Для России это явилось "последним словом"
совершенства и Сперанский, поклонник Наполеона, вместе с Императором,
поклонником республики, создали новый строй управления, который в существе
своем прожил до Императора Александра II.
Учреждения Александра I завершали абсолютистское построение
правительственного механизма. До тех пор, самое несовершенство
управительных учреждений не дозволяло им освободиться от контроля.
Верховная власть сохраняла характер направляющий и контролирующий. При
Александре I бюрократия была организована со всеми усовершенствованиями.
...Способность бюрократического механизма к действию была доведена
до конца строжайшей системой централизации. Но где при этих учреждениях
оказывалась нация и верховная власть?
Нация была подчинена правящему механизму. Верховная власть, по
наружности, была поставлена в сосредоточии всех управительных властей. В
действительности она была окружена высшими управительными властями и
отрезана ими не только от нации, но и от остального управительного
механизма. С превращением Сената в высший судебный орган, верховная власть
теряла в нем орган контроля".
Цель "гениального" реформатора масона Сперанского заключалась в том,
чтобы построить такую систему государственных учреждений, при которой
бюрократия сможет освободиться от контроля верховной власти в лице Царя и с
течением времени незаметно подчинит царскую власть власти бюрократии.
Создался опасный для независимости царской власти характер
министерств, находящихся почти вне контроля со стороны верховной власти.
Это понимали уже современники Сперанского. В 1803 году до начала
деятельности Сперанского, гр. Воронцов писал Кочубею:
"Вам очень хочется уверить Государя, что невозможен министерский
деспотизм, опасения которого Вы называете химерой, потому что де министры
суть лица, избранные верховной волей. Но ведь все великие визири в Турции и
все министры в Персии и Марокко суть равным образом, лица избранные. Хорошо
обеспечение министерского деспотизма".
III
Опасения Воронцова полностью оправдались.
"Отстранение верховной власти от надзора за управительными властями,
- верно констатирует Л. Тихомиров, - особенно быстро проявилось при
Александре в отношении суда. Повторилась история Петра Великого. Жалобы на
решение Сената (как высшего судебного учреждения) были воспрещены. Государь
их допустил только виде монаршего милосердия, то есть в сущности на правах
помилования, а не правосудия. К счастью, как это бывало уже в нашей
истории. Государь из получаемых жалоб скоро имел случай убедиться в
существовании неправильных решений даже и при "усовершенствованных"
учреждениях. В виду этого, в 1810 году была учреждена Комиссия Прошений на
Высочайшее Имя приносимых, которая принимала жалобы и на решения Сената.
Это было третье воскресение челобитной избы, и замечательно, что оно
совершилось силою вещей, в полную противоположность теории, нахлынувшей к
нам из Европы". То есть жизнь опять доказывала правильность принципа
организации многих государственных учреждений, созданных в результате
многовекового опыта в Московской Руси.
"...Поправкой этому новому порядку, - замечает Л. Тихомиров, - могло
бы явиться только возвращение к Московскому типу, при котором самодержавие
имело со стороны самой нации помощь в контроле над учреждениями. Смешение
русской монархии с абсолютизмом - не допускало этого. Было и другое
средство: конституционное ограничение царской, власти. Но до этого не
допускало монархическое сознание народа и самих царей.
Не имея, таким образом, никаких сдержек, развитие бюрократической
централизации с тех пор пошло неуклонно вперед, все более и более
распространяя действие центральных учреждений в самые глубины национальной
жизни. Шаг за шагом "чиновник" овладевал страной, в столицах, в губерниях,
в уездах".
Таковы были реальные результаты тех реформ, которые удалось
проделать масону Сперанскому, и за которые он наравне с Петром I получил от
русских историков звание гениального государственного деятеля.
Превознося на разные лады "гениальность" и "прогрессивность"
политических реформ, задуманных М. М. Сперанским, большинство историков
обычно приписывают отстранение Сперанского и ссылку его в Сибирь,
непостоянству характера и политических взглядов Александра I. Это
сознательно ложная трактовка. Дело с ссылкой Сперанского обстоит вовсе не
так просто. Тут дело вовсе не в всегда преувеличиваемом двоедушии
Александра I. Сперанский ведь был более двоедушен, чем Александр I.
Ярким свидетельством двоедушия Сперанского является поведение
Сперанского после возвращения его из ссылки. Он изображает из себя
верноподданного служаку и в то же время не протестует против выдвижения его
кандидатуры на пост президента русской республики, в случае удачи восстания
декабристов. Чем можно назвать подобную позицию, как из двоедушием и не
изменой присяге.
Александр I вовсе не принес Сперанского в жертву консервативным
кругам дворянства. В книге "Тайны Императора Александра I" проф. М. Зызыкин
заявляет:
"Александр решил выдать Сперанского его врагам, с грустью, с болью в
сердце, со слезами на глазах, но выдал, зная, однако, что он не виновен и
не предатель". Это типичный образец шаблонной трактовки причин падения
Сперанского, обязательно входящий в исторический реквизит отсекай
интеллигенции.
Прославленный русской интеллигенцией как гениальный русский деятель,
М. М. Сперанский не был ни православным, ни монархистом. Это был опасный
тайный враг русской монархической власти, вот поэтому то его так и
стараются возвеличить историки из лагеря русской интеллигенции. Имеется
целый ряд свидетельств современников, что Сперанский был членом самого
революционного из масонских орденов - ордена Иллюминатов. Полковник Полев в
докладной записке, поданной Императору Александру I утверждает, что
Фесслер, посвятивший Сперанского в масоны, Злобин, Розенкампф, Сперанский и
ряд других лиц являются иллюминатами. То же утверждает бывший масон
Магницкий. Магницкий сообщал Императору Александру I, что он, Магницкий,
присутствовал на собрании масонов в саду Комиссии Законов, на котором член
ордена иллюминатов немец Фесслер учредил ложу "Полярной звезды" и что на
этом собрании присутствовал и Сперанский.
Граф Ростопчин, в представленной в 1811 году Великой Княгине
Екатерине Павловне "Записке о мартинистах", утверждает, что "они
(мартинисты) все более или менее преданы Сперанскому, который не
придерживаясь в душе никакой секты, а может быть и никакой религии,
пользуется их услугами для направления дел и держит их в зависимости от
себя".
Александр отстранил Сперанского не только потому, что он острил на
его счет, называя его нашим воданом (Белым быком) и давая другие нелестные
отзывы о нем. Сперанский со своими друзьями масонами вел какие-то тайные
интриги против Александра I, желая подорвать его авторитет и отстранить от
активного участия в руководстве государством. Сперанский хотел превратить
Александра I в Конституционного монарха без объявления конституции.
Саглен передает, например, следующий разговор с Александром I,
произошедший 11 марта 1812 года.
Сперанский, как сообщил Александр I "имел дерзость, описав все
воинственные таланты Наполеона, советовал собрать ему Государственную думу,
предоставить ей вести войну, а себя отстранить".
"Что же я такое? Нуль, - продолжал Государь. - Из этого я вижу, что
он подкапывается под самодержавие, которое я обязан вполне предать
наследникам моим".
А то, что Сперанский действительно всеми доступными ему способами
подкапывался под самодержавие подтверждает тот общеизвестный факт, что не
кого-нибудь другого, а именно Сперанского декабристы намечали быть главой
временного правительства. Через пять дней после разговора с Сагленом
Александр I разговаривал о действиях Сперанского против него с проф.
Парротом. В письме, написанном позже Императору Николаю I Паррот так
описывает свой разговор с Александром I:
"Император описал мне неблагодарность Сперанского с гневом, которого
я у него никогда не видел, и с чувством, которое у него вызывало слезы.
Изложив представленные ему доказательства измены, он сказал мне: "Я решился
завтра же расстрелять его и желая знать ваше мнение по поводу этого,
пригласил вас к себе".
Сопоставьте эту цитату из письма Паррота к Императору Николаю I с
цитатой из книги проф. М. Зызыкина и вам станет ясно, как цинично русская
интеллигенция искажает в своих исторических сочинениях подлинные
исторические факты.
Проф. Зызыкин патетически описывает, что двоедушный Александр "не
сумел создать себе опору даже в Сперанском, от которого дворянство сумело
его оттолкнуть своим клеветничеством", и что "Александр решил выдать
Сперанского его врагам, с грустью, с болью в сердце, со слезами на глазах,
но выдал, зная, однако, что он не виноват и не предатель".
А лица, с которыми Александр I разговаривал об интригах Сперанского
свидетельствуют о том, что Александр I обвинял Сперанского в подкопе под
власть не на основании донесений посторонних лиц, а на основании заявлений
Сперанского, сделанных им лично самому Александру. Проф. Зызыкин
утверждает, что Александр Первый решил выдать бедного масонского агнца его
врагам, "с грустью, с болью в сердце, со слезами на глазах", а профессор
Паррот сообщает, что Александр I описал ему действия Сперанского "с гневом,
которого я у него никогда не видел". Слезы же, о которых упоминает Паррот
были следствием не грусти от сознания того, что Александру I приходится
играть роль Понтия Пилата, а следствием возмущения предательскими
действиями Сперанского. Проф. Зызыкин повторяет масонскую выдумку, что
Александр I расставался со Сперанским "с болью в сердце" от сознания того,
что он предает Сперанского, а проф. Паррот, беседовавший с Александром I
сообщает, что Император спрашивал его мнение о Сперанском, которого "он
решился завтра расстрелять" за измену. Так либеральные профессора сотни лет
искажают и фальсифицируют точные показания современников, переделывая факты
русской истории в угодном им духе.
Проф. Зызыкин вслед за другими профессорами обвиняет Александра I в
том, что он не смог найти опору даже в лице такого гениального
государственного деятеля, как М. Сперанский. Но какой опорой мог быть царю
масон Сперанский, мечтавший весь русский государственный строй переделать в
духе идей французской революции и которого декабристы, старавшиеся
реализовать политические идеалы масонства, прочили в главу революционного
правительства.
"Интересна судьба Сперанского и Новикова: несомненно, оба были
иллюминатам и готовили насильственный государственный переворот в России,
но все следы преступления скрыты, никто не разоблачил их измены и
преступлений и они вошли в историю, окруженные светлым ореолом: Новиков,
как величайший гуманист и просветитель русского народа, Сперанский, как
великий государственный реформатор". (15)
Карамзин верно указывал Александру I, что государственные
преобразования совершаемые Сперанским есть ничто иное, как произвольное
подражание революционной Франции, которая является очагом революционной
заразы и безбожия.
"Одна из главнейших причин неудовольствия россиян на нынешнее
правление, - указывал Карамзин, - есть излишняя любовь его к
преобразованиям, потрясающим Империю, благотворность коих остается
сомнительной".
Но Александр I, находившийся в это время всецело под влиянием
европейских идей привитых ему Лагарпом, продолжал дальнейшее строительство
"русской Европии".
X. ПОЯВЛЕНИЕ НА СВЕТ ФАЛЬШИВОГО ЗАВЕЩАНИЯ ПЕТРА I
Намеченная Павлом I политика сближения с Францией, в которой
Наполеон начал подавление революции, вполне отвечала национальным интересам
России. Павел I не хотел таскать каштаны из огня для Англии, главного
политического конкурента Франции и России.
В первые годы царствования Александр I шел по пути сближения с
Наполеоном, но основа сближения тут была иная, чем та, которой руководился
Павел I, правильно угадывавший стремление консула Бонапарта превратиться в
французского Императора. Бонапарт вполне устраивал Александра I и в роли
консула французской республики, это вполне импонировало республиканским
настроениям Александра,
На войну с Наполеоном Александра I толкнули круги дворянства,
заинтересованные в торговле с Англией. Были, конечно, и другие поводы к
войне, но эта причина была решающей. Материальным интересам дворянства
наносился сильный удар блокадой Англии установленной Наполеоном.
Александр всегда помнил об участии Англии, истратившей миллион
рублей на организацию заговора против его отца.
Во время встречи с Наполеоном в Тильзите, Александр сказал
Наполеону:
"Я ненавижу Англию не меньше Вас и готов Вас поддержать во всем, что
Вы предпримете против нее".
"Если так, - ответил Наполеон, - то все может быть улажено и мир
упрочен".
Но, вернувшись в Россию, Александр I встретил ожесточенное
сопротивление во стороны широких кругов дворянства. Произошло объединение
масонов английской ориентации и англофильствующей аристократии с
консервативными кругами дворянства, которые были настроены против
Наполеона, потому что в их глазах он продолжал быть французским якобинцам и
потому, что прекращение торговли с Англией больно било их по карману.
Русским вольтерьянцам и якобинцам при создавшемся положении пришлось
уйти до поры до времени в тень, до более благоприятного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201