чем выше со-
ветское государство поднимается над народом, чем свирепее противопостав-
ляет себя, как хранителя собственности, народу, как ее расточителю, тем
ярче само оно свидетельствует против социалистического характера госу-
дарственной собственности.

"Мы еще далеки от полного уничтожения классов", признает официальная
печать, ссылаясь, при этом, на сохраняющиеся различия города и деревни,
умственного и физического труда. Такое чисто академическое признание
имеет то удобство, что позволяет прикрыть доходы бюрократии почетным ти-
тулом "умственного" труда. "Друзья", которым Платон много дороже, чем
истина, также ограничиваются академическим признанием пережитков старого
неравенства. На самом деле, всевыносящие "пережитки" совершенно недоста-
точны для объяснения советской действительности. Если различие между го-
родом и деревней в одних отношениях смягчилось, то в других значительно
углубилось, благодаря исключительно быстрому росту городов и городской
культуры, т.е. комфорта для городского меньшинства. Социальное расстоя-
ние между физическим и умственным трудом за последние годы расширилось,
а не сократилось, несмотря на пополнение научных кадров выходцами из ни-
зов. Тысячелетние кастовые перегородки, определяющие жизнь каждого чело-
века со всех сторон, - полированный горожанин и неотесанный мужик, маг
науки и чернорабочий - не просто сохранились от прошлого, в более или
менее смягченном виде, а возродились, в значительной мере, заново и при-
нимают все более вызывающий характер.

Пресловутый лозунг: "кадры решают все", гораздо откровеннее, чем хо-
тел бы сам Сталин, характеризует природу советского общества. По самой
сути своей кадры являются органом властвования и командования. Культ
"кадров" означает прежде всего культ бюрократии, администрации, техни-
ческой аристократии. В деле выдвигания и воспитания кадров, как и в дру-
гих областях, советскому режиму приходится еще выполнять ту задачу, ко-
торую передовая буржуазия давно разрешила у себя. Но так как советские
кадры выступают под социалистическим знаменем, то они требуют почти бо-
жеских почестей и все более высокого жалованья. Выделение "социалисти-
ческих" кадров сопровождается, таким образом, возрождением буржуазного
неравенства.

Под углом зрения собственности на средства производства разницы между
маршалом и прислугой, главой треста и чернорабочим, сыном наркома и
беспризорным, как бы не существует. Между тем одни из них занимают барс-
кие квартиры, пользуются несколькими дачами в разных местах страны, име-
ют в своем распоряжении лучшие автомобили, и давно забыли, как чистят
собственные сапоги; другие живут в деревянных бараках, часто без перего-
родок, ведут полуголодное существование и не чистят сапог только потому,
что ходят босиком. Сановнику эта разница представляется не заслуживающей
внимания. Чернорабочему она не без основания кажется очень существенной.
Поверхностные "теоретики" могут, конечно, утешать себя тем, что расп-
ределение благ есть фактор второго порядка по отношению к их произ-
водству. Диалектика взаимодействия остается, однако, во всей своей силе
и здесь. В зависимости от того, в какую сторону эволюционируют различия
в условиях личного существования, разрешится в конце концов и вопрос об
окончательной судьбе огосударствленных средств производства. Если паро-
ход объявлен коллективной собственностью, но пассажиры по прежнему рас-
тасованы между первым, вторым и третьим классами, то ясно, что различие
в условиях существования будет иметь для пассажиров третьего класса не-
измеримо большее значение, чем юридическая смена собственности. Наобо-
рот, пассажиры первого класса будут, между кофе и сигарой, проповедовать
ту мысль, что коллективная собственность - все, а удобная каюта - ничто.
Вырастающие отсюда антагонизмы могут взорвать неустойчивый коллектив.

Советская печать с удовольствием рассказывала, как мальчик в московс-
ком зоологическом саду, получив на свой вопрос: чей этот слон? ответ:
государственный, тут же сделал вывод: значит он немножечко и мой. Одна-
ко, при действительном разделе слона на долю избранных пришлись бы дра-
гоценные бивни, кое-кто полакомился бы слоновой ветчиной, тогда как
большинству пришлось бы довольствоваться потрохами или копытами. Обде-
ленные мальчики вряд ли отождествляют государственную собственность со
своей. Беспризорные считают "своим" только то, что украдут у госу-
дарства. Маленький "социалист" в зоологическом саду был наверняка сыном
какого нибудь видного сановника, привыкшего рассуждать по формуле: "го-
сударство - это я!"*4

Если перевести, для наглядности, социалистические отношения на бирже-
вой язык, то граждан можно представить, как участников акционерного
предприятия, в собственности которого находятся богатства страны. Обще-
народный характер собственности предполагает распределение "акций" по-
ровну и, следовательно, право на одинаковую долю дивиденда для всех "ак-
ционеров". Граждане участвуют, однако, в национальном предприятии не
только как "акционеры", но и как производители. На низшей ступени комму-
низма, которую мы условились называть социализмом, оплата труда произво-
дится еще по буржуазным нормам, т.е. в зависимости от квалификации, ин-
тенсивности и пр. Теоретически доход каждого гражданина слагается, таким
образом из двух частей, а + б, т.е. дивиденд плюс заработная плата. Чем
выше техника, чем совершеннее организация хозяйства, тем большее место
занимает а по сравнению с б, тем меньшее влияние на жизненный уровень
оказывают индивидуальные различия труда. Из того факта, что в СССР раз-
личия заработной платы не ниже, а выше, чем в капиталистических странах,
приходится сделать вывод, что акции советских граждан распределены не-
равномерно, и что в доходы граждан, наряду с неодинаковой платой, входит
неодинаковая доля дивиденда. В то время, как чернорабочий получает лишь
б, минимальную плату, какую он, при прочих равных условиях, получал бы в
капиталистическом предприятии, стахановец или чиновник получает 2а + Б
или 3а + Б и т.д., причем Б может, в свою очередь, равняться 2б, 3б, и
т.д. Различия в доходе определяются, другими словами, не только различи-
ями индивидуальной выработки, но и замаскированным присвоением продуктов
чужого труда. Привилегированное меньшинство акционеров живет за счет об-
деленного большинства.

Если принять, что советский чернорабочий получает больше, чем получал
бы, при одинаковом уровне техники и культуры, в капиталистическом предп-
риятии, т.е. что он все же является маленьким акционером, то его зара-
ботную плату придется принять равной а + б. Заработок более высоких ка-
тегории выразится формулами: 3а + 2б; 10а + 15б и т.д., что значит: чер-
норабочий имеет одну акцию, стахановец 3, спец. - 10; сверх того их за-
работные платы в собственном смысле относятся, как 1 : 2 : 15. Гимны
священной социалистической собственности звучат, при этих условиях, го-
раздо убедительнее для директора или стахановца, чем для рядового рабо-
чего или колхозника. Между тем рядовые труженики составляют подавляющее
большинство общества, и социализм рассчитан именно на них, а не на новую
знать.

"Рабочий в нашей стране не является наемным рабом, не является про-
давцом товара - рабочей силы. Это - свободный труженик" ("Правда"). Для
настоящего времени эта патетическая формула представляет собою недопус-
тимое хвастовство. Передача заводов в руки государства изменила положе-
ние рабочего лишь юридически; на деле он оказался вынужден жить в нужде,
работая определенное число часов за определенную плату. Те надежды, ко-
торые рабочий возлагал ранее на партию и профессиональные союзы, он пос-
ле революции перенес на созданное им государство. Но полезная работа
этого орудия оказалась ограничена уровнем техники и культуры. Чтоб повы-
сить этот уровень, новое государство стало прибегать к старым методам
нажима на мускулы и нервы трудящихся. Вырос корпус погонял. Управление
промышленностью получило архи-бюрократический характер. Рабочие утратили
какое бы то ни было влияние на руководство заводом. При сдельной оплате
труда, тяжких условиях материального существования, отсутствии свободы
передвижения, при ужасающей полицейщине, проникающей жизнь каждого заво-
да, рабочему трудно чувствовать себя "свободным тружеником". В чиновнике
он видит начальника, в государстве - хозяина. Свободный труд несовместим
с существованием бюрократического государства.

С необходимыми изменениями сказанное относится и к деревне. Согласно
официальной теории колхозная собственность есть особая форма социалисти-
ческой собственности. "Правда" пишет, что колхозы "по существу уже одно-
типны с государственными, последовательно социалистическими предприятия-
ми", но тут же прибавляет: гарантией социалистического развития сельско-
го хозяйства является то обстоятельство, что "большевистская партия ру-
ководит колхозами", т.е. отсылает нас от экономики к политике. Это озна-
чает, по существу, что социалистические отношения заложены пока-что не в
реальных отношениях между людьми, а в попечительном сердце начальства.
Трудящиеся очень хорошо сделают, если возьмут это сердце под подозрение.
На самом деле колхозное хозяйство стоит посредине между единоличным и
государственным, причем мелкобуржуазные тенденции внутри колхозов как
нельзя лучше дополняются быстрым развитием приусадебных, или личных хо-
зяйств колхозников. Несмотря на то, что индивидуальные посевные участки
колхозников составляют всего 4 миллиона гектаров против 108 миллионов
колхозных посевов, т.е. менее 4%, они, благодаря интенсивной, особенно
огородной культуре, доставляют крестьянской семье важнейшие предметы
потребления. Главная масса рогатого скота, овец и свиней составляет
собственность колхозников, а не колхозов. Крестьяне сплошь превращают
свои подсобные хозяйства в основные, отодвигая малоприбыльные колхозы на
второй план. Наоборот, колхозы с высокой оплатой рабочего дня поднимают-
ся на более высокую социальную ступень, создавая категорию зажиточных
фермеров. Центробежные тенденции еще не отмирают, а, наоборот, крепнут и
растут. Во всяком случае колхозы успели пока преобразовать лишь юриди-
ческие формы экономических отношений деревни, в частности, способы расп-
ределения дохода, но оставили почти без перемен старую избу, огород,
уход за скотом, весь ритм тяжелого мужицкого труда, в значительной мере
и старое отношение к государству, которое не служит, правда, больше по-
мещикам и буржуазии, но забирает у деревни слишком много в пользу горо-
дов и содержит слишком много прожорливых чиновников.

Для предстоящей 6 января 1937 г. переписи советского населения выра-
ботан следующий перечень социальных категорий: рабочие; служащие; кол-
хозники; единоличники; кустари; люди свободных профессий; служители
культа; другие нетрудящиеся элементы. Согласно официальному комментарию,
переписной лист только потому не заключает в себе никаких других соци-
альных характеристик, что в СССР нет классов. На самом деле переписной
лист построен с прямым расчетом: скрыть привилегированные верхи и наибо-
лее обездоленные низы. Действительные прослойки советского общества, ко-
торые должно и можно было бы, без труда, выявить при помощи честной пе-
реписи, таковы: верхи бюрократии, специалисты и пр., живущие в буржуаз-
ных условиях существования; средний и низший слой, на уровне мелкой бур-
жуазии; рабочая и колхозная аристократия - примерно на том же уровне;
средняя рабочая масса; средние слои колхозников; крестьяне и куста-
ри-единоличники; низшие рабочие и крестьянские слои, переходящие в лум-
пен-пролетариат; беспризорные, проститутки и проч.

Когда новая конституция заявляет, что в СССР достигнуто "уничтожение
эксплуатации человека человеком", то она говорит неправду. Новое соци-
альное расслоение создало условия для возрождения самой варварской формы
эксплуатации человека, именно покупки его в рабство, для личных услуг. В
регистре новой переписи личная прислуга не упоминается вовсе: она должна
быть, очевидно, растворена в группе "рабочих". Не хватает, с другой сто-
роны, вопросов: имеет ли социалистический гражданин прислугу, и сколько
именно (горничную, кухарку, кормилицу, няню, шофера); имеет ли в личном
пользовании автомобиль, сколькими комнатами располагает и пр. Нет вообще
ничего о размерах заработка! Если б восстановить правило, согласно кото-
рому эксплуатация чужого труда лишает политических прав, то оказалось бы
неожиданно, что за порогом советской конституции должны остаться сливки
правящего слоя. К счастью, установлено полное равенство в правах... для
прислуги, как и для хозяина.

Извнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции.
Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает
производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализ-
ма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего
выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталисти-
ческую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами
распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны
будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства,
либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с
социалистической собственностью.

Бюрократия страшится обнажения этой альтернативы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199