Поэтому в одном данном
факте журнал видит непреложное доказательство того, что в сословии да-
леко не все благополучно.
При наличности таких данных теперь представляется неясным, почему
председатели Совета, сочтя нужным выступить против заключения
Н.А. Неклюдова, так легко ушли от конкретных обстоятельств и перевели
спор на теоретические позиции, вместо того, чтобы воспользоваться случаем
и обратить внимание, в каких условиях адвокатура работает, и как эти
условия должны влиять на ее уровень. А в этом направлении уже накопился
значительный материал. В одной из застольных речей своих В.Д. Спасович
так изображает состояние правосудия в то время: <Я не говорю о вечных
злоупотреблениях, с которыми боролось наше законодательство еще со вре-
мен Алексея Михайловича, о посулах или взятках, о фаворитизме. Говорю
о тех обыденных неправдах, которые чинятся потому, что такое уже вре-
мечко подоспело; о том, что независимо от существа дела и саеiегiв рагiЬиа
я наперед знаю, что проиграю его не потому, чтобы я был неправ, или
чтобы представленный мною интерес не был крупный, но потому, что мой
противник крупное лицо, что действие происходит на глазах в области быв-
шей невидящей, а теперь снявшей с себя повязку Фемиды... Трудно бо-
д против акционерного общества, особенно, если доходность его га-
iрдвана правительством, - за него стоят все министры. Мне грозит,
рсомненно, поражение, если я имею тяжбу с городом. Но если мой про-
дi казна, я погиб; об этот медный горшок всякий глиняный разобьется
р потому, что за ним закон, но потому, что за ним сила, за ним министр
юстиции. Судом внушено свыше: закон ваш есть распоряжение генерал-
губернатора; дурной судья и дурной подданный, кто из кожи не лезет
ддействовать видам правительства; он не только должен содействовать,
но и угадывать, и предупреждать, иначе его сменят и ушлют, куда Макар
телят не гонял> . Это категорическое утверждение В.Д. Спасовича опира-
лось, как известно, на весьма солидные основания . Но здесь даже неважно,
насколько такое утверждение соответствовало действительности. Важно от-
метить именно эту категоричность утверждения, заявленного в речи на го-
довом обеде адвокатов. Отсюда, во всяком случае, бесспорно вытекает,
что представление о таком состоянии правосудия составляло злобу дня, и
что сами адвокаты так его оценивали. Правильна ли подобная оценка или
неправильна, во всяком случае такое представление не могло, очевидно, не
оказывать сильнейшего влияния на профессиональную деятельность адво-
катуры, определять характер деятельности. Особенно сильно влияние долж-
но было сказаться в тех округах, где не было Советов. <Подчиненность
поверенного суда, как Совету, влечет за собою слишком часто лакейское
отношение первого к последнему, полную приниженность сословия и ведение
дел так, как этого желает суд>.
Замечательно при этом, что для общественного мнения в центре вни-
мания оставался вопрос о гонораре. <Голос> уверял, например, что главное
основание нескрываемого общественного неудовольствия адвокатами лежит
в форме вознаграждения труда адвокатов, форме, которая должна, в конце
концов, оказать растлевающее влияние. А между тем вопрос о гонораре
если и представлял действительно серьезный вопрос для адвокатуры, то с
точки зрения его недостаточности. <Гонорар неумеренный>, привлекший
к себе такое жадное внимание, бесспорно составлял исключение. В общем,
сословие терпело материальную нужду. <Гибельно отразились правила
мая на помощниках; большинство материально несостоятельно и не
ожет взять свидетельство>. В газетах предлагалось выдавать пособие по-
мощникам из вспомогательных касс. Самое учреждение всякого рода касс
и тот непрерывный интерес, который сословие к ним проявляло, также
Лат. - при прочих равных условиях.
Спасович В.Д <Застольные речи>, с. 49. - Прим. авт.
См. мою книгу .Судебная реформа>, глава <(Современное состояние правосудия>. (И.В. Гес-
"" - Прим сост.). - Прим авт.
служит опровержением ходячего представления об исключительном благо-
получии адвокатуры. О том же свидетельствует и вопрос о совместительстве
звания присяжного поверенного с самыми различными занятиями, который
все время оставался больным и злободневным вопросом, В 1887 г., напри-
мер, московский Совет постановил созвать общее собрание для обсуждения
вопроса о совместительстве, для устранения <того ненормального положе-
ния, при котором званием присяжного поверенного прикрывается деятель-
ность, ничего общего с профессией не имеющая>.
В разосланной повестке говорится: <Как показали собранные Советом
справки о посторонних занятиях присяжных поверенных округа, - лиц,
не практикующих профессию, или таких, для которых она стала побочным
делом, в среде присяжных поверенных московского округа значительное
число. В нашей среде имеются секретари в кредитных и акционерных пред-
приятиях, делопроизводители разных благотворительных обществ, заведую-
щие хозяйственной частью при редакции газеты, при попечительном о тюрь-
мах комитете, смотритель богадельни, члены правлений и советов разных
акционерных и кредитных обществ, секретарь скакового общества, агенты
страхового общества, преподаватели и воспитатели>.
Если бы, указывал Совет, вопрос шел только о том, чтобы не прикрывать
званием присяжного поверенного посторонних профессий, то сословию не
трудно было бы справиться с таким нежелательным явлением. Но избранная
для разработки вопроса комиссия должна была потратить на это десять
заседаний и в результате страстных споров принять весьма осторожную
резолюцию, которая гласила, что всякое постороннее занятие для присяж-
ного поверенного, роняющее его достоинство и сословную честь, или мо-
гущее оказать влияние на степень доверия и уважения к нему со стороны
общества, не допускается. Всякое постороннее занятие в виде службы, за-
нятия или ремесла, лишающее присяжного поверенного независимости или
его делового времени, не допускается. Это постановление невольно напо-
минает слова Горацио в <Гамлете>: <Для того, чтобы это сказать, не стоило
мертвецам вставать из гроба>. Для того, чтобы выработать резолюцию,
которая всегда составляла отправную точку в направлении деятельности
Советов, незачем было тратить 10 заседаний. Ясно, однако, что с совмес-
тительством нельзя было так просто справиться, что оно являлось органи-
ческим результатом становившейся все более тяжелою борьбы за сущест-
вование.
Любопытный пример совместительства представляет участие присяж-
ного поверенного в труппе актеров. В 1886 г. председатель вятского Ок-
ружного Суда обратился к председателю московского Совета с конфиден-
ддным запросом относительно возможности такого совмещения: <при-
дньш поверенный вступил в труппу актеров и объявлен в числе лиц,
добавляющих персонал этой труппы>. Председатель Совета разрешил этот
допрос отрицательно, ибо, <независимо от того, что профессия актера не
имеет ничего общего с профессией адвоката и серьезное отношение к обеим
[очает возможность одновременного им служения, я полагаю, что по-
ддние наемного подначального актера находится в полном противоречии
м духом независимости и независимого положения, которое по закону
должно принадлежать профессиональному адвокату... Далее, я полагаю,
что образ поведения, обусловливаемой принадлежностью к театральной
труппе, совершенно чужд тем нравам, которые сословие вправе требовать
от профессионального адвоката> . Другой случай выступления адвоката в
качестве актера отмечен в <Судебной Газете> (1887 г. № 45), которая
возмущается тем, что харьковская Судебная Палата исключила за это по-
мощника присяжного поверенного из сословия. <Что позорного, - спра-
шивает газета, - в карьере артиста?>
Борьба за существование вообще играла, несомненно, весьма значительную
роль в жизни сословия. В Москве, например, одно из общих собраний было
созвано для обсуждения вопроса, при каких условиях присяжный поверенный
может принять к своему производству дело, которое вел его коллега. А в
Петербурге оживленную полемику вызвал поступок присяжного поверенного
Холевы, который письменно предложил свои услуги адвоката отцу убитой
Сарры Беккер, каковое дело, как известно, в свое время наделало очень много
шума. Оправдываясь, присяжный поверенный Холева ссылался на пример
Плевако, который в процессе Люторичских крестьян не только взял на себя
инициативу защиты, но и расходы по содержанию обвиняемых в течение трех
недель процесса . Но это объяснение только сильнее разожгло полемику, при-
чем, однако, вопрос обсуждался не с точки зрения принципиальной несоиз-
меримости обоих процессов, а лишь с той, что <Плевако никто не мог запо-
дозрить в желании создать себе имя>.
Упорной борьбе за существование, возбуждаемой недостатком средств,
сопутствовало безделье, бесцельное шатание по советским помещениям и
судебным кулуарам. По-видимому, это безделье принимало порою угро-
жающие размеры. Московский Совет вынужден был поставить на обсуж-
В <Судебной Газете затем сообщено, что присяжный поверенный К. лишен звания за участие
в спектаклях драматической труппы. - Прим. авт.
<Судебная Газета, 1884, 50. Насколько лицемерна эта ссылка на Люторичский процесс,
"""о судить по тому. что А.Ф. Кони вменяет Ф.Н. Плевако именно это выступление в гражданский
""лвиг (<Отцы и дети судебной реформы>, с. 266.). - Прим. авт.
дение общего собрания вопрос о допущении шахматной игры в помещениях
Совета и разрешить его полным запрещением. Легко себе представить,
какой повальный характер приняла эта игра, если Совету пришлось вме-
шиваться и вынести абсолютное запрещение. Сословная жизнь падала и
замирала. Общие собрания хотя и собирались, независимо от установлен-
ного законом случая для избрания Совета, но чем дальше, тем все опре-
деленнее абсентеизм становился хронической болезнью, а занятия собраний
сводились в сущности к пошехонскому и самоочищению, увековеченному
Щедриным. Так, например, уже отмеченное дело Овсянникова служило
неистощимой темой бесплодных разговоров. На одном из общих собраний
В.Д. Спасович приглашал покончить бесконечные и тягостные споры, воз-
никшие из дела Овсянникова, и А.М. Унковский предложил <во всяком
случае покончить это дело, потому что иначе и общее собрание и Совет
превратятся в комитет по делу Овсянникова>.
Еще более яркий случай можно отметить в Москве, где на собрании
1890 г. зашел разговор о каких-то списках присяжных поверенных, печа-
тавшихся в отчетах Совета. Один из ораторов заявил, что он не нашел в
отчете Совета постановления об уничтожении общих списков присяжных
поверенных, составленных прежним Советом. Председатель Совета Танеев
объяснил, что указанные списки имели, по его мнению, не вполне приличные
выражения, и он лично распорядился об изъятии их из обращения. Другой
оратор, находя, что в списках, пропущенных цензурой, не могло быть не-
приличных выражений, признавал изъятие их г. Танеевым неправильным.
Третий объяснил напечатание прежних списков недосмотром со стороны
прежнего Совета, против чего возразил бывший председатель Сове-
та г. Корсаков. Г. Шмаков настаивал на том, чтобы в общих списках при-
сяжных поверенных еврейские имена печатались без обращения их в русские.
По предложению председателя, прения о списках прекращены. Так изо-
бражает отчет ход этого собрания. Трудно даже понять, о чем собственно
идет речь. Но одно несомненно, что странное и загадочное содержание
этого диспута весьма мало соответствовало укреплению престижа сословия.
Вообще, престиж этот, несомненно, падал все ниже. Мы уже знаем,
по приведенным цитатам из воспоминаний К.К. Арсеньева, с какими чув-
ствами вступали в ряды адвокатуры первые деятели судебной реформы.
Иначе подходили к этому в рассматриваемые годы. <По зрелому размыш
лению, - рассказывает Н.П. Карабчевский, - я убедился, что мне не
остается ничего, кроме адвокатуры. <За> говорило очень много, но
е некоторые <но> не оставляли меня в покое. Карьера адвоката казалась
у нас в России слишком бедной красками и общественным значением.
Ч рмент хождения по делам тоже несколько смущал меня>. Итак, если в
рд время призванию адвоката готовы были всем пожертвовать, то теперь
цдун из весьма заметных адвокатов признает, что он пошел в адвокатуру
сопiгесоеиг. Это изменение настроения весьма явственно сказывается на
печах В.Д. Спасовича, произносимых им на годовых обедах присяжных
дреренных. В 1878 г., в разгар административных гонений против адво-
ка.туры, В.Д. Спасович, намекая на проект упразднения самостоятельной
адвокатуры, говорил: <Итак, мы отходящие люди, но... никогда я не чув-
ствовал себя бодрее; никогда еще не ощущал в себе больше гордости, что
ношу знак, на котором изображен только столб, но на этом столбе написано
мелким шрифтом: <закон> под короною. Никогда еще не гордился я больше
тем, что принадлежу к сословию петербургской адвокатуры, что посвятил
себя этой опальной ныне профессии и даже, что эта профессия обретается
ныне в опале; есть опалы, которые честнее чинов, орденов, знаков отличия...
Если бы нас даже раскассировали, вопреки моим предвидениям, то вы
знаете, что иногда смерть почетнее всякого существования. Я поднимаю
гост за стойкость, за наше дружное отстаивание свободного слова в России,
которого мы являемся ныне главными представителями> . В 1886 г. Спа-
сович усматривал главную опасность настоящей минуты в 1.ае(iiит уiiае и
призывал к противодействию этой опасности. А в 1891 г., говоря о под-
готовительных работах по реформе адвокатуры и утверждая, что приго-
товляемый мед не обойдется без капли дегтя, В.Д. Спасович провозгласил
тост за успехи и осуществление этих законодательных работ, потому что
<во всяком случае новый сытящийся мед, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71