Везде и всюду, в
печати, в речах, в статистике, в романах своих беллетристов, в стихах
поэтов, наконец, в тексте новой конституции она тщательно прикрывает ре-
альные отношени<я> города и деревни абстракциями социалистического сло-
варя. Оттого так безжизненна, фальшива и бездарна вся официальная идео-
логия!


Государственный капитализм?



От незнакомых явлений нередко ищут спасения в знакомых терминах. За-
гадку советского режима пытались перекрыть именем государственного капи-
тализма. Этот термин представляет то удобство, что никто точно не знает,
что собственно он означает. Первоначально термин "государственный капи-
тализм" возник для обозначения всех тех явлений, когда буржуазное госу-
дарство непосредственно берет в свое заведывание средства транспорта или
промышленные предприятия. Самая необходимость таких мер есть один из
симптомов того, что производительные силы переросли капитализм и приво-
дят его к частичному самоотрицанию на практике. Но пережившая себя сис-
тема, вместе с элементами самоотрицания, продолжает все же существовать,
как капиталистическая система.

Теоретически можно, правда, представить себе такое положение, когда
буржуазия в целом конституируется, как акционерная компания, которая,
через посредство своего государства, управляет всем национальным хо-
зяйством. Экономические закономерности подобного режима не представляли
бы никакой тайны. Отдельный капиталист, как известно получает, в виде
прибыли, не ту часть прибавочной стоимости, которая непосредственно соз-
дается рабочими его предприятия, а лишь пропорциональную его капиталу
долю совокупной прибавочной стоимости, создаваемой во всей стране. При
интегральном "государственном капитализме" закон равной нормы прибыли
осуществлялся бы не обходными путями, т.е. конкуренцией между капитала-
ми, а прямо и непосредственно, через государственную бухгалтерию. Такого
режима, однако, никогда не было и, вследствие глубокого противоречия в
среде самих собственников, никогда не будет, - тем более, что, в качест-
ве универсального носителя капиталистической собственности, государство
представляло бы слишком заманчивый объект для социальной революции.

Со времени войны и особенно опытов фашистской экономии, под именем
государственного капитализма понимают чаще всего систему государственно-
го вмешательства и регулирования. Французы пользуются в этом случае го-
раздо более подходящим термином - "этатизм". Между государственным капи-
тализмом и этатизмом имеются несомненные пункты соприкосновения; но взя-
тые, как системы, они скорее противоположны, чем тождественны. Госу-
дарственный капитализм означает замену частной собственности госу-
дарственной, и именно поэтому сохраняет частичный характер. Этатизм -
все равно где: в Италии Муссолини, в Германии Гитлера, в Америке Руз-
вельта, или во Франции Леона Блюма - означает вмешательство государства
на основах частной собственности с целью спасения ее. Каковы бы ни были
программы правительств, этатизм неизбежно ведет к переложению убытков
загнивающей системы с сильных плеч на слабые. Мелких собственников он
"спасает" от полной гибели лишь, поскольку их существование необходимо
для сохранения крупной собственности. Плановые мероприятия этатизма дик-
туются не потребностями развития производительных сил, а заботами о сох-
ранении частной собственности, за счет восстающих против нее производи-
тельных сил. Этатизм означает торможение развития техники, поддержание
нежизнеспособных предприятий, увековеченье паразитарных социальных сло-
ев, словом, носит насквозь реакционный характер.

Слова Муссолини: "три четверти итальянского хозяйства, промышленного,
как и сельского, находятся на руках государства", (26 мая 1934 г.) не
нужно понимать буквально. Фашистское государство - не собственник предп-
риятий, а лишь посредник между предпринимателями. Это не одно и то же.
Popolo d'Italia говорит на этот счет: "Корпоративное государство направ-
ляет и объединяет хозяйство, но не ведет хозяйства, не заведует им,
("dirige e porta alla unita l'economia, ma non fa l'economia, non
gestisce") что, при монополии производства, было бы ничем иным, как кол-
лективизмом" (11 июня 1936 г.). В отношении крестьян и вообще мелких
собственников фашистская бюрократия выступает, как грозный властелин; в
отношении капиталистических магнатов - как первый уполномоченный. "Кор-
поративное государство - справедливо пишет итальянский марксист Феррочи
- есть не что иное, как приказчик монополистского капитала... Муссолини
берет на государство весь риск предприятий, оставляя за промышленниками
выгоды эксплуатации". Гитлер и в этом отношении следует по стопам Муссо-
лини. Классовой зависимостью фашистского государства определяются грани-
цы планового начала, как и его реальное содержание: дело идет не о повы-
шении власти человека над природой в интересах общества, а об эксплуата-
ции общества в интересах немногих. "Если б я хотел - хвалился тот же
Муссолини - установить в Италии, - чего на самом деле нет, - госу-
дарственный капитализм или государственный социализм, я располагал бы
сегодня всеми необходимыми и достаточными объективными условиями". Кроме
одного: экспроприации класса капиталистов. Для осуществления этого усло-
вия фашизму пришлось бы переместиться по другую сторону баррикады, "чего
на самом деле нет", по торопливому заверению Муссолини, - и конечно не
будет: для экспроприации капиталистов нужны другие силы, другие кадры и
другие вожди.

Первое в истории сосредоточение средств производства в руках госу-
дарства осуществлено пролетариатом по методу социальной революции, а не
капиталистами, по методу государственного трестирования. Уже этот крат-
кий анализ показывает, насколько абсурдны попытки отождествить капита-
листический этатизм с советской системой. Первый - реакционен, вторая -
прогрессивна.


Есть ли бюрократия господствующий класс?



Классы характеризуются своим местом в общественной системе хозяйства,
прежде всего - своим отношением к средствам производства. В цивилизован-
ных обществах отношения собственности закреплены в законах. Огосу-
дарствление земли, средств промышленного производства, транспорта и об-
мена, при монополии внешней торговли составляет основу советского об-
щественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революци-
ей, определяется для нас, в основном, природа СССР, как пролетарского
государства.

Своей посреднической и регулирующей функцией, заботой о поддержании
социальных рангов и эксплуатацией государственного аппарата в личных це-
лях советская бюрократия похожа на всякую другую бюрократию, особенно -
на фашистскую. Но у нее есть и величайшие отличия. Ни при каком другом
режиме, кроме советского, бюрократия не достигала такой степени незави-
симости от господствующего класса. В буржуазном обществе бюрократия
представляет интересы имущего и образованного класса, который располага-
ет бесчисленными средствами повседневного контроля над своей администра-
цией. Советская же бюрократия поднялась над таким классом, который едва
выходит из нищеты и тьмы и не имеет традиций господства и командованья.
В то время как фашисты, оказавшись у корыта, объединяются с крупными
буржуа узами общих интересов, дружбы, брака и проч., бюрократия СССР ус-
ваивает буржуазные нравы, не имея рядом с собою национальной буржуазии.
В этом смысле нельзя не признать, что она есть нечто большее, чем бюрок-
ратия. Она есть единственный в полном смысле слова привилегированный и
командующий слой в советском обществе.

Не менее важно другое отличие. Советская бюрократия экспроприировала
пролетариат политически, чтоб своими методами охранять его социальные
завоевания. Но самый факт присвоения ею политической власти в стране,
где важнейшие средства производства сосредоточены в руках государства,
создает новое, еще не бывалое взаимоотношение между бюрократией и бо-
гатствами нации. Средства производства принадлежат государству. Но госу-
дарство как бы "принадлежит" бюрократии. Если б эти совсем еще свежие
отношения упрочились, вошли в норму, легализовались, при сопротивлении
или без сопротивления трудящихся, то они в конце концов привели бы к
полной ликвидации социальных завоеваний пролетарской революции. Но сей-
час говорить об этом, по меньшей мере, преждевременно. Пролетариат еще
не сказал своего последнего слова. Бюрократия еще не создала для своего
господства социальной опоры, в виде особых форм собственности. Она вы-
нуждена защищать государственную собственность, как источник своей влас-
ти и своих доходов. Этой стороной своей деятельности она все еще остает-
ся орудием диктатуры пролетариата.

Попытка представить советскую бюрократию, как класс "государственных
капиталистов" заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций
ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке адми-
нистративной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих
отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного ап-
парата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия
пользуется привилегиями в порядке злоупотребления. Она скрывает свои до-
ходы. Она делает вид, будто в качестве особой социальной группы, она во-
обще не существует. Присвоение ею огромной доли народного дохода имеет
характер социального паразитизма. Все это делает положение командующего
советского слоя в высшей степени противоречивым, двусмысленным и недос-
тойным, несмотря на полноту власти и дымовую завесу лести.

Буржуазное общество сменило на своем пути много политических режимов
и бюрократических каст, не меняя своих социальных основ. Оно обеспечило
себя от реставрации крепостнических и цеховых отношений превосходством
своих производственных методов. Государственная власть могла содейство-
вать капиталистическому развитию или тормозить его, но в общем произво-
дительные силы, на основах частной собственности и конкуренции, работали
сами за себя. В противовес этому, имущественные отношения, вышедшие из
социалистической революции, неразрывно связаны с новым государством, как
их носителем. Перевес социалистических тенденций над мелкобуржуазными
обеспечивается не автоматизмом хозяйства, - до этого еще далеко, - а по-
литическими мерами диктатуры. Характер хозяйства целиком зависит, таким
образом, от характера государственной власти.

Крушение советского режима неминуемо привело бы к крушению планового
хозяйства и, тем самым, к упразднению государственной собственности.
Принудительная связь между трестами и заводами внутри трестов распалась
бы. Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти на самостоя-
тельную дорогу. Они могли бы превратиться к акционерные компании или
найти другую переходную форму собственности, напр. с участием рабочих в
прибылях. Одновременно и еще легче распались бы колхозы. Падение нынеш-
ней бюрократической диктатуры, без замены ее новой социалистической
властью, означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отноше-
ниям, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры.

Но если социалистическая власть еще абсолютно необходима для сохране-
ния и развития планового хозяйства, то тем важнее вопрос: на кого опира-
ется нынешняя советская власть, и в какой мере обеспечен социалистичес-
кий характер ее политики? На XI съезде, в марте 1922 г., как бы прощаясь
с партией, Ленин говорил по адресу командующего слоя: "история знает
превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и
прочие превосходные душевные качества - это вещь в политике совсем не
серьезная". Бытие определяет сознание. За протекшие полтора десятка лет
власть успела изменить свой социальный состав еще глубже, чем свои идеи.
Так как из всех слоев советского общества бюрократия наилучше разрешила
свой собственный социальный вопрос, и вполне довольна тем, что есть, то
она перестает давать какие бы то ни было субъективные гарантии социалис-
тического направления своей политики. Она продолжает охранять госу-
дарственную собственность, лишь поскольку страшится пролетариата. Этот
спасительный страх питается и поддерживается нелегальной партией больше-
виков-ленинцев, которая есть наиболее сознательное выражение социалисти-
ческой тенденции в противовес буржуазной реакции, пропитывающей термидо-
рианскую бюрократию насквозь. Как сознательная политическая сила, бюрок-
ратия изменила революции. Но победоносная революция есть, к счастью, не
только программа и знамя, не только политические учреждения, но и систе-
ма социальных отношений. Мало изменить ей, - ее надо еще и опрокинуть.
Октябрьская революция предана правящим слоем, но она еще не опрокинута.
Она располагает большой силой сопротивления, которая совпадает с уста-
новленными отношениями собственности, с живой силой пролетариата, с соз-
нанием его лучших элементов, с безвыходностью мирового капитализма, с
неизбежностью мировой революции.


Вопрос о характере СССР еще не решен историей.



Чтобы лучше понять характер нынешнего СССР, привлечем два гипотети-
ческих варианта будущего. Представим себе, что советская бюрократия низ-
вергнута революционной партией, которая имеет все качества старого
большевизма и в то же время обогащена мировым опытом последнего периода.
Такого рода партия начала бы с восстановления демократии профессио-
нальных союзов и советов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199