Больше Чан не успел ничего сказать. Ряды батраков закричали, затопали:
— Он дело говорит! Правильно... Даешь землю! Да здравствует народное правительство!
Схватив Чана за шиворот, хозяин ударил его кулаком в лицо. Чан упал, и тотчас мимо него протопали десятки ног. Началась пальба, послышались крики и стоны. Чан силился — и все никак не мог подняться. Когда же это ему удалось, он огляделся. Некоторые офицеры, укрывшись в замке, стреляли из окон, другие прятались за стволами деревьев. Неожиданно над самым ухом Чана что-то громыхнуло и царапнуло щеку. Обернувшись, Чан увидел своего хозяина. Стоя за деревом, тот целился в него. Чан вскинул винтовку и выстрелил, не спуская глаз с ненавистного ему лица. Хозяин покачнулся и, выронив револьвер, рухнул на траву. Будто после тяжких трудов Чан вытер вспотевший лоб. Взглянул на ладонь — она была красна от крови. Чан наклонился и вытер кровь о траву. Земля оказалась совсем близко, и он опять почувствовал знакомый запах влажной почвы, чем-то похожий на запах бродящего теста. «Земля,— подумал он,— земля!»
ПОДСТРЕЛЕННОЕ СЧАСТЬЕ
Во время обратного рейса из Галифакса в Эдинбург капитан парохода «Олд Ваверли» мистер Кларк, демонстрируя свою меткость, подстрелил
в океане альбатроса. Прекрасная птица, словно надломленная стрела индейца, упала на нижнюю палубу судна, распластав длинные крылья. Из-под белоснежных перьев на ее груди по ржавым металлическим плитам потекла тоненькая струйка крови.
— Брось птицу в море, Джек! — повелительно крикнул капитан потрясенному боцману.
Джек нахмурился и отрицательно покачал своей рыжеволосой головой шотландца.
— Что это значит, Джек! — угрожающе прошипел пораженный Кларк.
— То, капитан, что вы застрелили счастье нашего корабля,— без малейшего смущения ответил Джек, будто он разговаривал не с капитаном, а со стоящим рядом матросом.— Свои руки моряка я не желаю пачкать кровью, пролитой в этом подлом убийстве.
— Что ты сказал? — зарычал капитан.— Подлом убийстве?! Может, я ослышался?
— Нет, мой капитан, вы правильно поняли,— отрубил боцман твердо, будто отсек канат.— Именно так я сказал.
Капитан громко хмыкнул:
— Счастье корабля! Оно зависит только от моего ума, знаний, расторопности. А ты ничего не смыслишь. Привык думать мускулами, вот и веришь старым россказням моряков. Так вот, если ты настоящий хозяин на борту, обеспечь, чтобы труп птицы исчез сейчас же! И кровь смой! На что это похоже — под флагом Англии лужа крови!
— Чему ж тут удивляться, капитан? — с издевкой проговорил боцман.— А что до меня, то я шотландец.— Он гордо стукнул себя в грудь.— И ваш флаг не признаю. У меня есть свой.
— Ни один порядочный англичанин не знает, что такое шотландский флаг,— сказал Кларк и вызывающе засмеялся.— Это не флаг, а всего лишь призрак давнего прошлого.
— Хорошо, капитан! — От гордого возмущения боцман как бы стал выше ростом, его сильная фигура угрожающе подалась вперед.— Будем говорить как мужчина с мужчиной. Вы, наверное, забыли, что ваш плавучий гроб «Олд Ваверли», который трещит по всем швам, приписан к шотландскому порту Эданбургу? И еще не мешает вспомнить, что славный флаг Великобритании пропитался кровью почти всех народов мира. В том числе и
моего народа. Так что труп этой без вины погибшей птицы под вашим флагом — действительно призрак.
У Джека от волнения перехватило горло. Он отошел в сторону, оперся о фальшборт. Внизу беспокойно перекатывались волны и убегали вдаль. Оттого, что он высказался, ему легче стало на сердце, но волнение еще не улеглось.
Капитан какое-то мгновение стоял, стиснув зубы, застыв, словно соляной столб. Потом, очнувшись от шока, вызвал старшего штурмана Томсона и, кивнув на боцмана, склонившегося у фальшборта, со сдержанной злобой сказал:
— Джим, эта скотина не выполняет моего распоряжения. Что это означает? Бунт?
Старший штурман Джим Томсон улыбнулся, как он всегда это делал, разговаривая с капитаном, и спокойно заметил:
— Что вы, сэр, ну какой это бунт? Он, наверное, просто высказал вам свое возмущение. К тому же боцман привык выполнять мои приказания -*- старшего штурмана,— уклончиво ответил Джим.
— Тогда прикажите ему бросить мертвую птицу в море!
Джим мгновение колебался, потом, глядя прямо в глаза капитану, сказал:
— Я не могу этого сделать, капитан.
— Почему? — тоном сбитого с толку и глубоко задетого человека спросил Кларк.— Вы же сказали...
— Да, сэр, я сказал,— Томсон не дал капитану закончить его мысль,— но я не хочу лишаться авторитета. Подобное распоряжение никто из команды не выполнит.
— Глупые предрассудки! — воскликнул капитан.
— Нет, сэр, святая традиция.
— Кто же ее освящал? — издевательски спросил Кларк.— Римский папа?
— Столетия,— ответил штурман.— Люди каждой профессии имеют свои традиции, в том числе и моряки. Если верно то, что я узнал еще в мореходной школе, то пираты не трогали альбатросов. И работорговцы тоже. Они могли хладнокровно уничтожить сотни негров, но этой птице никогда не причиняли зла. Альбатрос, по морским поверьям, вовсе не птица, а душа погибшего моряка, счастье, сопровождающее мореходов и корабли.
— Вы тоже верите старым сказкам! — недовольно
воскликнул Кларк.— Значит, вы отказываетесь выполнить распоряжение капитана?
— Я как старший штурман не стану этого делать, и вообще подобного распоряжения, будь оно мое или ваше, никто выполнять не станет.
— Вы убеждены, что я должен сделать это сам?
— Да, сэр,— спокойно ответил Джим.— Никто другой не возьмется за это. Разве что в Эдинбурге за хорошенькую сумму какой-нибудь докер...
— Спасибо за откровенность! — внешне спокойно ответил Кларк, но это спокойствие потребовало от него огромного усилия, напряжения всех нервов.
Капитан Кларк не привык и не хотел мириться с тем, что кто-то из черни не выполняет его приказов. Чернью он мысленно называл всех — от кочегара до старшего штурмана. Ведь все они произошли из бедняков, лишь некоторым удалось, благодаря личному упорству и поддержке родственников, потихоньку пробиться наверх, дослужиться до штурманов. Но и в них дают о себе знать кровь предков, их традиции, все они по-прежнему думают мускулами, как боцман Джек. Немного успокоив себя таким образом, капитан укоризненно прогудел:
— Значит, и вы, Джим Томсон, верите старым сказкам!
— Я бы назвал это не верой, а общепринятой морской традицией. Я удивляюсь, сэр, что вы забыли о ней.
— Мне наплевать на ваши традиции! — насмешливо воскликнул капитан Кларк.— Я еще понимаю, когда так рассуждает тупоголовый шотландец, но вы, у которого в жилах течет настоящая английская кровь!
— Это не совсем так,— признался Джим Томсон.— Моя мать — ирландка, а отец произошел от шведских переселенцев.
— Значит, вы метис! — съязвил Кларк.
— Значит, метис, если вам угодно,— ответил Томсон, намеренно не замечая явной попытки унизить его. Потом все же спросил: — А что в этом плохого, капитан?
— Ничего, ничего,— иронично ответил Кларк.— Теперь я начинаю понимать вас. Видите ли, у нас, англичан, тоже издавна установились традиции, но прекрасные и нерушимые. Мы их чтим, любим и передаем из поколения в поколение. Если бы вы знали, к примеру, хоть немного историю моего рода, вы бы поняли, почему мое судно называется «Олд Ваверли». Потому что мой прадед участвовал в завоевании Америки и был
великолепным стрелком, похожим на траппера, описанного Вальтером Скоттом.
— И вы думаете, что вам передались гены знаменитого предка?
— Я верю в это, мистер Томсон, и поэтому традиции предков для меня святы.
Джим Томсон усмехнулся. Капитан заметил это и тут же спросил:
— Что вызвало вашу улыбку, мистер Томсон?
— Ваши традиции,— откровенно ответил штурман.— Мой отец всегда смеется...
— Этот шведский переселенец? — язвительно осведомился Кларк.
— Да, он самый, сэр,— с не меньшей иронией ответил Томсон.
— И над чем же он смеется?
— Над вашими традициями. Великобритания наивно опирается на них, как старый дом на сгнивший фундамент.
— Живя в нашей стране, он позволяет себе подобные издевательские суждения?
— Мы, простите, живем в Шотландии — в Эдинбурге,— ответил Джим Томсон и, приложив руку к сердцу, невинным голосом продолжал: — Я вовсе не желаю, капитан, навязывать вам взгляды моего отца. Но как профессиональный моряк я уважаю наши морские традиции, даже больше — они для меня святы. Ваше преступление ни один честный мореплаватель не оправдает. И участвовать в нем не станет. Ни за какие деньги. Можете мне поверить.
— Ну, а если...— В предвкушении возможной победы у капитана загорелись глаза.— Если верх будет мой, что тогда?
— Тогда я получу расчет и покину вас. Хотя мне кажется, что на этот раз унаследованные от предков гены вас не спасут. Но попытайтесь, сэр!
— Хорошо, пригласите сюда кока! — приказал Кларк. Джим вызвал на капитанский мостик корабельного
повара Билла.
— Билл, вы славный малый,— отеческим тоном начал капитан.— Взгляните, на что это похоже — мертвая птица под флагом Великобритании.
— Неплохо,— усмехаясь, ответил кок.
— Подите и уберите!
— Это не мое дело,— отрезал Билл.— Я прибираю
только то, что годится для камбуза, мой капитан. Мне что-то не приходилось слышать, чтобы моряки подстреливали альбатроса, ощипывали, а потом варили или жарили. Неужели вам, мой капитан, на самом деле захотелось жаркого из альбатроса? Кларк налился гневом.
— Трепло, иди выполняй приказ!
— У меня другие обязанности,— ответил Билл и, сбегая по трапу, обернулся и крикнул: — Это дело боца, скажите ему!
Джим Томсон победоносно улыбнулся, и это еще больше разозлило капитана.
— Вызовите кого-нибудь из черни! — приказал он и, как бы оправдываясь, добавил: — Этому остолопу я даже не успел объяснить свои условия.
В одних джинсах явился закопченный кочегар, потный от жары, обычной в машинном отделении.
— Какой вы национальности? — спросил капитан.
— Не все ли равно? — вопросом на вопрос недоуменно ответил кочегар.
— Я хочу предложить вам сто фунтов и попросить об одном небольшом одолжении.
— Каком одолжении, капитан?
— Сжечь в топке вон ту птицу, что лежит на палу под флагом,— отечески просительно прозвучал голос капитана.
— И за это сто фунтов?
— Да, это я обещаю,— ответил Кларк.— Ну, что в мне на это скажете? Согласны?
Кочегар сунул в рот сигарету, раскурил ее затянулся мгновение подумал, потом сплюнул и ответил:
— Я так думаю, мистер Кларк: поберегите вы свои деньги, а я — свою честь моряка. Я могу идти?
— Идите! — гневно прошипел капитан и мрачно по смотрел вслед чумазому бунтовщику.— разве я не говорил, что на судне начинается бунт? Вот к чему привел ваша шведская терпимость. Я вас спишу на берег! — пригрозил Кларк.
— Не трудитесь, мой капитан,— примирительно сказал Джим Томсон.— Я уже сам решил — я ухожу Думайте не обо мне, всех остальных.
Извинившись, штурман пошел в рулевую рубку, г как раз происходила смена матросов. Взяв таблицы, о углубился в изучение периодов приливов и отливов. В голубой дымке горизонта уже невооруженным глазом
можно было разглядеть Оркнейские острова и мысы Северной Шотландии. Начались широкие прибрежные мели, а за ними «Олд Ваверли» ожидал беспокойный Пентлендский пролив, через который к Северному морю без риска можно было пуститься только во время прилива.
В сознании штурмана Томсона всплыл неприятный разговор с капитаном Кларком и необычные события на корабле. Он зашел в штурманскую рубку, где его внимание сконцентрировалось на навигационной карте, разложенной на штурманском столе, и пометках на ней второго штурмана. Старое судно легко покачивалось на плавных океанских волнах, тут и там на мелях обраставших белыми гребешками пены. Сердце штурмана баюкали мысли о близости родного берега.
Совсем иные чувства переживал капитан Кларк. Его взгляд вновь и вновь останавливался на флаге с перекрещенными полосами и белоснежной птице под ним. Легкий бриз, гулявший по палубе, шевелил тонкие и непомерно длинные крылья альбатроса. Создавалось впечатление, будто мертвая птица пытается собрать последние силы, чтобы оторваться от проржавевшего металла и стрелой взмыть в воздух. Капитан отвернулся и ладонью правой руки стряхнул что-то с белого кителя, словно к нему прилипла грязь. Потом пригнулся, зашел в свою каюту, плотно притворив и заперев за собой дверь. Сегодня он никого больше не желал видеть, никого, даже первого штурмана. Он чувствовал себя, как проигравший битву воин, который переоценил свои силы и вынужден с позором оставить поле битвы, спасая свою шкуру. Возможно, лет двести назад то же самое столь же тяжко переживал его прадед, знаменитый траппер, в битве с краснокожими индейцами. Возможно, в мистере Кларке действительно проснулись гены древних предков, потрясенные отчаянием и страхом!
Кларк снял светлый капитанский китель, аккуратно повесил его на спинку стула и, скрестив ноги, вытянулся на диване. Он старался ни о чем больше не думать. На море опускались сумерки, оно тихо шумело, но на сердце было тревожно, взбудораженные нервы не хотели успокаиваться. В вечерних сумерках на стене каюты Кларку вдруг почудилась рыжеволосая голова боцмана, и будто его скривленный в усмешке рот проговорил: «Я свои руки моряка не желаю пачкать кровью этого подлого убийства...» Рыжеволосый дикарь, что он несет! И кок,
подлый кочегар! «Поберегите вы свои деньги, а я -свою честь моряка...» Неповиновение! Бунт! На берегу надо бы всех арестовать и запихать в кутузку. Но кто это станет делать в наш либеральный век, когда начинают оспаривать даже родовые права лордов. Стой, как этот Томсон сказал? «Великобритания наивно опирается на свои традиции, как старый дом на сгнивший фундамент». И это говорит мне доверенное лицо, старший штурман моего судна «Олд Ваверли»! Подстрекательские речи настоящего анархиста! Разве это можно так оставить? Для этих переселенцев, метисов нет ничего святого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90