В Москве проект сначала рассматривался в ежемесячных общих со-
браниях, а затем была избрана специальная комиссия , которая в 1900 г.
представила в Совет свои замечания на проект. Дальнейшему обсуждению
замечания эти не подвергались и были переданы Советом непосредственно
в Комиссию Н.В. Муравьева. Соглашаясь со всеми техническими изме-
нениями и дополнениями, которые в сущности узаконяли практику Советов,
Комиссия отвергала все принципиальные изменения, которые проект на-
меревался провести под флагом дальнейшего развития начал судебных ус-
тавов.
В этом отношении адвокатура отражала весьма яркое течение общест-
венной мысли. Таково именно было отношение общественного мнения к
муравьевскому проекту вообще. По поводу 35-летия Судебных Уставов в
1899 г. состоялось в Петербурге торжественное заседание юридического
общества, в котором речи были произнесены: К. К. Арсеньевым, В.Д. Спа-
совичем, И.Я. Фойницким . Как уже упомянуто выше, Комиссия реши-
тельно высказалась за полную замену личного патроната сословным, за
полное включение помощников присяжных поверенных в состав сословия,
с подчинением надзору и дисциплинарной власти Совета и с предоставле-
нием права ведения дел не в качестве частных поверенных, а как кандидатов

в присяжные поверенные. Вместе с тем, опираясь на долголетний опыт,
Комиссия горячо высказывалась за сохранение самоуправления помощни-
дв Комиссии помощников должны быть расширены, в смысле предостав-
\ения сословному органу стажеров значительного участия как по ведению
самих занятий, так и по наблюдению за исполнением помощниками своих
доязанностей по подготовке к адвокатской деятельности. К числу обязан-
ностей помощников относится также слушание полного курса правил про-
фессиональной этики и сословной истории, <в течение одного года, с обя-
зательством посетить не менее 3/4 числа всех лекций>. Что касается про-
ектированного ограничения приема евреев в помощники присяжных
поверенных, то комиссия помощников присяжных поверенных, присоеди-
няясь к Комиссии присяжных поверенных, находила, что такое ограничение
не оправдывается ни данными, приводимыми в объяснительной записке к
проекту министерской Комиссии, ни фактами из жизни сословия присяжных
поверенных и помощников их спб. округа. Оно противоречит и общему
закону.
В общем, таким образом, оказывается, что отношение приглашенных
представителей сословия, участвовавших в разработке проекта, существенно
отличается от отношения самого сословия к тем изменениям Судебных Ус-
тавов, которые предполагалось внести.
В Комиссию вошли: М.Б. Горенберг, И.М. Данчич, М.В. Каплан, Н.А. Корсаков, В.В. Ма-
заракцй, Н.Н. Шнитников и П.С. Шпанов. - Прим. авт.
В Комиссию были избраны присяжные поверенные В.Г. Вкленц, М.С. Гольденвейзер.
А.Н. арков, И.Г. Сакс и И.Н. Сахаров. - Прим. авт.
В состав Комиссии вошли: М.В. Беренштам, В.В. Благовещенский. Г.К. Блок, М.И. Быков,
Н.Г. Вальтер, VI. М. Винавер, Г.С. ВоАьтке, Б.Л. Гершун, В.А. Глинка, А.А. Демьянов, П.Б. Стру-
ве. Ф.Ф. Трозинер и М.А. Унковский. - Прим. чет.
VI. ВТОРОЕ ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЕ
26. НОВОЕ НАСТРОЕНИЕ И СИЛА ИНЕРЦИИ
Двадцатипятилетний юбилей присяжной адвокатуры совпал с крупным
и решительным переломом в общественной жизни России. 1891 год стал
кульминационным пунктом реакции. В этом году на Россию обрушился
сильный голод и эпидемия холеры. Тяжелые бедствия потребовали от бю-
рократии крайнего напряжения сил, чтобы хоть мало-мальски облегчить
невыносимое положение деревни. Но власть обнаружила растерянность и
бессилие и оказалась вполне несостоятельной. Тем сильнее должно было
действовать на общество зрелище тяжелого народного бедствия. Проповедь
непротивления злу, которой общество покорно отдавалось, сразу утратила
все свое обаяние. Достаточно вспомнить, что и Л.Н. Толстой, решительно
осуждавший модное увлечение столовыми для голодающих, сам с головой
ушел в это дело. Дорогою ценою куплено было сознание, что нельзя сидеть
в келье под елью, как характеризовал Н.К. Михайловский учение
Л.Н. Толстого, что бессилие власти требует энергичной общественной
самодеятельности. Первая же попытка в этом направлении наткнулась на
препятствия со стороны властей, и отсюда стало расти оппозиционное на-
строение, которое непрерывно поднималось все выше и, захватывая посте-
пенно все более широкие слои общества, не могло, конечно, остаться без
влияния и на адвокатуру.
Само собой понятно, однако, что длительная реакция успела накопить
силу инерции, упорно сопротивлявшуюся новым общественным течениям.
Назревала, таким образом, внутренняя борьба. В официальной жизни со-
словия как будто ничего не изменилось. Напротив, оно продолжало быстро
катиться по тем рельсам, на которых находилось уже много лет. В общем
собрании 1894 г. в Петербурге пришлось поднять вопрос о безумной азарт-
игре в карты, роняющей достоинство сословия. Поводом послужила
а присяжного поверенного со своим карточным партнером в клубе.
д дрдс этот вызвал страстные прения, причем одни находили, что таких
опросов нельзя возбуждать в общих собраниях, - иначе пришлось бы
бсуждать и размеры употребления спиртных напитков или ухаживания за
.шинами. Другие, указывая, что игра в карты между присяжными по-
веренными принимает характер эпидемии, резко протестовали <против бо-
язни общих собраний и воспрепятствования им обсуждать общие вопросы>.
В результате собрание большинством голосов высказалось против обсуж-
дения вопроса об увлечении карточной игрой.
В печати стали появляться жестокие памфлеты на сословие, причем
авторы их не только не укрывались за псевдонимами, но демонстративно
прибавляли к своей полной подписи еще и указание на свое звание при-
сяжного поверенного. В Петербурге так поступил присяжный поверенный
Птицын. В 1894 г. он напечатал статьи в <Наблюдателе>, а затем выпустил
их отдельной книгой, которая <переполнена в высшей степени оскорби-
тельными отзывами и суждениями о сословии присяжных поверенных и
их помощников вообще и, в частности, о петербургской присяжной адво-
катуре и ее учреждениях: Совете, Консультациях присяжных поверенных
при петербургском Окружном Суде и помощников их при петербургском
столичном Мировом Съезде и конференциях помощников, и содержит в
себе указания на позорящие честь сословия и даже преступные со стороны
отдельных его членов факты>. В Москве как раз в это же время выступил
с таким же произведением присяжный поверенный Соболев, Содержание
его произведения определялось в общих собраниях как пасквильное и по-
рнографическое.
Уже и само по себе явление самооплевания представляется довольно
симптоматическим, но еще важнее отметить, что такие произведения дей-
ствовали очень сильно на присяжную адвокатуру, вероятно, потому, что
она не могла не считаться с откликами, которые все подобные памфлеты
находили в обществе. В Петербурге Совет привлек Птицына к дисципли-
нарной ответственности и установил, что факты, сообщенные Птицыным,
<либо совсем вымышлены, либо переиначены до неузнаваемости, причем
ложно изображенные или окрашенные факты в действительности не пред-
ставляли собою ничего предосудительного>. Установив эти факты. Совет
затем резко раскололся по вопросу, как отнестись к выступлению г. Пти-
цьiна. Меньшинство требовало его исключения, а большинство полагало
никакой дисциплинарной ответственности его не подвергать. Еще более
страстно вопрос обсуждался в нескольких общих собраниях, на которых
подавляющее большинство высказывавшихся стояло на точке зрения мень-
шинства, а с другой стороны, В.Д. Спасович, отстаивавший взгляд боль-
шинства Совета, приводил между прочим и такой факт, что <нельзя не
согласиться, что в статьях Птицына есть известная доля правды> . Не-
смотря, однако, на столь резкий вызов, обсуждение инцидента Птицына
ничем не кончилось, председатель собрания отказался ставить на баллоти-
ровку какие бы то ни было вопросы, а с другой стороны, и Совет отказался
от дальнейшего исследования <той доли правды>, которая имеется в пам-
флетах. <Восемь дней... бушевали волны... по так наэ. Птицынскому делу...
Ныне опять тишь да гладь и Божия благодать> . Точно так же и в Москве
Совету делались настойчивые упреки в том, что он равнодушно отнесся к
выступлению памфлетиста Соболева, но и здесь никакого определенного
результата разговорами достигнуто не было.
Та сила инерции, о которой упомянуто выше, с наибольшей опреде-
ленностью должна была естественно сказываться на представительном ор-
гане сословия. Совете, который, по самому назначению своему, является
хранителем традиций. Поэтому чем заметнее пробивалось новое течение,
тем настойчивее становилась сила инерции и делала все более заметное
напряжение. Так, выше уже было указано, что изданные московским Со-
ветом правила 3 марта 1890 г. о помощниках присяжных поверенных были
отменены Правительствующем Сенатом по жалобе князя А. И, Урусова.
По получении этого указа, в 1895 г. Совет обсудил вопрос о применении
закона 8 ноября 1889 г. к помощникам присяжных поверенных нехристи-
анского вероисповедания и разрешил его отрицательно, находя, что огра-
ничительные законы не терпят рапространительного толкования . Такой
взгляд еще в 1891 г., в самый острый момент реакции, высказан был общим
собранием департаментов московской Судебной Палаты. Но спустя не-
сколько месяцев вопрос был снова внесен на обсуждение Совета, и Совет
нашел, что <общий вопрос, как вопрос, касающийся исключительно тол-
кования закона, не должен быть предметом особого постановления>. От-
сюда вывод, что состоявшееся постановление не должно стеснять Совет,
который разрешает вопрос в каждом случае отдельно. Освободив себя,
таким образом, от постановления, Совет рассмотрел шесть прошений о
зачислении евреев в помощники и постановил применить к ним закон 8 но-
ября 1889 г. На этот раз при особом мнении остались Блюменталь, Крюков,
Общие собрания 16 и 23 апреля 189 г. - Прим. авт.
Спасович В.Д. <Застольные речи>, с. 63. - Прим. авт.
Отчет Совета за 1891-92 гг., с. 153. (При особом мнении, как и во всех предыдущих ручаях,
остались три члена Совета). - Прим. авт.
]у[цнин и Никольский, но не князь Урусов, который уже успел свой взгляд
изменить,
Еще более заметно такая перемена в том же направлении наблюдалась
д петербургском Совете. В общем собрании 1893 г. <оживленные прения
возбудило, - сказано в протоколе, - одно из должностных дисципли-
нарных дел>. Дело заключалось в том, что Совет поставил в вину одному
из помощников присяжных поверенных принятие последним ведения дела
в общих судебных учреждениях по общей доверенности с правом передо-
верия, при отсутствии у помощника свидетельства на право ведения дел и
невозможности получить такое свидетельство. После продолжительных
прений на баллотировку был поставлен вопрос, желательно ли, чтобы Совет
внес на обсуждение общего собрания этот вопрос. Большинством голосов
постановлено просить Совет внести вопрос на обсуждение общего собрания
при мотивированном заключении Совета. Но вместо того, чтобы исполнить
требование общего собрания, Совет в 1901 г. издал циркуляр, коим хотя
и не запрещал помощникам при указанных условиях брать доверенности
на ведение дел с правом передоверия, но обусловливал это получением от
доверителя подписки в том, что ему известно об отсутствии у помощника
свидетельства на ведение дел. Этот циркуляр вызвал настоящую бурю в
сословии, вопрос был поставлен на обсуждение в общем собрании 28 ок-
тября 1901 г., и после оживленных прений, несмотря на энергичную защиту
со стороны членов Совета, <было единогласно постановлено циркуляр от-
менить> .
Таким образом, между сословием и его избранным органом намечалось
коренное разногласие, и можно категорически утверждать, что Советы пере-
стали выражать волю сословия. Эта коллизия привела к дальнейшей не-
нормальности. Уже в предыдущей главе по отношению к московским по-
рядкам приходилось отмечать, что Совет перестал созывать общие собрания
и действовал своей властью. Теперь на общих собраниях присяжных по-
веренных Петербургского округа по адресу Совета все чаще и чаще слы-
шались те же обвинения.
Сообразно с этим и отношение к Советам изменилось. В первое время,
как выше было отмечено, нападки на сословие неизменно останавливались
перед деятельностью Советов. Теперь, напротив, недовольство сосредото-
чивалось именно вокруг этой деятельности. Позволю себе привести из
" рава> выдержки из тех статей, которые мне пришлось писать по поводу
отчетов Советов. Эти выдержки, вместе с тем, должны дать представление
о том, как понизился уровень чисто профессиональных требований, как
""пенно падала профессиональная этика. На это, как выше помянуто,
295
московский Совет сам указал; но те меры, которые он принимал, не только
не противодействовали, но. напротив, они-то и способствовали внутреннему
разложению.
<Сузив до крайних пределов свои задачи, почти совершенно отстранив
себя от организационной деятельности, московский Совет (если не считать
поднесения адресов выбывающим членам магистратуры и выражения со-
болезнования семьям умерших товарищей) посвящает себя почти исклю-
чительно дисциплинарным делам, но и здесь оказывается далеко не на
высоте своего положения.
По-прежнему присяжные поверенные ставятся Советом в совершенно
исключительное положение. По основному началу, никто не может отго-
вариваться неведением закона, а присяжному поверенному разъясняют <не-
обходимость при заявлении об отказе от доверенности соблюдения правил,
указанных в ст.ст. 252 и 253 Уст. гр. суд.> ... Крестьянке К. было при-
суждено судом с ее мужа на содержание по 15 р. ежемесячно и 80 р. за
ведение дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71