И приходилось торопиться, чтобы с тяжелым грузом до рассвета вернуться обратно.
Вокруг горели дома и целые села. Большак возле Пай-де уже обстреливали вражеские пулеметы. Лишь после долгих поисков удалось найти замаскированные в густом ивняке орудия.
И здесь все напоминало передовую. Вокруг батареи были расположены ручные и станковые пулеметы. Укрытые ветками, поднимали к небу свои ребристые стволы зенитные пулеметы. В батарее все находились на боевом посту.
— У нас не осталось патронов,— рассказали о своей беде наши ребята.— Не поможете ли?
— Трудновато,— послышалось в ответ.— Враг находится всего в полутора километрах от нас. На рассвете здесь уже будет передовая. Пошли с нами, посмотрим!
Ребята взвалили на плечи драгоценный груз и двинулись в обратный путь. Они спешили. Когда перехватывало дыхание, на минутку останавливались у обочины, молчаливые, мрачные и уставшие до смерти. Потом снова поднимались и шли дальше.
Рассветало. Над сумрачным силуэтом леса заалела
красная полоса. А они уже едва брели вперед. С трудом передвигали ноги и часто падали на усеянную камнями дорогу. Потом лес"кончился. Впереди показался Кырне-ский холм. Прозвучали первые выстрелы, возвестившие о новом дне боев.
Бойцы бросились в канаву и, волоча за собой тяжелые ящики, поползли как улитки. Наконец они достигли цели.
Сложив ящики, они сели, не в силах вымолвить ни слова пересохшими губами. Им принесли воды. Иг только после нескольких глотков они нашли в себе силы заговорить.
— Больше не было. Они сами ожидают сегодня нападения противника. Дорога простреливается пулеметами...
— Ничего, на несколько часов хватит,— сказал командир батальона.— Сейчас же разделите по взводам! Быть может, потом получим еще что-нибудь от полка. Стрелять только наповал. И давайте-ка побыстрее, пока совсем не рассвело!
В крышу уже ударил и разорвался первый снаряд. От тяжелой мины загорелся домик на обочине дороги. Он пылал как костер, окутывая дымом все окрестности. Для самолетов и артиллерии противника это был отличный ориентир. И немцы не замедлили им воспользоваться.
Через несколько часов из рот поступило страшное донесение: «Патронов больше нет!» Немцы, как стаи саранчи, наползали со всех сторон все ближе и ближе. В тылу батальона, на опушке леса неподалеку от дороги, застучал первый гитлеровский пулемет. К нему присоединилось несколько автоматчиков. Пули со всех сторон прошивали Кырнеский холм.
На батальонном наблюдательном пункте в это время разворачивались важные события. С батареи сообщили, что враг ворвался в Пайде. Единственный путь отступления был перерезан. Командир батареи Белов еще не успел принять никакого решения, как прервалась телефонная связь. То ли кабель был оборван осколком, то ли его перерезали гитлеровцы, уже ворвавшиеся в наш тыл.
Батарея, оставшись без руководства, однако не оставила нас на произвол судьбы. Она продолжала вести огонь по прежним целям, поскольку продолжать прицельную стрельбу уже было невозможно. А огненное кольцо фашистов все теснее сжималось вокруг Кырне.
Командир батальона Вейсенфельд стоял рядом с Беловым, жевавшим засохший стебелек и о чем-то сосредоточенно думавшим. За все это время командиры не обменялись ни единым словом. Веисенфельд даже не заметил командира комсомольской роты, отворившего дверь и слегка усталым, но спокойным голосом сообщившего:
— Товарищ батальонный командир, в роте осталось всего несколько сот патронов. Боеприпасы подвезены?
— Боеприпасы? — вырванный из глубокого раздумья, радостно откликнулся батальонный.— Да что ты говоришь? Стало быть, подвезли!
На его лице расплылась улыбка. Но это длилось всего одно мгновение.
— Нет, это я вас спрашиваю: доставлены ли боеприпасы? У моих ребят кончились патроны.
Командир сгорбился словно под непомерным грузом. Он открыл свои патронные сумки, вынул из них несколько обойм и протянул их вошедшему:
— Вот, возьми! А теперь иди и жди дальнейших распоряжений!
Белов за это время открыл планшет и стал изучать карту.
— Поди-ка сюда! — позвал он Вейсенфельда.— Вот здесь Пайде. Там уже находится противник. Дорога на Тапа и шоссе Пайде — Таллинн перерезаны. Орудия я могу вывезти только по полям вдоль края болота, слева от дороги. И только в том случае, если не опоздаю. Вам легче, вы можете и болотом пройти. Ну, что ты об этом думаешь?
Это был единственный выход. Командир батальона согласно кивнул. Они поняли друг друга и начали действовать.
Отступление шло медленно. Под безжалостным градом пуль и снарядов бойцам надо было одному за другим ползти по канаве до самого леса. Но и оттуда уже начался обстрел. Патронов больше не было. Несколько оставшихся надо было беречь как зеницу ока. Использовать их можно было лишь тогда, когда на карту была бы поставлена судьба всего батальона.
За лесом батальон расположился полукругом, прикрывая батарею. Зарычали тракторы. Одно за другим орудия исчезали в поле ржи. Их провожал рой вражеских пуль и коричневые облачка шрапнели.
Артиллеристы скрылись вдали. И тогда двинулась в путь и наша пехота. Отделение за отделением, взвод за взводом, рота за ротой по глубоким отводным канавам продвигались в сторону болота. Огибая непроходимые бочаги, на которых покачивались белые водяные лилии,
люди пытались выбраться на другой берег. Они искали твердую почву, чтобы можно было бы снова дать отпор врагу.
Почти целую неделю продолжался бой под Кырне. Почти целую неделю крупные силы немецкой армии топтались на месте перед небольшой кучкой домов.
Сотни и тысячи таких узлов сопротивления приходилось преодолевать гитлеровцам на пути к Ленинграду. Из дней складывались недели, из неделей — месяцы. Один за другим истекали сроки, намеченные немцами для вступления в город Ленина. А город-герой тем временем готовился к сражению, чтобы стать непобедимым.
Самоотверженно и до конца выполнили свой солдатский долг каждый мужчина и юноша, сражавшиеся под Кырне.
КОЛЬЦО СМЕРТИ
— С конем вы через это болото не переберетесь,— сказал проводник батальонному командиру Янису Карклиню, светловолосому парню лет тридцати со знаками различия старшего лейтенанта на отворотах шинели.
Оба они сидели возле края болота на соседних пнях. Вороной красавец командира, тряся головой и энергично работая хвостом, отбивался от тучи оводов, а батальон после долгого и тяжелого пути по тылам противника отдыхал в лесной тени. На коленях командира батальона была разложена карта местности, где синими черточками обозначалось огромное непроходимое болото с бочагами и несколькими маленькими островками.
— Слава богу, что это лето такое жаркое и сухое,— продолжал проводник.— Иначе и думать бы нечего было! Конь завязнет в трясине и утонет.
— А коня я и не думаю брать с собой,— спокойно ответил Янис Карклинь.— Его я оставлю вам в благодарность за помощь.
— Мне? — удивился бородатый проводник.
— Ну да, вам,— подтвердил командир.— За помощь.
— Господи боже! — крестясь, воскликнул проводник.— Да я ж вам ничем не помог. Быть может, и по ту сторону болота гитлеровцы. Будьте осторожны! Есть там, правда, и наши — старообрядцы. Деревня чуть побольше этой. Но такая же бедная.
— Стало быть, думаете, что переберемся?
— Пожалуй,— неопределенно пробурчал себе в бороду проводник.— Но ручаться не могу. Тем, кто понесет оружие, будет труднее, ведь они как-никак тяжелей. Я в широких лаптях перехожу. Покупаю то в тамошнем магазине. Да и то редко, если долго дождя не было. И в зимнюю стужу.
Командир поднял глаза от карты и взглянул на хлипкого мужичонку с длинной, словно из пакли, бородой. Тот весил килограммов шестьдесят, а может, и меньше. Не то что наши пулеметчики! Однако другого выхода не было. Через болото надо было перебраться. Если наткнутся на противника, придется прорываться либо в сторону Нарвы, либо к тем, кто отступает в Таллиннском направлении. А если не удастся... Ну, если не удастся — то обратно в тыл и переходить к партизанской борьбе. Другого выхода не было и не могло быть. Весь батальон только из добровольцев. Такие в плен не сдадутся, а будут драться до последнего человека.
— А на этой тропе, по которой вы ходите в магазин, есть какой-нибудь остров? — проверяя проводника, спросил командир.
— Один большой, поросший деревьями,— сказал проводник,— а другой поменьше. На них я обычно отдыхаю и устраиваю перекур. А местами вдоль бочагов приходится брести по колено в жиже. Теперь-то, может, посуше — давно дождя не было.
Приняв решение, Янис Карклинь вложил карту в командирский планшет, поднялся и сказал:
— Привяжи коня в чаще, где потемнее, чтобы кто-нибудь не украл!
— Спасибо вам, господин! Да только здесь в окрестностях цыган не водится. Они любят места посуше.
— Ну, на всякий случай,— добавил командир.— Вы проводите нас до первого островка, что побольше, и покажете, как идти дальше!
— Конечно же, господин,— ответил бородач, а затем отвел вороного в чащу и привязал там.
За это время батальон приготовился продолжать путь. Командир решил идти сразу же за разведчиками вместе с передовой группой, а для прикрытия тыла выделил арьергард с двумя ручными пулеметами. Когда проводник вернулся, батальон двинулся вперед. Далеко позади остался пыльный большак с гитлеровскими мотоциклистами, машинами и танками, а как предстояло за огромным болотом — со своими или с противником,— еще не знал никто. Видимо, остальные батальоны полка гитлеровцы вынудили отступать по другой дороге, подумал Янис Карклинь. Поэтому мой арьергардный батальон и не нашел полкового штаба в условленном месте. Война есть и остается войной. А на войне точно предусмотреть развитие событий почти никогда не возможно. Вот и сейчас: иди и гадай, что тебя ждет по ту сторону. И ведь может случиться, что мы и вовсе не переберемся через это болото, отмеченное на карте как непроходимое. Хорошо еще, что нашелся проводник, а у меня вороной, которого можно ему подарить. Да и невозможно было бы избавиться от него, утопив такого красавца в каком-то бочаге...
Батальон вслед за проводником по поросшему лесом краю болота осторожно двигался в походном порядке. Когда лес кончился, началась коричневая топь с уродливыми сосенками. Меж ними вилась еле заметная тропка. Командир поднес к глазам бинокль. Насколько хватало глаз, на болоте не было никаких признаков жизни. Лишь вдалеке, за синими, посверкивающими на солнце бочагами и редкими уродливыми сосенками, угадывался обещанный проводником поросший деревьями островок земли.
Время от времени идущим приходилось перепрыгивать с кочки на кочку и хвататься за ветки сосенок, чтобы вытащить из трясины увязшие ноги. Они двигались медленно и осторожно, иногда останавливаясь и поджидая отставших. Только маленькая группа разведчиков спешила первой добраться до острова и проверить, нет ли там противника.
Да, на острове не было никого, если не считать птиц, слетевшихся сюда из беспокойных прифронтовых районов и теперь щебетавших на ветвях.
После тяжелого перехода люди бросились на землю, стащили с себя сапоги и стали сушить на солнце испачканные в красной жиже ноги.
Но почти тут же в воздухе появился самолет противника, несколько раз облетел болото, видимо проверяя, нет ли там кого. Как только самолет исчез, проводник забеспокоился:
— Мне надо возвращаться. Конь может порвать веревку и убежать. А вы идите себе дальше до следующих деревьев, а потом кромкой Долота. За высокими елями на той стороне есть село, школа, телефонная станция
и магазин. На самом деле там три села, но маленькие — три кучки домов.
— А ближайший городок? — проверяя, правду ли говорит проводник, спросил Янис Карклинь, хотя благодаря карте составил себе достаточно ясное представление о том, что где находится.
— Слева от болота Ерви-Яни. Да ну какой уж там городок! Правда, есть и лютеранская церковь, и несколько лавчонок.
— Еще раз спасибо за помощь! — прощаясь, сказал командир батальона, и на этом они расстались.
Сделав несколько шагов, проводник тут же вернулся и спросил:
— Как вы думаете, господин, этого вороного немцы у меня не отберут?
— Не ручаюсь,— ответил Карклинь.— Но если отберут, мы вам его вернем.
— Как же вы сможете вернуть мне его? — тихо спросил бородач.— Вы же уходите!
— Отдадим, когда придем снова,— сказал командир, и неизвестно почему в этот напряженный момент его губы расплылись в улыбке. Да, люди стремятся к лучшему. Особенно те, кто всю жизнь, из поколения в поколение, мыкался так, словно его засасывала трясина непроходимого болота.
Минуту спустя Янис Карклинь направил бинокль в сторону уходящего проводника. Теперь этот маленький мужичонка выглядел так, будто на плечи его давил невидимый груз. Как-то чудно перепрыгивая с, кочки на кочку, он торопился обратно к статному вороному, которого, быть может, отберет у него какой-нибудь гитлеровский захватчик.
Командир батальона, обратившись к сидевшему рядом с ним вестовому Мартыню Мицитису, еще совсем молоденькому, но очень ловкому и находчивому студенту, сказал:
— Мартынь, немедленно позови ко мне командира разведки Фогелиса и всех ротных!
— Слушаюсь, товарищ командир! — вытянулся Мартынь, и его маленькая фигурка тут же исчезла за деревьями.
Первым явился командир разведгруппы Фогелис, не знавший усталости, всегда улыбающийся и богатый на выдумку, уже не говоря о незаурядном мужестве. Мужество это было не отчаянным, а весьма обдуманным, и еще
ни разу не подводило его. Вторым пришел командир первой роты, опытный подпольщик, долгие годы проведший в буржуазных тюрьмах, член партии Сварниек. Этот худощавый, похожий на чахоточного человек был отличным командиром — тихим, спокойным, пользовался большим авторитетом. Командир второй роты Осис, грузный деревенский парень, советский активист, окончивший в свое время унтер-офицерские курсы буржуазной армии, бредя по болоту, чуть не потерял оторвавшуюся подошву сапога и теперь привязывал ее неизвестно где найденной бечевкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90