— Ах, удав... Так вот! — продолжал Ешка.— Я и думать позабыл, что удава нет дома, и после сытного ужина с гаванским ромом уложил корреспондента рядом с собой на мягкую постель. Вдруг среди ночи душераздирающий крик. Что такое? Оказалось, удав, возвратившись с охоты, решил обкрутиться вокруг репортера, разумеется, шутки ради. Утром бедняга ни свет ни заря умчался обратно в Америку.
Наташа от души смеялась, а Ешка заинтересованно наблюдал, как колышется ее грудь.
— А что вы хотели рассказать про фонтан нефти? — спросила Наташа, вдоволь насмеявшись.
Мой приятель силился припомнить, что же такое он рассказывал про нефть. Мне„ конечно, было известно, что чистой нефти он в глаза не видел. Уходя от прямого ответа, он многозначительно произнес:
— Да, нефть! Что тут рассказывать... Нефть есть нефть. Вот начну работать в Тюмени, отвезу вас туда на самолете, сами увидите. Вы согласны поехать со мной?
Наташа робко улыбнулась, но не ответила. Тут же она отошла и вскоре вернулась к нам с пухлой книгой.
— Будьте любезны: запишите хоть несколько слов в нашу книгу жалоб и предложений.
— Но у нас нет никаких жалоб! — поспешил я вмешаться, опасаясь, как бы мой спутник и тут не нафантазировал, на этот раз в письменной форме.— К тому же мы у вас не в последний раз.
— Конечно, не в последний,— опорожнив рюмку коньяку, подтвердил Ешка.— Как только начну работать...
Я под столом наступил ему на ногу.
— Ну, нам пора. А то останемся без крова.
— Не беда,— отвечал он беспечно, в свою очередь, придавив мою ногу.— Вспомни, как мы ночевали в африканских пустынях! Зароемся в песок, а над тобой с рыком рыщут львы, с воем скачут гиены, а* мы...
— Да, да,— торопил я его.— А теперь давай расплатимся и пойдем.
— На сей раз ты расплатись,— сказал он, порывшись в карманах.— Ведь мелочь у тебя найдется?
Не знаю, с чего это ему показалось, что тут можно отделаться мелочью? Тридцать пять рублей, на мой взгляд, не такая уж мелочь. И все же я расплатился и был счастлив, что мы можем наконец отправиться в город искать пристанище. Однако Ешка остался недоволен.
— Сколько ты ей дал на чай — спросил он.
— Десять процентов,— сердито ответил я.
— Три с полтиной? Маловато,— проговорил он.— Славная девочка и хорошо нас обслуживала.
— Вернись и добавь! — отрезал я.
Он снова пощупал карманы.
— Мелочи нет. В следующий раз. И потом, ведь вечером я с ней увижусь.
У выхода стояло такси. Мы сели и направились в город, а путь до него был неблизкий. Нам стоило немалого труда получить в гостинице комнату с кроватью и софой. Ешка прилег было на софу, но тут же встал.
— Как камень! Я на ней спать не намерен.
— Что же делать,— сказал я.— Кому-то из нас придется на ней спать. Давай тянуть жребий.
Но Ешка возразил:
— Ни разу в жизни не отдавался на милость жребия. Этого еще не хватало: платить такие деньги, чтобы отлежать себе бока.
— Ты разве платил? — не стерпел я.
— Какое это имеет значение, кто платил? Ведь мы с тобой спутники.
И опять я уступил.
— Ну хорошо, бери себе кровать, я устроюсь на софе.
— Что ж. Раз ты хочешь...— протянул он.— Только подстели банное полотенце, мягче будет. А другим прикроешься.— И потом просительно добавил: — Не найдется ли у тебя немного мелочи? Черт возьми, и зачем мы пообещали заехать за ней?
— За Наташей?
— Ну да.
— Как это «мы»? Ты...
— Какое это имеет значение! — перебил он меня.— Вместе путешествуем. Грусть и радость пополам! Ничего не поделаешь. Ты много не давай. Рублей двадцать, думаю, будет довольно. Уж больно такси дорогое. Да еще в оба конца.
С большой неохотой раскрыл я свой оскудевший кошелек.
— На вот тебе... мелочь... Мои деньги на исходе, скоро будешь ты за все расплачиваться. Идет?
— Ол раит! — воскликнул он и, насвистывая, направился к двери.
— И вот еще что,— крикнул я ему вдогонку.— Не мели вздора. Мне стыдно за тебя.
— Ха-ха,™ рассмеялся он.— Чего стыдиться? Женщинам нравятся повидавшие жизнь мужчины. Я не рассказывал, чем покорил свою первую жену? Вот такими же утками. А чтобы она покрепче верила, я у своих друзей-
туристов насобирал ярлыков да наклеек, облепил чемоданы... И что ты думаешь — клюнула!
— Будь поэкономней, не трать деньги попусту.
— Мелочи! — произнес он, отмахнувшись.— Пока! И ушел.
Вернулся Ешка поздно ночью, заметно навеселе.
— Встретил? — спросил я.
— Кого?
— Наташу.
— Что за ерунда? И не думал, сидел внизу в ресторане. Какая там девочка, скажу тебе! Наташа...
— Опять Наташа?
— Но разве сравнить ее с той? Ангел!
— Я вижу, ты помешался. Ложись спать. Отдохнем как следует, завтра двинем дальше.
— Куда такая спешка? Надо как следует познакомиться с городом, с людьми. Тебе бы тоже не мешало в кои-то веки пойти мне навстречу.
— Сколько дней тебе на это потребуется?
— По крайней мере, неделя. А теперь пойду приму душ. Голова трещит! — И уже из ванной крикнул: — Однако, скажу я тебе, ты эгоист! Забрал оба полотенца и спит себе. А ну подавай-ка сюда одно!
Сорвав с себя полотенце, которым укрывался, я швырнул его в приоткрытую дверь ванной. Ешка долго плескался под душем, потом досуха вытерся и кинул мне мокрое полотенце со словами:
— Возьми, прикройся! А то простудишься, скажешь, я виноват.
Я весь кипел от злости, но сдержался. Как-никак он согласился поехать со мной в такую даль. И что хорошего, если теперь, в самом начале путешествия, я дам волю дурному настроению? Нет, нет! Это никуда не годится. Надо терпеть, надо прощать друзьям слабости. Перебесится — успокоится. Ешка улегся на кровать и под теплым одеялом быстро захрапел. И я на своей жесткой софе, прикрывшись мокрым полотенцем, наконец задремал.
На другой день Ешка ухитрился познакомиться с лоточницей, торговавшей медом, с трамвайным контролером, с директором кафе, а вечером после спектакля — с очаровательной балериной. И все это стоило мне довольно много «мелочи». Он покупал, дарил, угощал, давал чаевые, рассказывал при этом всякие небылицы. К полуночи в моем кошельке осталось на один обратный
билет, а Ешка от одной из своих знакомых схлопотал пощечину.
— Послушай,— сказал я ему,— наше путешествие еще не началось, а денег у меня уже нет.
— Как нет? — удивился он.— Что же ты так мало взял?
— В том-то и дело, что не мало, а все равно нет. Теперь расплачивайся ты. Или верни то, что я заплатил за твой билет.
— А у меня вовсе нет денег. Ведь это не я, а ты пригласил меня ехать с тобой.
— Брось эти шуточки,— сказал я, оправившись от первого испуга.— А на кровати будем спать по очереди: ночь ты, другую — я.
— В таком случае завтра же отчаливаю! — разгорячился он.— Да и пора. У меня тут ничего не клеится.
— Можешь убираться ко всем чертям! — рассердился я.— В Тюмень — внедрять скоростные методы бурения, в Африку или даже на Амазонку, к рыбам пираньям и удавам. Мне абсолютно все равно! Отдай мои деньги и катись на все четыре стороны!
— Как же я покачу, когда у меня нет денег? — почти всхлипывая, проговорил Ешка.— Заманил в медвежий угол, а теперь хочешь от меня отделаться. И они, эти бабы, тоже норовят подальше. Неужели у тебя совсем не осталось денег?
— Нет,— отрезал я, но Ешка не поверил.
— Перестань меня разыгрывать, на самолет ведь осталось?
— Только на один билет.
— И отлично! — воскликнул он, бросаясь обнимать меня.— Все в порядке. Слетаю в Ригу, привезу деньги. Утром — туда, вечером — обратно.
— Спасибо,— сказал я.— А у тебя дома есть деньги?
— У меня? — удивился он.— Почему у меня? Возьму у твоей жены. Расскажу, какая случилась с нами оказия, и...
Примерно так оно и вышло. С той только разницей, то сначала улетел я, так как у Ешки оставались тут незавершенные романы. На прощание он обратился ко мне с просьбой:
— Послушай, не мог бы ты одолжить брюки? Мои почему-то в пятнах. Стыдно на люди выйти. А ты все равно будешь скоро дома...
— Да мои тебе коротки, а мне твои длинны. Ноги
у тебя как у жирафа,— отговаривался я, но Ешку и это не смутило.
— Короткие брюки сейчас в моде. А ты немного подвернешь. Тоже модно.
Удивившись моему неожиданному возвращению, жена спросила:
— Что такое? Почему так скоро?
— Самолетом,— отвечал я.
— Что за брюки на тебе? — всплеснула она руками.— Где ты их подобрал?
— Купил,— соврал я.— Нынче такие в моде.
— И где ты побывал?
— Повсюду. Новосибирск, Барнаул. Бийск. Горно-Алтайск. Долина реки Катунь. Онгудай. Снежные выси Белухи, Серебряное озеро, горная тайга. Рубцовск, степь, степь да степь...
— Замечательно! — восторгалась она.— Следующий раз непременно полечу с тобой.
— Хорошо,— согласился я.— Только денег не хватило. Екаб Зедапумпур остался в заложниках.
— Остался в заложниках! — ужаснулась она.— Что же ты стоишь! Скорее вышли ему денег. Телеграфом!
Я так и сделал. В конце концов, спутник всегда остается спутникам.
Так что, если собираетесь отправиться в дальнее странствие и никто не хочет с вами ехать, позвоните Ешке. Он поедет хоть на край света.
ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР В ОТДЕЛЕ КАДРОВ
Начальник. Я только что знакомился с вашими документами и...
Я. Вам что-нибудь в них неясно?
Начальник. Вот именно! Кое-что в них неясно.
Я. Спрашивайте! Я помогу вам разобраться.
Начальник. С чего это вы вдруг в институте так прилежно занимались?
Я. Не понимаю.
Начальник. Ведь вы закончили институт с отличием, не так ли?
Я. Совершенно верно.
Начальник. Так вот, я желаю знать, ради чего вы так старались?
Я. Как вам сказать... Уж так получилось, мне нравилось заниматься.
Начальник. И что же, все предметы без разбору нравились? Первый раз такое слышу! Но, может, у вас были какие-то особые причины для таких стараний?
Я. Нет, никаких особых причин у меня не было.
Начальник. Но как же так? Ни с того, ни с сего окончить институт с отличием! Где это видано?
Я. Я же говорю, просто так получилось.
Начальник. Просто так ничего не бывает, дорогой товарищ. Вы вот что, подумайте как следует, мы еще вернемся к этому вопросу. А теперь пойдемте дальше. В своей биографии вы не указали, каким движимым и недвижимым имуществом владели ваши родители или, скажем, ближайшие родственники.
Я. Мне кажется, никаким.
Начальник. Что значит «мне кажется»? В официальном разговоре таких слов не должно быть. Отвечайте: да или нет.
Я. По-моему, нет. Не помню. -
Начальник. Попробуйте вспомнить. Начнем с отца. Он работал...
Я. На фабрике.
Начальник. Совершенно верно. Рабочим на фабрике. А не было ли у него, скажем, дома, магазина или чего-нибудь в этом роде?
Я. Нет.
Начальник. Вы уверены?
Я. Абсолютно.
Начальник. А движимого имущества?
Я. Движимого? Что-то было.
Начальник. Ну вот видите, вы понемногу начинаете вспоминать. Каким же движимым имуществом он владел.
Я. Ручной тележкой.
Начальник. Хм. Ручной тележкой? Ну, а мать?
Я. У нее был пылесос.
Начальник. А ваш дядя? Вы тут пишете, он был ломовым извозчиком. Конь был у него?
Я. Да уж наверно был. Иначе как бы он стал извозчиком.
Начальник. Собственный?
Я. Не знаю.
Начальник. А помните, как он выглядел?
Я. Мой дядя?
Начальник. Нет, конь.
Я. Не помню. Конь как конь.
Начальник. Крепкий такой с виду, да?
Я. Мой дядя?
Начальник. Нет, конь!
Я. Не ездил на нем, не знаю.
Начальник. Как же вы могли с отличием кончить институт, если у вас такая слабая память. Неужели вы никогда его не видели?
Я. Дядю?
Начальник. Да нет же, коня! Может, вы припомните его возраст?
Я. Лет шестидесяти.
Начальник. Ну это уж вы завираетесь. Лошади так долго не живут.
Я. Я говорю о дяде. Он умер в возрасте шестидесяти лет.
Начальник. И где он теперь?
Я. Наверное, в раю.
Начальник. Конь в раю? Я вижу, вы сознательно стараетесь запутать дело, чтобы утаить от нас какие-то факты своей биографии. У меня сейчас нет времени заниматься вами. Зайдите завтра. А если вы что-то забыли, расспросите родных и близких. А пока будьте здоровы, дорогой товарищ!
Я. До свидания!.. Простите, я, кажется, вспомнил: он потом околел.
Начальник. Кто? Ваш дядя?
Я. Нет, его конь...
ВЫСТРЕЛ В НОЧИ
Как-то меня попросили срочно написать статью для одного московского журнала. Кто хоть однажды брался за перо, тот знает, что подобные вещи не всегда пишутся так, как хотелось бы автору. И не всегда их завершают к сроку. Так что лучшими подчас оказываются не те статьи, что появляются в печати, а те, что родились с опозданием и потому остались в ящиках столов и даже в мусорных корзинах.
Нечто похожее произошло в тот раз и со мной. Статью закончил, что называется, в последнюю минуту. Но остался ею доволен. Мне казалось, что я написал свою лучшую статью. Переводчица обещала перевести ее к полуночи
и прислать обратно, чтобы отправить с утренней авиапочтой.
Переводчица жила на другом конце города, и, как назло, ни у меня, ни у нее не было телефона. Зато были у меня старинные каминные часы, очень красивые на вид, но темпераментом напоминающие скорей лягушку, чем точный механизм: поскачут, поскачут — подождут, опять поскачут, а то и вовсе остановятся. Но что было делать? Ожидая переводчицу, я беспрестанно поглядывал на эти флегматичные часы. Едва они замедляли ход, я брал их, как следует встряхивал, и мудреный механизм нехотя продолжал отсчитывать время.
Так я протомился до одиннадцати. Переводчица не появлялась. Ничего, утешал я себя, времени еще целый час.
Половина двенадцатого. Нет.
Двенадцать. Нет!
Час. Два. Половина третьего...
Что с ней такое? Если с утренней почтой не успею отослать статью, ей вообще не придется увидеть свет, и все мои старания окажутся напрасными!
В три часа ночи я принял решение отправиться на розыски своей переводчицы. Трамвай не ходил. С полчаса тщетно прождал такси. Все замерло, заснуло, остановилось. Только время не стояло месте. И напрасно я пытался догнать его, торопливо шагая по трамвайным путям.
Примерно около четырех я добрался до дома переводчицы. Раньше я у нее никогда не бывал и потому обошел не одно парадное, прежде чем отыскал нужную квартиру. Звонок не работал, пришлось стучать, и стучать так настойчиво, что из соседней двери высунулась заспанная женская голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90