Доверяя
председательство беспартийному лицу, социал-демократия рассчитывала на свой
политический контроль. Она не ошиблась. Уже через 3 - 4 недели колоссальный
рост ее влияния и силы сказался, между прочим, и в том, что Хрусталев
публично заявил о своем присоединении к социал-демократии (к меньшевикам).
Чего думало правительство достигнуть арестом Хрусталева? Надеялось ли оно
путем устранения председателя разрушить организацию? Это было бы, пожалуй,
слишком тупоумно - даже для Дурново. Трудно, однако, на вопрос о мотивах
ответить вполне определенно уже потому, что мотивы были, вероятно, неясны
самим реакционным заговорщикам, которые собрались в Царском Селе для
обсуждения судеб революции, а разрешились отдельной жандармской мерой. Во
всяком случае арест председателя при тех условиях, при каких он был
произведен, получал для Совета огромное симптоматическое значение. Для
всякого, кто накануне мог еще сомневаться в этом, стало ясно, как день, что
для обеих сторон отступления нет, что решительное столкновение неизбежно и
что нас отделяют от него не месяцы и не недели, а дни.

"1905".

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ СОВЕТА

Покинуть после ареста Хрусталева открытую арену Совет не мог: свободно
избранный парламент рабочего класса, он был силен именно открытым
характером своей деятельности. Распустить свою организацию - значило
добровольно открыть крепостные ворота врагу. Оставалось итти прежней
дорогой - навстречу конфликту. На заседании Исполнительного Комитета 26
ноября представитель партии социалистов-революционеров ("сам" Чернов)*68
предложил издать заявление, что на каждую меру правительственной репрессии
Совет будет отвечать террористическим ударом. Мы выступили против этого: в
тот небольшой срок, который оставался до открытия военных действий, Совет
должен был как можно теснее натянуть связи с другими городами, с
Крестьянским, Железнодорожным, Почтово-Телеграфным Союзами*69, с армией;
для этой цели еще в середине ноября были отправлены два делегата - один на
юг, другой на Волгу; между тем террористическая погоня за отдельными
министрами, несомненно, поглотила бы все внимание и всю энергию
Исполнительного Комитета. Мы предложили внести на заседание Совета
следующую резолюцию: "26 ноября царским правительством взят в плен
председатель Совета Рабочих Депутатов тов. Хрусталев-Носарь. Совет Р. Д.
выбирает временный президиум и продолжает готовиться к вооруженному
восстанию". Как кандидаты в президиум были намечены три лица: докладчик
Исполнительного Комитета Яновский (под именем Яновского фигурировал в
Совете автор этой книги), кассир Введенский (Сверчков)*70 и депутат от
Обуховского завода рабочий Злыднев*71.
Общее собрание Совета происходило на следующий день открыто, как всегда.
Присутствовало 302 депутата. Настроение царило нервное. Многие члены Совета
хотели немедленного и прямого ответа на партизанский набег министерства. Но
после кратких прений собрание единодушно принимает резолюцию
Исполнительного Комитета и закрытой баллотировкой выбирает предложенных им
кандидатов в президиум.
Присутствующий на заседании представитель Главного Комитета Крестьянского
Союза докладывает собранию о постановлении ноябрьского съезда Союза: не
давать правительству рекрут и податей и брать назад вклады из
государственных банков и сберегательных касс. Ввиду того что Исполнительный
Комитет еще 23 ноября принял резолюцию, приглашающую рабочих, "ввиду
наступающего государственного банкротства", принимать уплату жалованья
только золотом и извлекать свои вклады из сберегательных касс, делается
постановление о том, чтобы обобщить эти меры финансового бойкота и изложить
их в манифесте к народу - от имени Совета, Крестьянского Союза и
социалистических партий.
Возможны ли будут дальнейшие общие собрания пролетарского парламента?
Уверенности в этом нет. Собрание постановляет, в случае невозможности
созвать Совет, передать его функции Исполнительному Комитету в расширенном
составе. После ареста Совета 3 декабря его полномочия на основании этого
решения перешли к Исполнительному Комитету второго Совета.
Затем собрание выслушивает горячие приветствия от имени сознательных солдат
финляндских батальонов, от польской социалистической партии, от
Всероссийского Крестьянского Союза. Делегат его обещает в решительный час
братскую поддержку революционного крестьянства. При неописуемом энтузиазме
депутатов и гостей, под непрерывный гром аплодисментов и возгласов
представитель Крестьянского Союза и председатель Совета обмениваются
рукопожатиями. Собрание расходится глубокой ночью. Последним покидает свое
место дежуривший, как всегда, у входа по распоряжению градоначальника наряд
полиции. Для характеристики положения интересно отметить, что в этот самый
вечер маленький полицейский чиновник по распоряжению того же
градоначальника не допустил легального и мирного собрания буржуазных
избирателей с Милюковым*72 во главе...
Большинство петербургских заводов присоединилось к резолюции Совета,
которая нашла также сочувственный отклик в резолюциях Московского и
Самарского Советов*73, Железнодорожного и Почтово-Телеграфного Союзов, а
также ряда местных организаций. Даже центральное бюро Союза Союзов
присоединилось к постановлению Совета и выпустило призыв "ко всем живым
элементам страны" - деятельно готовиться к близкой политической стачке и к
"последней вооруженной схватке с врагами народной свободы".
Однако, среди либеральной и радикальной буржуазии октябрьские симпатии к
пролетариату успели остыть. Положение становилось все более острым, и
либерализм, ожесточаемый собственной бездеятельностью, угрюмо ворчал по
адресу Совета. Рядовой обыватель, мало причастный к политике, относился к
Совету полу-доброжелательно, полу-подобострастно. Когда он боялся, что в
пути его застигнет железнодорожная стачка, он заходил за справкой в бюро
Совета. Сюда же он приходил сдавать свою телеграмму во время
почтово-телеграфной забастовки, и, если бюро признавало телеграмму
достаточно важной, она отправлялась. Так, вдова сенатора Б., тщетно обегав
канцелярии министров, в конце концов обратилась по поводу важной семейной
телеграммы к содействию Совета. Его письменный ордер освобождал обывателя
от выполнения законов. Граверная мастерская согласилась сделать печать для
нелегального Почтово-Телеграфного Союза, только получив письменное
"разрешение" Совета. Северный Банк учел Совету просроченный чек. Типография
морского министерства запрашивала Совет, бастовать ли ей. К нему же
обращались в опасные минуты, ища защиты от частных лиц, чиновников и даже
от правительства. Когда Лифляндская губерния была объявлена на военном
положении, латышская часть петербургского населения просила Совет "сказать
свое слово" по поводу нового насилия царизма. 30 ноября обратился к Совету
союз санитаров, которых Красный Крест завлек на войну путем заманчивых
обещаний, а затем отпустил ни с чем: арест Совета прервал его энергичную
переписку по этому поводу с главным правлением Красного Креста. В помещении
Совета всегда толпились всевозможные просители, ходатаи, жалобщики,
обиженные, чаще всего рабочие, прислуга, приказчики, крестьяне, солдаты,
матросы... У иных было совершенно фантастическое представление о могуществе
Совета и о его методах. Так, один слепой инвалид, участвовавший в
русско-турецкой войне, весь в крестах и медалях, жаловался на горькую нужду
и просил, чтобы Совет "нажал на самого" (т.-е. на царя)... Были заявления и
ходатайства из отдаленных мест. Уездные жители одной из польских губерний
прислали Совету после ноябрьской стачки благодарственную телеграмму.
Какой-то старый казак жаловался Совету из Полтавской губернии на
несправедливость князей Репниных, которые 28 лет эксплоатировали его в
качестве конторщика, а затем уволили без объяснения причин. Старик просил
Совет оказать давление на князей Репниных. На адресе этого любопытного
ходатайства значилось только: Петербург, Рабочее правление, - тем не менее
революционная почта безошибочно доставила пакет по назначению. Из Минской
губернии прибыл в Совет за справкой нарочный депутат от артели по земляным
работам, которой помещик хотел уплатить 3.000 руб. какими-то акциями по
пониженной цене. "Как быть? - спрашивал присланный. - И взять-то охота, и
боязно: слышали мы, что ваше правительство хочет, чтоб рабочие заработок
свой получали чистоганом: золотом или серебром". Оказалось, что акции
помещика не имеют почти никакой цены... Вести о Совете только под конец его
деятельности начали доходить до деревни. Обращения от крестьян становились
все чаще. Черниговцы просили связать их с местной социалистической
организацией, могилевцы прислали ходоков с приговорами нескольких сходов о
том, что они будут действовать заодно с городскими рабочими и Советом.
Великое поле деятельности открывалось перед Советом, - вокруг были
необъятные пространства политической целины, которую нужно было еще только
распахать глубоким революционным плугом. Но время не ждало. Реакция
лихорадочно ковала свои ковы, и удара можно было ждать с часу на час.
Исполнительный Комитет среди массы будничной работы выполнял лихорадочно
постановление Совета от 27 ноября. Он выпустил воззвание к солдатам (см.
"Ноябрьская стачка") и на совещании с представителями революционных партий
одобрил предложенный Парвусом*74 текст "финансового" манифеста. 2 декабря
манифест был опубликован в восьми петербургских газетах: четырех
социалистических и четырех либеральных. Вот текст этого исторического
документа:
МАНИФЕСТ

Правительство на краю банкротства. Оно превратило страну в развалины и
усеяло их трупами. Измученные и изголодавшиеся крестьяне не в состоянии
платить подати. Правительство на народные деньги открыло кредит помещикам.
Теперь ему некуда деваться с заложенными помещичьими усадьбами. Фабрики и
заводы стоят без дела. Нет работы. Общий торговый застой. Правительство на
капитал иностранных займов строило железные дороги, флот, крепости,
запасалось оружием. Иссякли иностранные источники, - исчезли казенные
заказы. Купец, поставщик, подрядчик, заводчик, привыкшие обогащаться на
казенный счет, остаются без наживы и закрывают свои конторы и заводы. Одно
банкротство следует за другим. Банки рушатся. Все торговые обороты
сократились до последней крайности.
Борьба правительства с революцией создает беспрерывные волнения. Никто не
уверен больше в завтрашнем дне.
Иностранный капитал уходит обратно за границу. Уплывает в заграничные банки
и капитал "чисто русский". Богачи продают свое имущество и спасаются за
границу. Хищники бегут вон из страны и уносят с собой народное добро.
Правительство издавна все доходы государства тратило на армию и флот. Школ
нет. Дороги запущены. Несмотря на это, нехватает даже на продовольственное
содержание солдат. Проиграли войну отчасти потому, что не было достаточно
военных запасов. По всей стране подымаются восстания обнищавшей и голодной
армии.
Железнодорожное хозяйство расстроено, массы железных дорог опустошены
правительством. Чтобы восстановить железнодорожное хозяйство, необходимы
многие сотни миллионов.
Правительство расхитило сберегательные кассы и роздало вклады на поддержку
частных банков и промышленных предприятий, нередко совершенно дутых.
Капиталом мелких вкладчиков оно ведет игру на бирже, подвергая его
ежедневному риску.
Золотой запас Государственного Банка ничтожен в сравнении с требованиями по
государственным займам и запросам торговых оборотов. Он разлетится в пыль,
если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету.
Пользуясь безотчетностью государственных финансов, правительство давно уже
делает займы, далеко превосходящие платежные средства страны. Оно новыми
займами покрывает проценты по старым.
Правительство год за годом составляет фальшивую смету доходов и расходов,
при чем и те и другие показывает меньше действительных; грабя по произволу,
высчитывает избыток, вместо ежегодного недочета. Бесконтрольные чиновники
расхищают и без того истощенную казну.
Приостановить это финансовое разорение может только после свержения
самодержавия Учредительное Собрание. Оно займется строгим расследованием
государственных финансов и установит подробную, ясную, точную и проверенную
смету государственных доходов и расходов (бюджет).
Страх перед народным контролем, который раскроет перед всем миром
финансовую несостоятельность правительства, заставляет его затягивать созыв
народного представительства.
Финансовое банкротство государства создано самодержавием так же, как и его
военное банкротство. Народному представительству предстоит только задача по
возможности скорей провести расчет по долгам.
Защищая свое хищничество, правительство заставляет народ вести с ним
смертную борьбу. В этой борьбе гибнут и разоряются сотни тысяч граждан и
разрушаются в своих основах производство, торговля и средства сообщения.
Исход один - свергнуть правительство, отнять у него последние силы. Надо
отрезать у него последний источник существования: финансовые доходы.
Необходимо это не только для политического и экономического освобождения
страны, но и, в частности, для упорядочения финансового хозяйства
государства.
Мы поэтому решаем:
Отказываться от взноса выкупных и всех других казенных платежей. Требовать
при всех сделках, при выдаче заработной платы и жалованья - уплаты золотом,
а при суммах меньше пяти рублей - полновесной звонкой монетой.
Брать вклады из сберегательных касс и из Государственного Банка, требуя
уплаты всей суммы золотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199