Хвойный лес с левой стороны, чуть дальше, впереди,— пожелтевшее под августовским солнцем ржаное поле, еще дальше, с правой стороны,— луг и извилистый берег реки. Здесь вчера вечером рвались вражеские снаряды, строчили пулеметы и автоматы.
От невидимой за берегом и зарослями аира реки подымался легкий белый туман.
Эта картина еще больше усиливала впечатление глубокого покоя, царившего сейчас вокруг.
Трудно было представить, что маленькая речушка и жидкие пряди тумана разделяли два враждебных друг другу мира — советскую армию и гитлеровских захватчиков, солдат свободы и кровавых бандитов.
Андрей Целмс, до войны рижский учитель, а теперь батальонный командир латышского добровольческого полка, сидел у окна старой эстонской ветряной мельницы и наблюдал за полем боя, которое, это он доподлинно знал, скоро снова пробудится.
Во время вчерашней битвы он не раз спасал старую мельницу от вражеских мин и гранат. Толстые, выстроенные из валунов мельничные стены упорно сопротивлялись огневому натиску противника. Изгрызенные зубами времени крылья мельницы и крыша были растерзаны осколками. Изрешечены — просто дырка на дырке, но пока что держались.
Почти так же, как эта мельница, держатся мои ребята, думал Андрей Целмс. Его батальон состоял преимущественно из рижских рабочих и комсомольцев, которые еще не сменили гражданскую одежду на военную форму. Не обученные военному делу, эти люди тем не менее ни разу не посрамили частей советской армии, в составе которых сражались.
Потускневшее под горячим дыханием сражения мельничное окошко запотело, и Целмс протер его рукавом обтрепанного пиджака, чтобы лучше разглядеть поле боя.
Мельница — их так обычно строили — расположена была на взгорке, и отсюда все, происходящее вокруг, было видно как на ладони.
Где-то взорвалась вражеская мина, затем последовало несколько коротких пулеметных очередей. Наверное, возвращались с задания батальонные разведчики, подумал Андрей Целмс.
Недалеко от него, на трухлявом мельничном полу, лежали пять человек; адъютант, три ротных связиста и молоденький парнишка, совсем мальчик, Марцис Зирнис. Все в батальоне звали его Гороховым Марцисом, но он не обижался.
Они спали так крепко, как только могут спать на фронте усталые солдаты, и, если бы их никто не разбудил, думал Целмс, проспали бы до следующего вечера.
Однако занимался новый день, предстоял новый беспощадный бой, и командир волей-неволей должен был разбудить своих бойцов и послать на задание.
Гороховый Марцис пусть еще немного поспит, решил командир. Он самый молодой среди них, нет полных шестнадцати, а таким недозревшим маленьким горошинам сна требуется гораздо больше, чем закаленным, изведавшим военные тяготы мужчинам.
Марцис считался штабным связистом полка, но пока известий для передачи в штаб не было. Вот вернутся разведчики, тогда...
Андрей Целмс тихонько разбудил адъютанта и вестового, дал им задание и одного за другим отправил к ротным командирам. Адъютант поспешил на передовую линию фронта встречать разведчиков с новыми сведениями. Целмс опять приник к холодному оконцу. Он пытался разгадать тайный замысел врага. Вчера немцы на этом участке фронта пообломали себе зубы, думал Целмс, и потому вряд ли сегодня повторят то же самое. Наверное, сделают попытку обойти слева или справа стойких защитников Эстонии.
Здесь, позади них, расположен небольшой эстонский городок Козе, от которого лучами расходятся во все стороны дороги. Если немцам удастся обходной маневр, то части, защищающие берег, вынуждены будут отойти, чтобы избежать окружения. Но в каком же месте в случае надобности отойти?
Целмс достал из планшета карту фронта и тщательно обследовал окрестности. Ясно: враг пробивается прямо к Таллинну. Именно к Таллинну, и не иначе...
Гороховый Марцис забормотал во сне и, перевернувшись, лег навзничь — вероятно, отлежал себе бок.
Теперь взору полностью открылось мальчишеское лицо с совсем еще детским ртом. На Марцисе были поистрепавшаяся на фронте школьная форма и фуражка, которая сейчас съехала ему на затылок и обнажила взлохмаченные льняные волосы. Одной рукой паренек обхватил карабин. Он спал спокойно и тихо, совсем неслышно дышал: так спят только в родительском доме.
Удивительная встреча, подумал Андрей Целмс. Гороховый Марцис — его ученик и прибился к батальону не в Латвии, а в Эстонии. Мальчик гостил в Салацгриве у своего дяди-рыбака и в первые дни войны бежал от наступавших гитлеровцев в Эстонию.
По дороге туда он несколько раз натыкался на немцев. Задержав ненадолго, его отпускали. В одну из ночей, после боя, Гороховый Марцис перешел линию фронта и очутился в батальоне, которым командовал его учитель.
«Ну разве не удивительное совпадение,— думал Целмс.— Ах ты, мой Горошек! При первом удобном случае я отправлю тебя в тыл. Здесь на каждом шагу тебя подстерегает опасность. Связной полка — это, конечно, не такое уж трудное дело, не то что сражаться на передовой, но и его пуля не щадит. Отправлю я тебя, Горошек» в тыл при первой возможности отправлю... Я твой учитель и не могу допустить, чтобы ты рисковал жизнью. Не имею на это права...»
Гороховый Марцис зашевелился, встрепенулся, быстро сел на полу.
— Что?! Задание, учитель? — спросил он.— Проспал я, все ушли...
Андрей Целмс улыбнулся:
— Спи, спи. Нужно будет — подниму. Только не называй меня учителем. Здесь я командир.
— Товарищ командир, извините! А вас я прошу: не оберегайте меня. Я уже не ваш ученик, не школьник. Доверьте мне какое-нибудь дело, все исполню.
— Я тебе доверяю: не доверял бы — ты не стал бы моим связным. Шутка ли: связной, поддерживающий связь со штабом полка. Твой велосипед в порядке?
— Так точно, товарищ командир,— по-военному ответил Марцис.— Вчера вечером проверял, шины подкачал. Прикажете ехать?
— Вернется с задания адъютант, тогда,— ответил командир.— Но если уж ты проснулся, давай завтракать, чтобы потом не мешкать.
Марцис достал хлеб, открыл коробку консервов. Ели они молча, прислушиваясь к тому, как понемногу пробуждался фронт. На передовой начали рваться мины, залаяли пулеметы.
В толстые каменные стены мельницы ударило и со страшным грохотом взорвалось несколько артиллерийских гранат, с потолочных балок осыпалась целая туча обломков и.пыли. Марцис слегка вздрогнул, но продолжал есть, будто ничего не происходило. На его светлые волосы упал огромный паук, мальчишка брезгливо взял его двумя пальцами и сбросил на пол.
— Фу, мразь! Не люблю пауков,— сердито сказал он.
— Почему? — спросил командир.
— Мне они напоминают свастику на гитлеровских знаменах.,.
— Мне тоже,— командир улыбнулся.— Но пауки ни в чем не виноваты. Они уничтожают мух, а гитлеровцы убивают людей. Разница.
— Да, конечно, разница,— уплетая с чавканьем консервы, ответил Марцис.— Но пауков я боюсь.
Едва в проломленные двери мельницы проскочил адъютант, как снова каменные стены содрогнулись от взрыва. На этот раз снаряд, видимо, задел деревянную кровлю, сверху что-то полетело вниз, тяжко бухая и треща.
Адъютант сообщил, что ночью разведчики обнаружили перегруппировку противника. Правые фланги немцы перемещали влево. Это подтверждали и наблюдения самого Целмса: фашисты явно намереваются, пробравшись через лес, занять городок Козе, находившийся в нескольких километрах от мельницы, с тыла.
Об этом маневре врага необходимо немедленно сообщить в штаб полка.
Пока Гороховый Марцис готовился в путь, командир написал донесение начальнику штаба.
— Доставь его как можно быстрее,— приказал Целмс.— И тотчас возвращайся назад.
— Слушаюсь! — ответил Марцис и повторил приказ: — Донесение доставить как можно быстрее и тотчас возвращаться назад.
— Ладно, Горошек,— батальонный командир положил руку на плечо паренька.— Езжай! Мы ждем тебя.
Марцис вскинул на спину карабин, вывел из-под мельничного навеса велосипед, вскочил на него и пошел что есть мочи вертеть педали.
Совсем рядом, за его спиной, на дороге то и дело бухали снаряды, но Марцис мчался не оглядываясь. Казалось, его подгонял ветер — так стремительно несся его велосипед по дороге, которая петляла в желтом ржаном поле.
Достигнув большака, ведущего на Козе — Таллинн, Марцис остановился, чтобы взглянуть на карту местности и по возможности спрямить — лесом — путь и таким образом скорее выполнить задание.
Штаб полка находился по крайней мере в восьми километрах от сосновой рощицы у Перилов. Там же занимали позиции остальные два батальона.
Марцис отыскал на карте неширокую лесную дорогу,
но решил на этот раз по ней не ехать, оттого что лесные дороги обычно ухабисты и мокры. Он взял направление на Козе, так как туда вела хорошая дорога с наведенным через речушку мостом.
Солнечное утро было красивым и тихим. Если бы с передовой линии фронта время от времени не доносились пулеметные очереди и уханье минометов, если бы в кармане не лежало донесение командира, если бы не крайняя необходимость спешить, Марцис свернул бы к реке и вытащил вчера вечером поставленный там перемёт.
В такие ночи, как сегодняшняя, считал Марцис, славно ловятся щука и угорь. Не нагрянь фашисты и не застрели они дядю, он, Марцис, наверное, отправился бы с ним из Салацгривского порта в море ставить мережи на угрей, а дома, в Риге, мать в это время подавала бы отцу завтрак да следила, чтобы тот не опоздал на работу в типографию. На кой черт фашистам было лезть на нашу землю, спрашивал он у самого себя. Ведь уже почти всю Европу захватили.
Городок Козе изредка обстреливала немецкая артиллерия. Улицы его казались вымершими, то здесь, то там виднелись развалины домов.
С вражеской стороны нарастал мощный гул. Шли бомбардировщики, и Марцис стал еще сильней нажимать на педали велосипеда, только бы скорей миновать этот мрачный город Козе.
Едва успел добраться до реки, как позади него одна за другой разорвались смертоносные бомбы. Хорошо, что жители покинули эти места, подумал Марцис, не то здесь было бы немало жертв.
Проскочив мост, он сошел с велосипеда, напился теплой речной воды и ополоснул лицо. Под мостом шныряли стайки окуней и плотвы: взрывы растревожили рыбу. Марцис давно приметил, что под мостами ее водится больше, чем в иных местах. Отчего так, неизвестно. Жаль, война, а то сюда бы с удочкой нагрянуть, вот было бы здорово! Но тут парнишка спохватился: он ведь торопиться должен. Выбравшись на берег, оседлал велосипед и помчал по галечной дороге. До штаба оставалось километров пять...
Вручив донесение, он получил ответный приказ командира полка и тут же повернул обратно на старую мельницу. Что там сейчас происходит у учителя? То есть командира, а не учителя, поправил он себя мысленно. Какое же счастье, что он встретил этого человека. Разве
кто другой доверил бы ему такое ответственное поручение? Разумеется, нет...
Хотя под шинами велосипеда хрустела галька и взгляд Марциса был прикован к дороге, все-таки ухо уловило: на передовой произошли какие-то перемены.
По грохоту выстрелов можно было судить, что бой идет уже вблизи Козе. Не окружен ли его батальон? Вдруг они отступили, тогда как он найдет своего командира Андрея Целмса? Может, там, впереди, уже немцы и ему ни за что не пробиться к своим? Как поступить с приказом командира полка в таком случае? Если его схватят и отберут бумагу, что тогда?
Эта мысль заставила Марциса резко затормозить. Достав спрятанный под шапку приказ, мальчик отодрал стельку ботинка и запихнул под нее листок, потом снова обулся и поехал дальше.
Допустим, попадется он в лапы гитлеровцам, они, конечно, не догадаются, что в его ботинке спрятан секретный приказ. К тому же, если надо будет, его просто оттуда выудить, разорвать на мелкие кусочки и зарыть в песок.
Бой шел вблизи Козе, и Марцис решил, что прежним путем не поедет. Он вернулся на ухабистую лесную дорогу, которая была короче и выходила к реке довольно далеко от городка.
Если моста не окажется, я перейду реку вброд или переплыву, думал он, стремительно летя вперед.
Командир ждет его не дождется. Быстрее, быстрее, быстрее... Теперь уже, думая о реке, он не мечтал половить рыбу, а только соображал, как бы одолеть это препятствие.
К реке он не подъехал, остановился поодаль, велосипед спрятал в кусты. Снял с плеча карабин, зарядил его и с большими предосторожностями пополз вдоль опушки леса. Главное сейчас — разведать, есть ли брод. В безопасном месте он встал и пошел, прячась за стволами деревьев.
Вскоре Марцис увидел мост, но на нем стояли два гитлеровца. Ясно, велосипед придется оставить и перебираться на тот берег вплавь.
Подавшись в глубь леса, он осторожно пробрался к реке в таком месте, которое с моста видно не было. Вытащил из ботинка секретный приказ и снова спрятал его под шапку, чтобы не промочить. Держа над головой карабин, он одним махом переплыл реку — и вот уже
стоял на берегу. Отыскал среди ржаного поля овраг, прополз по его дну, выбрался на пригорок и затаился под раскидистой, пышной ольхой. Отсюда была видна старая мельница.
Глубоко вдохнул он бодрящий свежий воздух и взглянул в сторону моста. Там продолжали стоять оба немца. Приладив ствол карабина меж ветвей ольхи, Марцис задержал дыхание и прицелился. Раздался выстрел. Один из немцев рухнул на бревенчатый настил моста, второй, спрятавшись за парапет, открыл огонь в сторону леса: откуда же еще могли стрелять, по его мнению, как не из леса?
Марцис снова зарядил карабин, прицелился и выстрелил, но неудачно. Немец спрыгнул с моста на землю, спрятался где-то на берегу и открыл огонь из автомата по пышной зелени ольхи.
Паренек еще раз зарядил карабин, но стрелять не стал. Дольше задерживаться и рисковать нельзя. Его ждет командир. «Быстро доставить донесение и тут же назад!» — зазвучал у Марциса в ушах голос Целмса. А велосипед, жаль, придется бросить. С ним не проскочишь.
Неизвестно, как отнесется к случившемуся командир, скорей всего выбранит. Но иного выхода у него не было, действительно не было, оправдывался Марцис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90