Только звездочка...
Смертоносное кольцо было разомкнуто.
Начинало светать. В стороне Ерви-Яни вспыхнул бой. Воздух вздрагивал от разрывов мин, артиллерийских снарядов и от пулеметных очередей. Янис Карклинь вел своих бойцов в тыл, чтобы найти полк, от которого они оторвались.
СНЕГУРОЧКА
Осенью 1942 года наша дивизия стояла на отдыхе неподалеку от Москвы. Октябрь выдался на редкость теплый, погожий — будто бы специально для того, чтобы части и подразделения смогли хорошо подготовиться к новым боям. С раннего утра до позднего вечера у нас проходили учебные марши, тренировка разведчиков, стрельбы. Я служил тогда в оперативном отделе штаба дивизии и многие дни проводил в частях. Был у меня вороной конь по кличке Гром, не признававший ничего, кроме галопа. А у начальника оперативного отдела (это был близкий мой друг, он, к несчастью, погиб в ту же зиму) была не менее резвая лошадь Белая. Мы почти не слезали с коней. Они то двигались по шоссе рядом с вереницей тянувшихся к фронту машин, то неслышно ступали по лесным мхам, месили песчаные пашни, взбирались по каменистым склонам невысоких холмов.
Однажды мы остановились у заброшенного карьера,
где шли занятия по стрельбе. Учения проводил симпатичный молодой капитан.
— Как результаты? — спросил мой друг капитана.
— Неровно стреляют,— ответил тот.— Одни хорошо, другие похуже. Но есть и такие, что бьют без промаха.
Капитан подал команду, из строя вышел худощавый солдат. С виду он ничем не отличался от других: сапоги, шинель, шапка-ушанка. Проворно лег на землю, занял позицию для стрельбы, замер и выстрелил. Еще раз, еще... Когда принесли мишень, мы поразились: все пять пуль угодили в десятку. Начальник оперативного отдела пожал солдату руку.
— Вы настоящий снайпер! — сказа.— Объявляю вам благодарность.
Стоя навытяжку, солдат ответил:
— Служу Советскому Союзу!
И тут нам пришлось во второй раз удивиться. Голос был не мужской. И на мальчишеский вроде не похож. Мелодичный и звонкий...
— Так вы — девушка? — придя в себя, произнес мой друг.
— Так точно, товарищ капитан,— последовал ответ.
— Где вы научились стрелять?
— Нигде не училась. Была санитаркой в батальоне.
— Отлично,— проговорил мой друг, затем повернулся к капитану: — Продолжайте занятия. Лучших стрелков батальона отберите для снайперских курсов. Они будут сформированы буквально на днях.
— Есть лучших стрелков батальона отобрать для снайперских курсов,— по-военному браво ответил капитан и снова вернулся к солдатам.
А мы отправились дальше.
— Удивительная девушка,— в раздумье проговорил мой друг.— А ты заметил, как она красива?
Но тогда она мне не показалась особенно красивой.
— Да что ты! — воскликнул мой спутник.— Где у тебя глаза! -Вылитая Снегурочка! Представляю, какова она в нарядном белом платье. И гибкая — ну прямо тростинка.
— Признаться, меня больше поразили ее меткие выстрелы,— ответил я с улыбкой. Действительно, мне случалось не раз проводить занятия по стрельбе, но таких блестящих результатов никто из моих стрелков не добивался.
— Как думаешь, сколько ей лет? — спросил друг.
— Двадцать два, ну, двадцать три, не боль
— А кто она в прошлом? Студентка?
— Вполне возможно,— согласился я, но тут же вспомнил, что мой собеседник и сам был студентом Рижского университета. В таком случае он должен был бы ее знать.
— Откуда мне знать всех студенток! — сказал он, пожав плечами, и немного погодя добавил: — Удивительная девушка!
В тот же вечер он вызвал меня к себе.
— Подписан приказ об организации снайперских курсов. Ты назначен командиром снайперской роты.
Я рот раскрыл от удивления.
— Ничего не поделаешь,— утешал он меня.— Приказ генерала. Завтра сдашь дела, отправишься к месту назначения. Жаль с тобой расставаться. Сколько дорог вместе пройдено. Рига, Таллинн, Ленинград... Но ты ведь и раньше был инструктором, проводил учебные стрельбы. Извини, но... Завтра получишь снайперские винтовки. Желаю удачи!
Я понимал, что друг поступил разумно, но было так обидно расставаться с привычной работой, с вороным конем. Первым делом я направился в конюшню, чтобы проститься со своим Громом.
Тот спокойно жевал овес в стойле. Увидев меня, вскинул голову, раздул ноздри и тихо заржал. Я обнял его за шею, похлопал по шелковистой шерстке, прижался лицом к его теплой морде.
— До свиданья, дружище,— говорил я ему, а он, будто понимая, тихо ржал.— До свиданья! Держись, старина. Что делать? Держись!
И, еще раз хлопнув ладонью по блестящей шее, я достал из кармана кусок ржаного хлеба. Он осторожно взял его мягкими губами и принялся жевать.
— Будь здоров, старина, будь здоров!
Это была наша последняя встреча: чуть позже Гром пал от осколка авиабомбы.
Среди моих снайперов было несколько женщин, одна из них — уже известная вам. С легкой руки моего приятеля ее никто не звал иначе как Снегурочкой.
Рота расположилась поблизости от учебного полигона. Жили в лесу, в землянках. И только мне отвели комнатушку в ближнем поселке. Хозяин был злой и ворчливый старик, и потому я почти все время проводил в ротных землянках со снайперами.
Вскоре я знал о них все до мельчайших подробностей.
Только Снегурочка оставалась для меня загадкой. О ней мне было известно только то, что она ри, в первые дни войны, оставив родителей, добровольно ушла в санитарки. Из своей снайперской винтовки она стреляла безукоризненно. Довольно быстро овладела трудным искусством маскировки. В ночных учениях ей всегда удавалось, несмотря на световые ракеты, незаметно выйти на заданную позицию, и даже в темноте она стреляла так метко, что могла бы зверю выбить любой глаз на выбор.
Снайперы не раз угощали меня свежей ухой. Я заподозрил неладное и спросил старшину:
— Где вы покупаете рыбу? Старшина усмехнулся:
— Своя рыба. Сами добываем.
— Чем? — строго спросил я.
— Как — ч Снайперской винтовкой.
— Это как же?
— А очень просто,— ответил старшина.— Тут за стрельбищем из озера вытекает речушка. Щук в ней — видимо-невидимо. Снегурочка стреляет, а ребята «—+ успевай только вытаскивать.
— Ах вон оно что,— протянул я с облегчением, но, спохватившись, построже добавил: — И все же это никуда не годится — расходовать столько патронов. Они пригодятся на фронте.
— Честное слово,— воскликнул старшина,— она без промаха бьет, ни одной пули зря не пропадает! А сколько иной за учения на ветер пустит?
— Ну хорошо,— уступил я.— Но чтоб никто не видел. А то не миновать скандала.
Но скандал разразился совсем по другой причине. Председатель сельсовета, хромоногий инвалид, явился ко мне как-то вечером опечаленный. Он долго не мог заговорить о том, что его удручало. Наконец я сам пришел ему на помощь.
— Товарищ председатель,— сказал я,— по-моему, вы чем-то расстроены!
— Верно, верно,— с готовностью признался он,— и все из-за этой козы.
— Ко-зы! — удивился я.— Какой козы?
— Моей козы, чьей же еще,— с грустью отвечал он.— Той самой, которую ваши молодцы скопытили.
— Мои молодцы? — снова удивился я.— Говорите, Где и когда.
Оказалось, в тот день коза председателя мирно паслась у реки. Внезапно на опушке послышались выстрелы, и коза замертво упала в траву. Ее подобрали трое солдат. Очевидцы утверждали, что козу подстрелили снайперы, потому что стреляли метко и с большого расстояния. Это известие меня сильно встревожило. Я пообещал председателю немедленно во всем разобраться, наказать по заслугам виновного, если им действительно окажется снайпер, а покрытие убытков взять на себя. Председатель, заметно успокоившись, заковылял к себе домой, я же, не теряя времени, направился в лес к своим снайперам.
— Что-нибудь случилось? — удивился старшина, увидев меня в столь неурочное время.— Неужели выступаем?
Сдерживая гнев, я процедил сквозь зубы:
— Захотелось отведать жаркого из козлятины, товарищ старшина?
Тот глядел на меня истуканом.
— Жаркое из козлятины? У нас им пока не пахнет. Ушицей можем угостить. Сегодня снайперам повезло...
— Знаю, знаю,— перебил я его.— А когда же все-таки козой решили полакомиться?
Старшина пожал плечами.
— Ничего не понимаю. Какой козой?
— Той, которую сегодня пристрелили. Председательской козой. Ну?
Старшина хлопнул себя по лбу.
— Быть того не может! Ничего не слышал. И не видел.
— Что вы за старшина, если ничего не видите, ничего не слышите? — отчитывал я его.— Козу пристрелили, от нее теперь, наверное, одни рожки да ножки остались, а вы и знать ничего не знаете.
— Ей-б-б-богу,— проговорил с запинкой старшина, но я не дал ему договорить:
— Сейчас же приведите ко мне всех, кто сегодня рыбу стрелял.
Старшина проворно выбежал из землянки. Вскоре вернулся с молодым, неуклюжим на вид парнем.
— Товарищ командир, снайпер Райбайс по вашему приказанию прибыл,— доложил он.
— Сегодня стреляли?.
— Стреляли, но неудачно.
— Какой же вы снайпер, если в цель не попадаете!
— Не сказать, чтобы совсем не попал,— протянул
он, переминаясь с ноги на ногу.— Одного язевича пристукнул.
— Какого язевича?
— Ну, язя.
— Выражайтесь яснее! — сердито прикрикнул я, решив, что так на родине этого парня называют козлов.— Какой такой , какой язь?
— А это одно и то же,— равнодушно отвечал он.— Одни зовут язе, другие — язем.
— Такая белая пушистая скотинка, не так ли? — спросил я с ехидцей.— Четвероногое с рогами?
Райбайс усмехнулся:
— Никак нет, товарищ командир. У язя-язевича рогов не бывает. Обыкновенная рыбешка, с хвостом, с чешуей, как и всякая.
— Ах, рыбешка! — протянул я разочарованно.— А мне показалось: коза.
— Никак нет,— вновь подтвердил Райбайс.— Вся как есть рыбешка. У нас в Латвии тоже водится. Одну такую я подстрелил.
— А кто козу подстрелил? — спросил я без обиняков.
— Не знаю, товарищ командир.
— Так кто же сегодня рыбу стрелял?
— Я и Снегурочка. Кроме нас двоих, на это больше никто не способен,— добавил он, самодовольно хмыкнув.
— И кто попал в козу?
— Я не попал, товарищ командир,— сознался Райбайс.
— Что же так? Я считал вас одним из лучших снайпер®в.
Райбайс переступил с ноги на ногу.
— Оно конечно... Только уж очень далеко была эта коза. Не попал я.
— Значит, все-таки стреляли?
— Стрелял.
— За то, что стреляли, один наряд! — сказал я.— За то, что не попали, еще один. А теперь, рядовой Райбайс, отвечайте, кто попал.
— Не знаю,— отпирался Райбайс.
— Вас ведь было двое — вы да Снегурочка.
— Оно конечно,— спокойно отозвался Райбайс,— только я не знаю, попала она или нет.
— А стреляла?
Райбайс опять пошел выкручиваться:
— Товарищ командир, мы вместе стреляли. Она на-
щелкала щук, а я подбил яза. А насчет козы, правда, ничего определенного сказать не могу.
После некоторого раздумья я наконец решился:
— Пришлите ко мне Снегурочку. И немедленно.
Райбайс ушел, и вскоре дверь землянки отворила Снегурочка. Вошла она легким, упругим шагом — так выходят на сцену актрисы — и без тени смущения предстала предо мной.
— Товарищ командир, прибыла по вашему приказанию.
Безо всяких околичностей я спросил ее, кто подстрелил козу, и она с такой же прямотой ответила:
— Я. Хотя я и не знала, что она принадлежит председателю.
— Что это взбрело вам в голову стрелять в козу? Разве рыбы недостаточно?
Широко раскрыв свои прекрасные глаза, Снегурочка смотрела на меня, и в темных зрачках ее горели огоньки. Щеки покрылись густым румянцем. Я так и не понял — от смущения или досады.
— Как можно сравнивать рыбу с козой? — воскликнула она.— То была дальняя, подвижная цель, тем она и была интересна. Райбайс стрелял несколько раз, но не попал. И тогда решила попробовать я. Она паслась примерно в полкилометре, все время передвигаясь. Я попала в нее с первого выстрела.
— Отличный результат,— не сдержался я и тут же добавил: — Но неуместный. Это никуда не годится. И кто ее подобрал?
— Чужие,— равнодушно обронила Снегурочка.— Их было трое. Наверное, артиллеристы.
— Ну что я вам говорил? — выпалил старшина.— Наши тут ни при чем.
Я красноречиво глянул на него, и он, не сказав ни слова, вышел из землянки. А я снова обернулся к Снегурочке. От ее красоты и горячих глаз мне становилось не по себе. Стараясь не смотреть на нее, я сказал:
— Что ж, отличный выстрел, ничего не скажешь. А нанесенный председателю урон я сам возмещу. Скажите, пожалуйста, где вы научились так метко стрелять?
Она заметно смутилась и, помолчав, негромко ответила:
— Я уже вам говорила: на фронте.
— И до этого никогда не стреляли?
— А до войны где работали?
— В кабаре.
— В кабаре?! — невольно вырвалось у меня, за что я тут же в душе отругал себя.— И можно узнать: кем?
— Конечно,— ответила она спокойно.— Танцовщицей.
Видимо, на лице моем девушка прочитала такое удивление, что ей стало неловко, и, чтобы поскорей покончить со всем, она спросила:
— Разрешите идти?
— Обождите.
В общем-то я узнал все, что было нужно, и тем не менее не отпускал ее. Молчание затягивалось. Чтобы прервать его, я осведомился о ее родителях.
— Я уверена, их уже нет в живых,— сказала она.— Гитлеровцы расстреляли.
— Ну, почему вы решили? Ведь всех им все равно не расстрелять.
В глазах Снегурочки блеснули слезы:
— А их расстреляли, я знаю. И я за них отомщу. И не только за них...
Она всхлипнула.
— Не надо плакать,— тихо произнес я.— Мне тоже ничего не известно о моей семье. Она осталась в Курземе. Может быть, наши родные живы здоровы.
— Мой отец из старой гвардии красных стрелков,— проговорила она сквозь слезы.— Он-то немцам не станет кланяться.
— А почему он не эвакуировался? Снегурочка вытерла глаза и слабо улыбнулась.
— Не эвакуировался... Кто же знал, что так получится?
— Да,— сказал я со вздохом.— Но теперь не поделаешь. Нам остается одно: воевать.
— А я рада, что стала снайпером,— едва слышно проговорила она.
— А как вы стали танцовщицей? — спросил я, удивляясь самому себе.
Она потупила глаза.
— Так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90