Защищение дела или говорение суда
остановлено - как бесполезное и неудобное. Сроки, в которые суд должен
совершить каждую часть разбирательства тяжебного, не определены, так
что суд или лучше канцелярия суда действует в сем отношении совершенно
произвольно, а тяжущимся не оставлено собственно никакого законного
участия в производстве дела. Все для них покрыто величайшей тайной, и
истец, равно как и ответчик, не должны знать, в каком состоянии находится
их дело. Но тайна сия не может остаться непроницаемою; тяжущийся узнает
каким-нибудь образом то, что никто не смеет открыть ему явно. Он при-
нимает сообразно с тем свои меры, представляя в суд новые объяснения
и доводы, кои все, сколько бы их ни было представлено в суд, будут приняты,
и о коем противная сторона между тем ничего не знает, если о том случайно
не дойдет до ее сведения. Часто тот и другой ничего лучшего предпринять
не умеют, как беспрестанные подавать друг на друга жалобы и, повторивши
во всех губернских присутственных местах сию роль интриги, может быть
неизбежно должны то же самое в столице повторить пред Высшими Судами.
Такова бесспорно судебная наша практика, и должно признаться, что она
не очень благоприятна для соблюдения правосудия. Не надлежит также
забывать и того, что обыкновение и личное влияние изменяют закон к
лучшему или к худшему, и что тяжущиеся принуждены беспрестанно при-
бегать к посредству прокуроров, губернаторов, генерал-губернаторов и даже
министров, потому что сим токмо могут поправить запутанный, темный и
почти всегда произволом управляемый ход дела в Гражданских наших
Судах. Без сомнения лучше бы было для безопасности и для нравственности
общественной, вместо сих кратковременных умолений, употребить враче-
вание, истребляющее самый корень зла>.
Но пока <корень зла> сидел прочно, было очевидно, что честному и
благонадежному ходатаю делать нечего. Пытаться помочь истине пробиться
сквозь путы формализма было бы донкихотством, и задача стряпчего, фор-
мальное участие которого сводилось к рукоприкладству и составлению
бумаг, могла заключаться только в стремлении запутать дело, затемнить
его, или в воздействии закулисными средствами на всемогущую канцелярию.
Только для этого к стряпчему и обращались, и только с такой точки зрения
оценивались его способности и знания.
<Если дело восходило до обер-полицмейстера, - пишет Горбунов в
своих очерках из Московского захолустья, - и обращалось в управу бла-
гочиния, то сейчас же переносилось обвиняемыми на консультацию к Ивер-
ским воротам, в институт иверских юристов, дельцов, изгнанных из мос-
ковских палат, судов и приказов. В числе этих дельцов были всякие сек-
ретари - и губернские, и коллежские, и проворовавшиеся повытчики, и
бывшие комиссары, и архивариус, потерявший в пьяном виде вверенное
ему на хранение какое-то важное дело, и ведомые лжесвидетели, и честные
люди, но от пьянства лишившиеся образа и подобия Божьего. Собирались
они в Охотном ряду, в трактире, прозванном ими Шумла. В этом трактире
и ведалось ими и оберегалось всякое московских людей воровство, и по-
клепы, и волокита>.
С такими стряпчими конкурировали чиновники, которым, как выше
указано, запрещалось выступать поверенными только в тех местах, где они
служат. Упомянутый уже журнал Комиссии составления законов считает
такую роль чиновников неизбежной. <Что начать, - спрашивает жур-
нал, - жителям провинций, приезжающим в столицу по своим тяжебным
делам, или жителям столицы, имеющим таковые дела в губерниях и не
знающих к кому обратиться? Справедливо предубеждение против большей
части запасных стряпчих, прибегнут они необходимо к чиновникам, кои во
всех отношениях заслуживают большего доверия, нежели так называемые
стряпчие, и коим служба и связи, доставляемые оною, открывают ближай-
ший путь в канцеляриях, а известно, что подаваемые тяжущимися прошения
и другие акты сочиняемы или по крайней мере пересматриваемы и поправ-
ляемы бывают большею частью в самых тех присутственных местах, куда
они поступают, каковое сношение с присутственным местом служит тяжу-
щемуся почти единственным средством узнать ход дела и соблюсти формы.
Человек, самый сведущий в законах, без таковых связей не скоро доищется
желаемого в суде, а потому и большая часть чиновников, коих жалованье
достаточно к прокормлению их семейств, берут на себя хождение по
чужим делам, и в настоящем положении вещей сие не может быть иначе>.
Законодательство наше не обманывало себя относительно действитель-
ного положения стряпчества. Так, например, Высочайше утвержденный
14 декабря 1797 г. доклад Правительствующего Сената, заключающий по-
пытку урегулировать правозаступничество для Литовской губернии, кон-
статирует, что люди, в судах по делам ходящие, злоупотребляют во зло
знание законов и прав тамошних, вместо того, чтобы помогать тяжущимся
в получении, а судам в отдании справедливости, наичаще умножают только
ябеды, распри, ссоры и бывают причиной вражды и разорения фамилий.
Чтобы бороться с этим явлением, доклад поднимает сословный и имуще-
ственный ценз адвокатов. Адвокат должен быть дворянином и иметь свои
деревни в данном повете или, по меньшей мере, в Литовской губернии.
Но законодатель явно не верит, чтобы такое облагорожение состава про-
извело заметное влияние. Поэтому указ по-прежнему считается с возмож-
ностью измены своему верителю, подговора начать тяжбу с тем, чтобы он
выиграл ее и дал ему некоторую часть прибытка. Доклад предусматривает
употребление беспричинных ругательств по адресу противной стороны.
Мало того, в числе причин, влекущих за собою отрешение от стряпчества,
упоминается, между прочим, и такая: <Буде предстанет перед суд пьяный
или провождая время в пьянстве, пренебрежет тяжбу; буде изобличится в
картежной игре, или в каких распутствах> и т.п. Вот какие прегрешения
законодатель считал необходимым предусмотреть, вот какое представление
имеется у него о нравственном образе лиц, занимавшихся судохождением.
Комиссия по составлению законов 1820 г., о которой уже не раз упо-
миналось, так характеризует стряпчих: <В России те, кои носят имя стряп-
чих, находятся в таком неуважении, какого большая часть из них дейст-
вительно заслуживает, судя по примерам, как некоторые из них исполняли
принятые на себя обязанности, о чем могут засвидетельствовать самые при-
сутственные места. Кто может с благонадежностью вверить им попечение
о своих выгодах и положиться на них. Случалось, что они помогали той
и другой стороне, затягивали и запутывали дела, и вместо того, чтобы
мирить тяжущихся, по невежеству ли или с умыслом, раздражали их еще
более и всегда почти бывали главнейшими виновниками ябед и несправед-
ливых, неясных решений в низших инстанциях, которые потом столь трудно,
а иногда и невозможно переделать в высшей инстанции>.
Это положение, официально констатированное, оставалось неизменным
до самого конца дореформенного периода.
<У нас нет адвокатуры в западном смысле этого слова, - писал
.iлсьi. ...
78 -ЖУКОВА о1
I X. В. Г. К>;р<-
I у<-4ль
А.В. Лохвицкий в 1860 г. - Свод Законов, давая каждому право быть
поверенным, уничтожил существовавший в древней России цех поверенных
(площадных подтэячих). Но на факте у нас существуют эти цехи. Пове-
ренные, для которых стряпческое занятие составляет профессию, у нас двух
родов. Одни - прямые наследники подъячих старого времени, - они
берут по двугривенному и штофу водки за сочинение просьбы, по пяти и
десяти целковых за фальшивый паспорт; есть у них и такса за фальшивое
свидетельство, за фальшивую подпись и проч. Этот тип очень хорошо всем
знаком - кому из дела, кому из литературы. Что ни делало наше зако-
нодательство со времен Петра Великого против них, все осталось бесплод-
ным, потому что они естественное следствие закрытого и письменного су-
допроизводства, суда по одной букве закона, отсутствия всякой гласности
в судопроизводстве, отсутствия установления правильной адвокатуры. Петр
Великий установил писать прошения по пунктам, с тою целью, чтобы дело
излагалось логически, без примеси посторонних, не относящихся к нему,
обстоятельств; а подьячие стали писать по пунктам все, что взбредет им
в голову, - и суд ничего не может сделать: форма соблюдена. Запрещались
неоднократно ябеднические извороты, - и все-таки они продолжаются, -
потому что нельзя в законе определить, что такое составляет ябеднический
изворот, а суду очень трудно излагать свое мнение, когда нет основания
в статье Свода. Запрещается употреблять неприличные выражения, запре-
щается писать прошения без приведения доказательств, - а Рисположен-
ские делают все-таки по-своему. Есть и другой род частных поверенных -
аристократический. Это люди с приличными манерами, хорошо одеваю-
щиеся, берущие за составление бумаг по нескольку сот рублей, - они
бывают, большею частью, из кончивших курс в высших учебных заведениях.
Они презирают дешевых подьячих, хотя часто обращаются к ним для кое-
каких проделок; они украшают себя громким именем адвокатов, - неиз-
вестно по какому праву и на каком основании. Но как бы они ни старались
выделять себя, в обществе мнение о них очень неблагоприятное. Нельзя
сказать, чтобы общество было несправедливо в этом случае. В Бессарабии,
например, одной из цветущих сторон наших адвокатов, есть лица, поль-
зующиеся громкой известностью, нажившие себе большое состояние, и
самый невинный недостаток которых состоит в том, что они в одно и то
же время пишут бумаги и истцу и ответчику и, конечно, с обоих берут
деньги. Каковы их нравственные понятия, - читатель может найти у Го-
голя в лице <юрисконсульта>, написавшего Чичикову знаменитую бумагу
<Русское Словом, февраль (1860). - Прим. авт.
с приложениями, перевернувшую вверх дном все губернские власти. Ра-
зумеется, есть почтенные исключения, но они редки; и такого рода люди
дкровенно говорят, что в своих занятиях они часто должны бывают во-
зиться в такой грязи, прибегать к таким средствам, что тяжело и совестно
делается. Дух старого подьячего действует и на них; и они иногда прибегает
к ябедническим изворотам, до нелепости ложному толкованию самых не-
опровержимых доводов противников, мастерству впутывать в дело обсто-
ятельства, вовсе к нему не относящиеся, пересыпают все это перцем ка-
бацких острот и ругательств, в ожидании, что неопытный противник бро-
сится сгоряча на эти посторонние обстоятельства, - дело запутается, и
тогда привольно в мутной воде ловить рыбу> .
К концу дореформенного периода относятся и воспоминания П.А. Потехика, который делит
ходатаев на три группы. К первой относятся чиновники, состоявшие на службе, прежде всего, конечно,
чиновники судебных мест - секретари, столоначальники, повытчики. Мы видели выше. что закон
запрещал им выступать поверенными лишь в тех местах, где они состояли на службе. Но и это скром-
ное ограничение, по уверению автора воспоминаний, свободно обходилось. Вспоминая двух таких по-
веренных, которые мегкду собою конкурировали, секретаря палаты и столоначальника низшего суда,
П.А. Потехин замечает: <Достаточно было секретарю знать, что столоначальник аедет дело, чтобы
оно провалилось в палате, и достаточно было столоначальнику узнать, что секретарь принимает участие
в деле. чтобы оно было проиграно в суде>. Вторая группа профессиональных адвокатов, занимавшихся
исключительно ведением судебных дел, составлялась, главным образом, из отставных чиновников, и
чаще таких, которые вышли в отставку <по неприятностям по службе>. <Их познания были приоб-
ретены, главным образом, на службе; образование ничтожное. Замечательно, что было очень много
чиновников по интендантству или коммиссариатству. Эти лица иногда специализировались сообразно
их прежней службе, занятиям, отношениям или особливым связям. Некоторые пристраивались к уго-
ловным делам, другие к гражданским, третьи при консисториях, четвертые при губернских правлениях.
И здесь я не могу пройти без воспоминания двух лиц: одного чиновника в отставке по неприятностям
по службе. Это был круглый, толстый, совершенно лысый старичок, живший на окраине Петербурга,
в нижнем этаже большого дома: вся квартира его была уставлена клетками с птицами. Среди птиц
был у него любимый скворец, который почти постоянно сидел на плешивой голове своего хозяина;
когда кто-нибудь входил в комнату, раздавался хриплый голос: <что надо?>, и когда пришедший
отвечал, говорил: <а вот мы сейчас>... и лез в книгу законов, справлялся и давал надлежащий совет.
Е.ГО советы были оригинальны - в них отражалось все то, что делалось в то время в консистории.
Как он, так и его ближайшие сотрудники по консистории говорили, например, что бракоразводные
дела интереса по содержанию не представляют, ибо состоят из двух родов: одни - с нашими сви-
детелями, другие - с вашими, так что их и изучать нечего. Другой тип был бывший стряпчий ка-
зенных дел. Этому стряпчему приходилось присутствовать в различных местах при торгах на имения,
быть может, поэтому он специализировался и вел не без успеха дела о неправильных описях и про-
дажах имений и по взысканиям сохранной казны и частных лиц. Но главная его специальность было
<отступное. Он знал, когда в губернском правлении какое имение продается, и являлся как на торги,
так и яа переторжки и не стесняясь говорил, что ходит для того, чтобы нажить то или другое <от-
ступное>, ему с охотой платили это отступное>, дабы он не возвышал цены на имение и не мешал
купить его подешевле,. Третья группа не поддается общему описанию, - это просто разношерстная
толпа, такая смесь положений, званий и состояний, что отыскать общие черты, дать общую характе-
ристику решительно невозможно. . Тут были дворяне, прожившиеся помещики, разорившиеся купцы,
были приказчики, которые прежде вели дела своих хозяев;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71