промышленности, Орджоникидзе, месяч-
ная выработка рабочего поднялась за десятилетие 1925-35 в 3,2 раза, а
денежная заработная плата - в 4,5 раз. Какая часть этого последнего,
столь внушительно выглядящего коэффициента поглощается специалистами и
верхними слоями рабочих, и, что не менее важно, каково выражение этого
номинала в реальных ценностях, - об этом мы ничего не узнаем ни из док-
лада ни из газетных комментариев к нему. На съезде советской молодежи в
апреле 1936 г. секретарь Комсомола, Косарев, заявил: "С января 1931 г.
по декабрь 1935 г. заработная плата молодежи поднялась на 340%!". Но да-
же в среде тщательно отобранных молодых орденоносцев, щедрых на овации,
это хвастовство не вызвало ни одного хлопка: слушателям, как и оратору
хорошо известно, что резкий переход к ценам рынка ухудшил материальное
положение основной массы рабочих.
"Средняя" годовая заработная плата, если объединить директора треста
и подметальщицу, составляла в 1935 г. около 2.300 рублей, а в 1936 году
должна составить около 2.500 рублей, т.е. 7.500 франц. франков по номи-
налу, вряд ли больше 3.500-4.000 франков по реальной покупательной спо-
собности. Эта цифра очень скромная сама по себе, еще более сожмется, ес-
ли принять во внимание, что повышение заработной платы в 1936 г. есть
лишь частичная компенсация за упразднение льготных цен на предметы пот-
ребления и отмену ряда бесплатных услуг. Но, главное, 2.500 рублей в
год, 208 рублей в месяц, представляют, как сказано, среднюю плату, т.е.
арифметическую фикцию, которая призвана маскировать реальность - жесто-
кое неравенство в оплате труда.
Совершенно бесспорно, что положение верхнего рабочего слоя, особенно
так называемых стахановцев, за последний год значительно поднялось: не-
даром печать старательно перечисляет, сколько те или другие орденоносцы
купили себе костюмов, сапог, граммофонов, велосипедов или банок консер-
вов. Попутно обнаруживается, кстати сказать, как мало эти блага доступны
рядовым рабочим. О побудительных пружинах стахановского движения Сталин
заявил: "Жить стало лучше, жить стало веселей. А когда весело живется,
работа спорится". В этом очень характерном для правящего слоя оптимисти-
ческом освещении сдельщины есть та доля прозаической правды, что выделе-
ние рабочей аристократии оказалось возможным только благодаря предшест-
вующим экономическим успехам страны. Движущим мотивом стахановцев явля-
ется, однако, не "веселое" настроение само по себе, а стремление больше
заработать. Эту поправку к Сталину внес Молотов: "непосредственным толч-
ком к высокой производительности труда стахановцев - заявил он, - явля-
ется простой интерес к увеличению своего заработка". Действительно: в
течение нескольких месяцев успел выдвинуться целый слой рабочих, которых
называют "тысячниками", так как их заработок превышает тысячу рублей в
месяц; есть такие, которые заработывают даже свыше 2.000 рублей, тогда
как рабочие низших категорий получают нередко в месяц менее 100 рублей.
Казалось бы, уже одна амплитуда заработной платы устанавливает совер-
шенно достаточное различие меж<ду> "знатным" и "незнатным" рабочим. Но
бюрократии этого мало! Стахановцев буквально осыпают привилегиями: им
отводят новые квартиры или ремонтируют старые; их отправляют вне очереди
в дома отдыха и санатории; им посылают на дом бесплатных учителей и вра-
чей; им выдают даровые билеты в кино; кое-где их даже стригут и бреют
бесплатно и вне очереди. Многие из этих привилегий как бы нарочно расс-
читаны на то, чтоб уязвить и оскорбить среднего рабочего. Причиной на-
зойливой благожелательности властей является, наряду с карьеризмом, не-
чистая совесть: местные правящие группы жадно цепляются за возможность
выйти из изоляции, приобщив к привилегиям верхний слой рабочих. В ре-
зультате реальная заработная плата стахановцев превосходит нередко в
20-30 раз заработок рабочих низших категорий. Что касается особо удачли-
вых специалистов, то их жалованьем можно во многих случаях оплатить ра-
боту 80-100 чернорабочих. По размаху неравенства в оплате труда СССР не
только догнал, но и далеко перегнал капиталистические страны!
Лучшие из стахановцев, т.е. те, которыми действительно руководят со-
циалистические мотивы, не радуются привилегиям, а томятся ими. И немуд-
рено: индивидуальное пользование всякого рода материальными благами, на
фоне общей скудости, окружает их кольцом зависти и неприязни и отравляет
их существование. От социалистической морали такого рода отношения отс-
тоят дальше, чем отношения рабочих капиталистической фабрики, связанных
единством борьбы против эксплуатации.
За всем тем повседневная жизнь не легка и для квалифицированного ра-
бочего, особенно в провинции. Помимо того, что 7-часовый рабочий день
все больше приносится в жертву повышенной выработке, немалое число часов
уходит на дополнительную борьбу за существование. Как признак особого
благополучия лучших рабочих совхозов, указывается, например, на то, что
трактористы, комбайнеры и проч., т.е. уже заведомая аристократия, имеют
собственных коров и свиней. Теория, гласившая, что социализм без молока
лучше, чем молоко без социализма, покинута. Теперь признано, что рабочим
государственных сельско-хозяйственных предприятий, где, казалось бы, нет
недостатка ни в коровах ни в свиньях, нужно для обеспечения своего су-
ществования создать свое собственное карманное хозяйство. Не менее пора-
зительно звучит победное сообщение о том, что в Харькове 96 тысяч рабо-
чих имеют свои огороды; другие города призываются равняться по Харькову.
Какое страшное расхищение человеческих сил означают "своя корова" и
"свой огород", и каким бременем ложится средневековое копанье в навозе и
в земле на рабочего и особенно на его жену и детей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199