- из-за ленивой
косности, из-за болезней, из-задриступов сердечной тоски, со-
вершенно избегнуть которых не удается ни одной душе. Сколько
потерял по велению государей - тоже не секрет, потому что и я
вместе с Сенекой веду счет растратам. Однажды был послан в
Венецию по делам восстановления мира между этим городом и
ПБТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374 гг.)
Генуей и провел там один зимний месяц целиком. Потом - к
римскому цезарю, который на краю варварских земель лелеет -
верней мне было бы сказать, хоронит, - увы, рухнувшую надеж-
ду на империю; три летних месяца. Наконец -- с поздравлениями
к королю франков Иоанну, освободившемуся тогда из британ-
ской тюрьмы: еще три зимних месяца. Хотя в этих трех поездках я
постоянно был занят в душе привычными заботами, но, посколь-
ку не получалось ни писать, ни затверживать продуманное в па-
мяти, я называю их потерянным временем. Так, вот, семь месяцев
я растратил на служение государям; не скрою, потеря огромная
для нашей коротенькой жизни, но как бы не оказалась огромней
та, на которую толкали меня юношеское тщеславие и ненужные
занятия>.
Петрарка познал радость настоящего признания, когда флорен-
тийские приоры, решив возвысить свой край над всей Италией и
поощряя расцвет словесности и искусства, обратились к мыслителю
(это было осуществлено через Боккаччо) с письмом, где говорилось
об <отеческой нежности> к нему соотечественников и о том, что ему
будет немедленно возвращено имущество, конфискованное неко-
гда у его отца, лишь бы Петрарка соблаговолил вернуться на роди-
ну, избрав любую книгу для публичного комментирования: <Твоя
родина заклинает тебя всем самым святым, всеми правами, которые
она на тебя имеет, чтобы ты посвятил ей свое время>.
После кончины Петрарки Боккаччо писал зятю покойного мыс-
лителя и поэта:
<Я прошу Вас сообщить мне, что стало с драгоценной библио-
текой этого знаменитого человека: об этом толкуют здесь по-
разному. Больше всего меня интересуют его собственные труды,
и особенно <Африка>, которую я считаю божественной поэмой.
Не предал ли он их огню, как часто угрожал, из-за излишней
скромности и суровости по отношению к своим сочинениям? Го-
ворят, что некие люди собрались, дабы рассмотреть их и решить
их судьбу. Какой смертный осмелится осудить то, что одобрил
мой учитель? Я боюсь, как бы эта комиссия не была доверена
юристам, которые думают, что, изучив законы, они тем самым
узнали все. Сохрани, боже, стихи нашего маэстро! Говорят, что
доктора велели сжечь его <Триумфы>... Я в ужасе. У образован-
ности нет больших врагов, чем невежды... Будьте начеку. Это
было бы такой потерей для итальянской словесности>.
Анонимный биограф Леона Баттисты Альберти рассказывает,
что гуманиста <не могли оторвать от книг ни голод, ни сон; но
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374гг.)
все же иногда самые буквы начинали извиваться перед его глаза-
ми, подобно скорпионам>. Альберти занимался в юности, как и
подобает <универсальному человеку>, всеми видами физических
упражнений, был ловок и силен, способен, если верить биографу,
забросить яблоко выше Флорентийского собора, но это не спас-
ло его от переутомления при изучении права. Во время болезни он
ради утешения и отдыха написал комедию о любителе учености
(<Филодоксеос>), а затем опять погрузился в книги. Результатом
было новое тяжкое нервное истощение. Биограф обстоятельно
описывает симптомы: головокружения, забывание имен близких,
колики в желудке и шум в ушах.
Нечто подобное было и с Петраркой. <Эта неистовая страсть к
знанию, это ученое подвижничество, -- пишет знаток и исследо-
ватель итальянского Возрождения Л. М. Баткин в книге <Италь-
янские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления>, - составля-
ли не личное свойство Альберти, а родовой признак гуманистов>.
На судьбе Петрарки сказался его порыв, когда поэт поддер-
жал КоладиРиенцо (1313-1354), сына хозяина постоялого дво-
ра и прачки, но сумевшего получить юридическое и классиче-
ское образование. В 1347 г. Риенцо, завоевав популярность
римского народа настойчивыми просьбами к папе возвратиться
из Авиньона в вечный город, захватил власть в Риме. Через три
года он был низложен, а римская курия не простила Петрарке его
приверженности народному трибуну и тех эпитетов, которыми он
его именовал - <освободитель Рима>, <третий Брут>.
С) Вот уж ничего не скажешь, прав поэт Стаций: <Порыв -
дурной распорядитель>. С)
В 1452 г. некто Стефано Поркари повторил в Риме попытку
покончить с коррупцией духовенства, вернуться к доблестно-
му <прежнему образу государственной жизни> и <основать оте-
чество> (заговор был раскрыт и подавлен); <вдохновлялся
он, - пишет Макиавелли, - стихами Петрарки из канцоны,
начинающейся словами <Высокий дух, царящий в этом теле>...
Мессер Стефано знал, что поэты нередко одержимы бывают
духом божественным и пророческим, и вообразил он, что
предсказанное в этой канцоне Петраркой должно обязательно
осуществиться...
Франческо Петрарка:
<Мне легче перечесть морской песок и небесные звезды, чем
все препятствия, какие ставит завидующая моим трудам форту-
на>. (1348)
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374 гг.)
3. УЧЕНИЕ
Брат мой... Единственно о чем скорблю, о чем плачу, о чем
жалею, - это что при одних и тех родителях не одни и те же
звезды сопутствовали нашему появлению на свет. Мы слиш-
ком непохожи друг на друга, брат, слишком разные создания
произведены одним и тем же чревом. Невольно понимаешь,
что все в нас - дар не смертных родителей, но вечного Отца.
В самом деле, что дает отец, кроме низменного семени? Что
мать, кроме темной обители? Бог дает душу, Бог - жизнь,
Бог - разум. Бог - стремление к благу. Бог - свободу воли;
все, что есть чистого, святого, благочестивого, возвышенного
в человеческой природе, все от него.
Ни один разумный человек не станет жаловаться на то, на что
жалуется весь мир: каждому довольно своих личных бед. <До-
вольно>, - сказал я, а надо бы сказать, - <с избытком>. Неу-
жели ты думаешь, что ни с кем никогда не случалось такого,
как с тобой? Ошибаешься: почти ни с кем не бывало иначе.
Едва ли чьи писания или подвиги находили одобрение при
жизни их автора или свершителя; человеческая слава начина-
ется после смерти. Знаешь почему? Потому что вместе с телом
живет и вместе с телом умирает зависть,
В самом деле, посмотри сперва, кому принадлежат хвалимые
сочинения, отыщи авторов - они давно истлели в земле. Хо-
чешь, чтобы хвалили и твои? Умри! Со смерти человека начи-
нается людская благосклонность, и конец жизни - начало сла-
вы; если она началась раньше, это необычайно и
несвоевременно. Скажу больше: пока кто-то еще остался на
свете из знавших тебя, ты тоже не достигаешь желаемого впол-
не; всех вместе должна поглотить могила, чтобы пришли лю-
ди, способные судить без ненависти и злобы. Так что пусть
нынешний век выносит о нас какое угодно суждение...
Не переносит превосходства одного или немногих над собой толь-
ко тот, кто упрямым умом постановил самолично первенствовать
в славе. Как во всем прочем, сноси свою участь и в том, что
касается таланта и известности. Думаешь, фортуна распоряжа-
ется только достатком? Она госпожа всего в человеке, кроме
добродетели; с ней нам дано часто бороться, никогда - спра-
виться. Уж славой-то, самой воздушной вещью на свете, она
легко вертит и крутит с помощью ветреных мнений, отдостой-
ных гоня ее к недостойным: нет ничего переменчивей, нет ничего
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304- 1374гг.)
несправедливей суждения толпы, а на нем держится слава, и
неудивительно, что она постоянно сотрясается, держась на столь
шатком основании. Разумеется, фортуна властна только над жи-
выми; смерть избавляет человека от ее власти, с кончиной ее
шутки кончаются и, хочет она или нет, слава начинает следовать
за добродетелью, словно тень за непризрачным телом.
По-моему, больше разборчивости и искусства в том, чтобы,
подражая пчелам, передавать суждения других людей своими
словами. Опять же у нас должен быть не стиль того или друго-
го автора, а единственно наш стиль, сплавленный из многих; и
плодотворней не собирать наподобие пчел без разбора все под-
ряд, а следовать примеру тех червячков немного крупнее пче-
лы, что добывают шелковую ткань из собственного чрева, то
есть извлекать мысль и слово из самих себя.
Любить и одобрять философские школы позволительно, но когда
они не чураются истины, когда не отвращают нас от нашей глав-
ной цели; если в чем-то они это попытаются сделать, их надо с
благородной непреклонностью презреть и растоптать. Пусть нас
не смущает никакая тонкость рассуждений, никакая вкрадчи-
вость слов, никакая весомость имен: они были люди и познанием
вещей умудренные, насколько это доступно человеческой прони-
цательности, и речью блестящие, и природным умом одаренные,
но несчастные от незнания невыразимой высшей цели; доверяя
собственным силам и не доискиваясь истинного света, они часто
падали, словно слепые, часто спотыкались о камни. Будем поэто-
му, восхищаясь их гением, преклоняться перед сотворителем ге-
ния; будем сочувствовать их заблуждениям, благодаря Бога за
дарованную нам благодать и сознавая, что по милости, без вся-
кой заслуги мы удостоены великой чести и вознесены на боль-
шую высоту Тем, кто пожелал утаить свои глубины от мудрых и
разумных и открыть их младенцам. Будем, наконец, философ-
ствовать так, как велит само имя философии, то есть любить муд-
рость; но истинная премудрость божия - Христос, и чтобы ис-
тинно философствовать, Его надо выше всего любить и им жить.
Чтобы стать всем, будем прежде всего христианами; философию,
поэзию, историю будем читать так, чтобы всегда для слуха наше-
го сердца звучало Христово Евангелие: им одним мы достаточно
мудры и счастливы, без него чем больше узнаем, тем неученей и
несчастней станем; с ним, словно с надоблачной вершиной исти-
ны, надо соотносить все, на нем, словно на едином непоколеби-
мом основании истинного знания, человек может строить уверен-
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304- -1374 гг.)
но, и, трудолюбиво возводя на нем здание новых не противопо-
ложных ему учений, мы не заслужим ни малейшего упрека, пусть
даже, пожалуй, очень мало что прибавим к главной сути дела, а
больше потрудимся ради утешения души, по крайней мере, и
более облагороженного образа жизни.
Вот что, признаться, меня поражает - взаимный раздор между
стремлениями одного и того же человека! В самом деле, кто из
нас, скажите, хочет стариком того же, чего хотел молодым? За-
чем далеко ходить: кто из нас хочет одного и того же летом и
зимой? Нет, все еще не то думал сказать: кто из нас хочет одного
и того же сегодня и вчера, кто хочет вечером того, чего хотел
утром? День тоже ведь дробится на часы, часы на минуты, и у
человека вы найдете больше воль, чем минут. Этому вот крайне
дивлюсь. Еще больше дивлюсь тому, что люди этому не дивятся!
Попробую убедить тебя в том, в чем, надеюсь, уже убедил сам
себя. Сделай то, что делают чистоплотные люди, и не только
люди, а даже иные чистые животные, враги грязи: когда, вый-
дя из норок, они замечают, что место вокруг усеяно нечистота-
ми, они поворачивают назад и прячутся в своем убежище. Ты
тоже, не находя во всей земле места для покоя и утешения,
вернись за порог своей кельи и сосредоточься в самом себе;
сам с собой размышляй, сам с собой беседуй, сам с собой
молчи, сам с собой ходи, сам с собой живи и не бойся одиноче-
ства, оставаясь наедине с собой, ведь если не сможешь оста-
ваться наедине с собой, то даже среди людей останешься один.
Бывает ли в делах человеческих хоть что-нибудь настолько благо-
разумное и осмотрительное, чтобы не оставить лазейки для брани и
нападок? Покажи хоть одного, кто избавлен от этой чумы! Самого
Христа опозорили и в конце концов погубили те, кого он пришел
спасти; мы еще хорошо отделались, если без топора над головой,
без боязни плетей терпим словесные наскоки. Если только не пред-
положить, что древние лучше умели язвить, никогда не было эпохи
наглее нашей. Расскажу тебе одну из известных в народе басен,
какими старухи коротают у огня зимние ночи. Старик и сын-под-
росток шли куда-то, имея на двоих одного, да и то небольшого,
ослика, на котором по очереди облегчали себе тяжесть пути. Ко-
гда поехал родитель, а мальчик шел следом, встречные стали на-
смехаться: <Вот дышащий на ладан и бесполезный старик, убла-
жая себя, губит красивого мальчугана>. Слез старик и поднял
упирающегося сына вместо себя на седло. Встречная толпа за-
шепталась: <Вот ленивый и коепкий мальчишка, потакая своей
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374п.)
испорченности, убивает дряхлого отца>. Покраснев, тот заставля-
ет отца подсесть, и одно четвероногое везет обоих. Но громче
ропот прохожих и возмущение: малое животное задавлено двумя
большими! Что делать? Одинаково расстроенные, оба сходят и на
своих ногах поспешают за идущим налегке ослом. Однако на-
смешки жесточе и смех наглей: двое-то ослов, желая поберечь
третьего, не берегут себя. <Замечаешь, сын мой, - говорит тогда
отец, - что не выходит сделать так, чтобы одобрили все? Давай
вернемся к тому, что было у нас принято в самом начале, а они
пускай продолжают говорить и браниться, как принято у них>.
С Как правильнее определить то, на что обращает наше вни-
мание Петрарка? Может быть, надо поступить твердо и без
обиняков и экивоков сформулировать так: да, действитель-
но, в делах людских всегда есть место двум вечным зако-
нам - <закону злословия> и <закону неистребимости упре-
ков>? О
В любом возрасте, как только человек способен мыслить и
судить, есть место для добродетели и порока, для славы и
позора. Вот уж действительно: как осени самой по себе еще
мало для урожая, но если позаботиться обо всем летом, она
будет далеко не неприятным временем года, так старость, вен-
чающая долгие годы безводья, будет и нищей, и тоскливой, и
бесплодной, и бесполезной частью жизни, но если та же ста-
рость была заботливо подкреплена в молодости упорными за-
нятиями, она и богата, и плодовита добрыми искусствами, и
полезна, и радостна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88