И. Г. Щегловитов углубил вопрос до самых корней его
и выяснил значение защиты в уголовном процессе вообще. Он находил,
что защита играет вспомогательную роль в деле отправления уголовного
правосудия, что поэтому участие защитника составляет необходимое про-
цессуальное условие, и что для <выполнения защитной своей благородной
миссии ей должна быть предоставлена свобода>. Защита по своему существу
свободна и не может быть стеснена на суде, если только она не нарушает
требования ст. 745 уст. у. с. и не приводит обстоятельств, не бывших пред-
метом судебного следствия. <Свобода для нее настолько же необходима,
насколько необходим воздух для всякого живого существа. Без нее защита
захиреет и превратится в ненужный придаток, осложняющий судебное рас-
смотрение> . Правительствующий Сенат отменил приговор суда, восста-
новив, таким образом, права защиты, а обер-прокурор получил массу при-
ветственных телеграмм от адвокатуры.
Этот пример весьма наглядно показывает, в каких широких пределах
колебались отношения магистратуры к адвокатуре, и как, наряду со столь
торжественным признанием высокого назначения адвокатуры, уживалось
самое недостойное третирование ее, как терпимого зла. Здесь, однако, рез-
кая двойственность отношений выросла на почве принципиального вопроса,
давно уже служившего источником недоразумений. Но и в судебном обиходе
вообще замечалась та же двойственность, объясняемая всецело причинами,
отмеченными Н.В. Муравьевым в приведенной речи его. Выше уже сказано,
что выступление кружка уголовных защитников в Москве пользовалось
<Право>, 1904 г., с. 515. - Прим. авт.
<Защитнику прав защиты шлем поздравление с успехом>. <Приветствуем в Вашем лице оли-
цетворение судебной солидарности с нами> и т.п. - Прим. авт.

покровительством со стороны одного из товарищей председателя москов-
ского Окружного Суда Кларка, Еще более сочувственно относился к де-
ятельности молодой адвокатуры старший председатель московской Судеб-
ной Палаты А.Н. Попов. Об его отношении можно судить по статье,
напечатанной им в официозном органе - <Журнале Министерства Юс-
тиции> . Поводом для статьи послужило дело рабочего Блохина. <Приго-
вором окружного суда 20 сентября 1898 г. рабочие ткацкой фабрики в
числе 21 были признаны виновными в том, что вступили между собою в
соглашение прекратить работы на фабрике с целью заставить возвысить
заработную плату до срока найма, истекавшего 4 марта 1898 г., и приго-
ворены, по 1358 ст. ул. о н., к заключению в тюрьме от 3 до 8 мес.,
некоторые к аресту при полиции на 3 месяца. Защитники подали апелля-
ционную жалобу, в которой доказывали, что на той фабрике предельных
сроков найма не было, а потому ст. 1358 , гласящая о прекращении работ
<до истечения срока найма>, не должна иметь применения. Судебная Палата
оставила приговор в силе. Защитник Блохина подал кассационную жалобу,
Сенат не усмотрел признаков уголовно наказуемого деяния и отменил при-
говор Палаты относительно Блохина. По получении в Палате этого указа
защитники прочих рабочих забили тревогу: нужно было хлопотать о том,
чтобы Палата восстановила всем этим рабочим срок на обжалование при-
говора, нужно было затем принести от их имени жалобы в Сенат и при
этом представить кассационные залоги. Последнее было, вероятно, осо-
бенно затруднительно, ибо за 20 рабочих предстояло уплатить 500 рублей,
а у защитников, которые защищают бедных рабочих обыкновенно без платы,
не всегда бывают свободные деньги в такой сумме. Говорили, что пришлось
прибегнуть к займу денег у одного из более состоятельных адвокатов. Честь
и слава уголовной защите! Она даже будучи стесняема препонами в от-
правлении своего долга и не имея высокой миссии быть <хранителем за-
конов>, тем не менее проявила в сем деле, насколько именно она <печется
о наблюдении правосудия>.
Но, как уже сказано, именно такое отношение защиты к своим задачам
и должно было неизбежно привести к столкновениям. Одно из наиболее
заметных столкновений, чреватых последствиями, произошло 6 сентября
102 г. при слушании в харьковской Судебной Палате дела об аграрных
беспорядках в Валкском уезде. Защита поставила себе целью установить,
что до суда подсудимые подвергнуты были тяжелому телесному наказанию.
"смотря на то, что защитники ссылались на сенатское решение, которое
<Журнал Министерства Юстиции>, 1904 г., кн. 4, с. 161. - Прим. авт.
322
давало им право на такое выяснение, председательствующий решительно
воспретил защитникам задавать соответствующие вопросы свидетелям.
Ввиду этого Н.В. Тесленко от имени всей зашиты представил заявление,
в котором говорилось, что защита убедилась, что подсудимые, прежде чем
были преданы суду по обвинению в приписываемых им деяниях, потерпели
за них наказание: были подвергнуты тяжелому телесному наказанию роз-
гами, и в местах жительства подсудимых был назначен постой войск, со-
держание которых по селам и городам было возложено на подсудимых,
что по основному положению уголовного права никто не может быть наказан
дважды за одно и то же; между тем подсудимые за деяния, составляющие
предмет дела, подверглись карам, превышающим кары, назначаемые за те
же деяния по уголовным законам; что значение наказаний, понесенных
подсудимыми по распоряжению административной власти, отчасти указано
и разъяснено в решении Правительствующего Сената 1873 г. № 32, что
председателем воспрещено касаться обстоятельств, клонящихся к выясне-
нию понесенных подсудимыми наказаний и что таким воспрещением из
рассмотрения Особого Присутствия Палаты устранены доводы и сообра-
жения, которые должны были бы иметь решающее влияние на приговор,
что равносильно лишению возможности защищать подсудимых. Ввиду этого
защитники и заявляют об отказе их от дальнейшего участия в деле.
Заявление защиты произвело огромное впечатление, и харьковская Су-
дебная Палата передала вопрос о поведении защитников на рассмотрение
Совета, который не нашел в этих действиях ничего подлежащего дисцип-
линарному взысканию. Прокуратура принесла протест, в котором подчер-
кивала коллективный характер заявления и демонстративность его формы.
Ярче развила эту мысль петроградская прокуратура по другому аналогич-
ному делу, пояснив, что в заявлении проводится мысль, будто процесс
ведется столь неправосудно, что защита, не будучи в состоянии исполнить
свою задачу, представляется при данных условиях бесполезною. <Внима-
тельное проникновение в сущность доводов, - уверяет прокурор, - дает
полное основание к убеждению, что Судебная Палата, по мнению защит-
ников, игнорирует законы судопроизводства настолько, что начала состя-
зательности, выражающиеся в участии защиты, оказываются совершенно
неприменимыми>. Хотя, таким образом, прокуратура поставила вопрос реб-
ром, московская Судебная Палата (под председательством уже упомянутого
А.Н. Попова) тоже не усмотрела в поведении защитников нарушения
какой-либо возложенной на них обязанности. Относительно же формы и
содержания заявления Палата нашла, что подача этого заявления целой
группой адвокатов и <так сказать> коллективность этого заявления ука-
зывает лишь на общность интересов защиты по данному делу и заменяет
восемь однородных заявлений. По форме же заявление спокойное, сдер-
жанное и ни в чем неуважения к Особому Присутствию Судебной Палаты,
ни осуждения действий ее председателя не выражает.
Если. по совету прокуратуры, вникнуть в эти рассуждения, то в них
нельзя не прочесть упрека харьковской Судебной Палате, возбудившей
дисциплинарное дело при отсутствии к тому какого-либо повода. Впрочем,
когда относительно другой группы защитников, подведомых харьковскому
Совету, вопрос этот пришлось обсуждать самой же харьковской Палате,
то и она, хотя и признала их виновными, но приговорила к низшей мере
взыскания, <так как поверенным ставится в вину нарушение лишь фор-
мальных перед клиентами и судом обязанностей, а не этических, а отказ
поверенных по взаимному их соглашению по каждому делу не может счи-
таться увеличивающим вину обстоятельством>.
Таким образом, возбуждение дисциплинарного производства только
сильнее подчеркнула значение предъявленного отказа от защиты и силу
произведенного этим впечатления. Но этим дело не ограничилось. После-
довало вмешательство всесильного тогда министра внутренних дел Плеве.
Вмешательство это так описывает Н.В. Тесленко в письме ко мне: <Через
несколько дней после первого процесса об аграрных беспорядках в г. Валках,
ко мне на квартиру явился чиновник московского охранного отделения Вой-
лошников и завил, что по телеграфному предписанию министра внутренних
дел я должен немедленно прибыть к директору департамента полиции для
личных объяснений. С меня была взята подписка о том, что я приеду в
намеченный мною день и час. Приехавши в Петербург, я был немедленно .
принят директором департамента А.А. Лопухиным, который мне сообщил,
что говорит со мною по распоряжению министра. Министр находит, что
защитники сделали политическую демонстрацию, отказавшись в Валках от
защиты. Я указал А.А. Лопухину, что защита объясняет свой образ дей-
ствий крайним стеснением ее прав, и обратил его внимание на решение
Сената, который указывал, что суд обязан принять во внимание, если под-
судимые еще до суда понесли какое-либо наказание, хотя бы по ненадле-
жащему распоряжению. Затем я сообщил А.А. Лопухину, что о нашем
образ г действий возбуждено дисциплинарное производство, и он получит
надлежащую оценку от компетентных учреждений. А.А. Лопухин ответил,
что Министерство Внутренних Дел не касается вопроса о нашем профес-
сиональном поведении, и, в подтверждение того, что наш поступок имеет
политическое значение, сослался на иностранную прессу и в особенности
на статью газеты ТЬе Тiппез, которая обрушилась с нападками на русское
правительство. Разговор закончился предупреждением со стороны
А.А. Лопухина, что по распоряжению министра, в случае повторения, про-
тив нас будут приняты решительные меры, о чем я должен сообщить всем
остальным защитникам>.
Так разговаривал директор департамента гос. полиции с Н.В. Тесленко.
Но словно нарочно, для того, чтобы еще резче подчеркнуть значение отказа
от защиты, одновременно с Тесленко был вызван к А.А. Лопухину и другой
защитник по тому же делу, присяжный поверенный Н.К. Муравьев, с
которым, однако, разговор носил совершенно другой характер. А.А. Ло-
пухин сообщил Н.К. Муравьеву, что министр внутренних дел озабочен
прекращением административной расправы и повез в Ливадию доклад о
передаче политических дел на разрешение судебных учреждений. Поэтому
для адвокатуры открывается новое широкое поле деятельности, и министр
надеется, что адвокаты будут стоять на высоте задачи и своим поведением
будут способствовать В.К. Плеве доказать, что его стремление заменить
административный произвол судебным рассмотрением было правильно.
Эта резкая разница в приемах воздействия равным образом не свиде-
тельствует об уверенности в своих словах. А на адвокатуру, напротив, ни
угрозы, ни заискивания не произвели никакого впечатления. Отказы от
защиты становились все более частыми, неизменно сопровождаясь моти-
вированными заявлениями, характеризующими способы ведения дела на
суде.
Чтобы покончить с характерной двойственностью, нужно привести еще
один весьма знаменательный эпизод. Выше уже упоминалось, что в Пет-
рограде общее собрание присяжных поверенных, назначенное на 21 ноября
1904 г. в ознаменование сорокалетия Судебных Уставов, не могло состо-
яться, так как все входы в здание судебных установлений оказались за-
пертыми. Председатель Совета объяснил, что утром того же дня ему от
имени инспектора здания (прокурора Судебной Палаты) было заявлено,
что собрание не разрешается, так как цель собрания не соответствует на-
значению здания судебных установлений. В своей жалобе министру юстиции
А.Н. Турчанинов, между прочим, указал, что право присяжных поверенных
собираться в здании освящено сорокалетней традицией, и не инспектору
здания судить о том, в чем состоит цель собрания. <Во всяком же случае,
едва ли какая-либо другая цель собрания могла больше соответствовать
значению здания судебных установлений, образованных по Судебным Ус-
тавам 20 ноября 1864 года, как не воспоминание о сорокалетии именно
этих Уставов>. Хотя эти доводы и кажутся бесспорными, можно было, не
задумываясь, предсказать, что жалоба будет оставлена без последствии,
бо трудно было допустить, чтобы прокурор Судебной Палаты решился,
не связавшись с Министерством Юстиции, нарушить традицию, притом
по столь неудобному поводу. К удивлению, однако, II января 1905 г. ди-
ректор департамента Министерства Юстиции уведомил председателя Со-
вета, что <министр юстиции признал неправильным распоряжение инспек-
тора здания о недопущении в здании судебных установлений общего со-
брания 21 ноября и нашел нужным сделать действительному статскому
советнику Вуичу надлежащее разъяснение>. Нельзя при этом не вспомнить
еще, что распоряжение последовало после того, как собрание 21 ноября
все же состоялось в городской думе и вынесло резолюцию об изменении
государственного строя.
Этот пример вместе с тем показывает, что двойственность отношений
раздвигалась все шире и шире. Если, с одной стороны, адвокатура получала
яркие свидетельства, что с ней считаются, как с организованной силой, что
ее роль в отстаивании законности и права становится все более неудобной
для современного режима, то, с другой стороны, и угрозы В.К. Плеве,
обращенные к Н.В. Тесленко, не остались устными словами. Не касаясь
тех случаев, которые, как замечено, разрешались отказом защиты от своих
обязанностей, любопытно посмотреть, как отражалось это настроение в
судебных буднях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71