Не странно ли, что спустя немного времени Пахри-паша, будучи ссыльным, стал мутассарифом, а потом и наместником Аданы.
Через два года после этих событий меня по политическим причинам сослали в Тигранакерт. А через восемь месяцев перевели в Харберд. Наместником Харберда был тогда тесть Зека-паши измирец Энис-паша. Был он чрезвычайно невежествен и глуп. Единственной его опорой был тесть. Энис-паша брал взятки от воров при должностях, с которыми был повязан одной веревочкой. А воры при должностях откуда деньги возьмут? Ну и накинулись на армян. Тут же вызывают сельских старост-христиан и вместо налогов натурой деньги требуют. До полусмерти избивают тех, кто говорит, что столько денег собрать
не в силах.Что было делать бедным армянам? Отдавали заптиям последние копейки, с женщин украшения снимали, вот эти политые слезами деньги и относили. А заптии вручают им подписанные фальшивые бумажки, по которым выходит, что несчастные еще и должны оставались. Потом заптии принялись отбирать ковры, кошмы, сумки, одеяла и даже простынное полотно. Так и выходило, что армяне работали на курдов, а своих сыновей и дочерей кормили двумя мешками ячменя, который надо было на год растянуть. Терпели, уповая на бога. А заптии, злоупотребляя долготерпением армян, распоясывались все больше. Настал момент, когда армянских денег им уже мало было — на честь армян покусились. И с такой наглостью мириться армяне не могли. Харбердские армяне честь свою всегда высоко ценили. Я не слыхал, чтоб в огромном наместничестве была хоть одна шлюха-армянка. Подлость заптиев вызвала ярость армян. Я все это своими глазами видел. В те дни епаркосом был Джеват-паша. Я был хорошо с этой личностью знаком еще по Мирливе. В просторном послании я изложил ему сложившуюся ситуацию. Джеват-паша, в свою очередь, сообщил эти сведения совету министров. Зеки-паша, защищая своего зятя в совете министров, написал вместе с тем ему письмо, чтобы тот себя вел поумнее. А тупица Энис-паша стал похваляться этим письмом, показывать его всем. Мне тоже показал. Я второе послание епаркосу направил. Оно возымело действие — Эниса-пашу сняли с должности. Вместо него был назначен Реуф-паша. Общество надеялось перевести
дух, наслышавшись о скромности Реуфа-паши. Но его тут же переназначили наместником Эрзерума. Так эта надежда и рухнула.
До появления нового наместника на это место был назначен Али Эмире-эфенди из Тигранакерта. Это был поэт, историк, но в высшей степени религиозный человек, не таящий своей ненависти к христианам. Так что именно при нем в Харберде начались бесчинства.
Однажды утром в городе начался необычайный переполох. Пронесся слух, что местные армяне напали на мусульман во дворе мечети и вроде бы есть убитые. Среди мусульман поднялась суматоха. Передаваясь, из уст в уста, истина обрастала ложью. А на другой день курды напали на окрестные села, а турки на христианские дома в городе. Повсюду распространились вести об убийствах, пожарах, разорении.
Во вторник пошел слух, что вроде бы в Малатии один курд отправился к парикмахеру-армянину, а тот ему голову отрезал. Эта чушь стала поводом, чтоб бандиты напали на армян. Начались убийства, пожары, грабежи.
...Однажды ночью находился я в кабинете наместника. И вдруг с улицы шум послышался. Вошел телохранитель и заявил, что схватили и доставили сюда председателя армянского комитета. Я захотел его увидеть. Выйдя из кабинета, я увидел в окружении десятка солдат со штыками Аджяна Григора-эфенди. Я удивился: Аджян Григор-эфенди проживал в четверти часа езды от селения Геворик, от отца ему досталось большое богатство, земля, он хорошо жил, за обедом каждый день у него собиралось не меньше пятнадцати — двадцати гостей. А недалеко от Геворика находилось крохотное селеньице Хрхик. Большая часть земель этого селеньица принадлежала Аджяну-эфенди. На лето он обычно вывозил семью в Хрхик. Семья у него была небольшая: жена и дочь. Часто они заходили к нам в гости и оставались целый день. Я с юношеским пылом осуждал действия правительства, Аджян же отмалчивался. А то и укорит:
— У тебя других забот нет?
Вот уж не сомневаюсь, что никакого отношения к политике этот человек не имел. Так как же можно представить его в роли председателя армянского комитета? Я попытался внушить нелепость этой мысли наместнику, но тот пропустил мои слова мимо ушей. Предчувствуя, что все будет еще хуже, я отправился в дом к Арпиаряну-эфенди и попросил наиболее уважаемых армян, которые не сомневались в моей дружбе, собраться. Когда все собрались, я сказал:
— От последних событий дурно пахнет. Сегодня вечером арестован Аджян-эфенди как председатель комитета. Завтра схватят меня, тебя, послезавтра того, другого, и все сгинут в тюрьмах. В селах кровь льется рекой. Так дальше продолжаться не может, надо действовать.
Все согласились:
— Что будем делать?
— Завтра утром пойдете к командующему и скажете: мы верны правительству и к событиям в Тигранакерте и Малатии отношения не имеем.
Мое предложение приняли.
Отправились, как было решено, на следующий день к казармам. Вместе с наместником пришел Мустафа Наим-паша и другие должностные лица. Речь начали так. Заявили о преданности правительству армян Харберда, о подчинении правительственным приказам.
Командир Мустафа-паша сказал:
— Хорошо. Что вы предлагаете?
— Отправить отряды солдат в армянские села, вышвырнуть оттуда курдов и прекратить кровопролитие.
— Но если мы отправим солдат в села, где гарантия, что сложные ситуации не возникнут в центре наместничества?
— Мы готовы дать вам любые поручительства.
— Значит, так. Влиятельные армяне организуют охрану города. Если свершится хоть одно преступление, ответственность падет на поручителей. Помимо этого, все оружие следует собрать и сдать властям. Если будет порядок в городе, я пошлю солдат усмирить бандитов.
Предложение был встречено с благодарностью. Дали письменное поручительство. Из казармы все уходили радостные, в надежде, что бедствия прекратятся.И на другой день опять собрались в казармах. Оружие громоздилось, как стог. Из ста имевшихся в наличии винтовок собрали минимум
восемьдесят.И вновь должностные лица и армянская знать собрались в большом зале. Не прошло и получаса, как Мурат-бей схватил меня за руку,
подвел к окну:
— Посмотри туда.
Я взглянул в ту сторону. В десяти минутах ходьбы находилось село Морник. Видно было, как вокруг него носятся бандиты. То там, то тут взвиваются клубы дыма. Мне стало ясно, что село подверглось нападению и предано огню. Узнав об этом, армяне побледнели.
Я отправился к наместнику и напомнил, что его долг уважать вчерашнее решение. Тот вертел в руках коротенький карандаш — видно, пытался закончить начатое неделю назад стихотворение. Видя, что слова мои до него не доходят, я собрал нескольких армян, и мы пошли к командующему. Сказали, чтобы они, согласно обещанию, отправили солдат в ближайшее село и покончили там с пожарами и
разбоем.
— Чтобы снять с места войско, нужен приказ султана.
Все ужаснулись.
Выйдя из его кабинета, я сказал армянам:
— Ясно, что правительство имеет подлые цели. Над всеми нами нависли тучи.
Ведь ответ командующего был однозначным.
Несчастные армяне принялись прятаться в домах тех мусульман, которым доверяли.
Мой дом был окружен большим садом. Я открыл ворота. Человек восемьсот мужчин, женщин, детей наполнило сад. Стали приходить и из сел. Лица, тела в крови —люди бежали от ножа. А в городе не было видно ни одного заптия: все бросились села грабить, осквернять,
совершать новые преступления. Никого, кроме раненых беженцев, на улицах не было. Город погрузился в траур:
Когда наступили сумерки, в старом Харберде запылали пожары. Старый город состоял из четырех сотен домов, прижавшихся к горе. А у подножия горы, на равнинной местности, находился центр наместничества. От центра до старого города был час ходьбы. Старый город нашли живописнее центра, он утопал в прекрасных прохладных садах.
Я обошел мусульманские дома, в которых нашли пристанище армяне. Несчастные были похожи на овец на бойне, которые уже чувствуют запах мясника. Я очень переживал. Направился прямиком в правительственный дом. Наместник передал мне телеграмму, чтобы я зашифровал: «Благодаря правительству султана все совершенно спокойно, каждый занят своим делом». И еще несколько фраз в таком же духе.
Я сосчитал количество строк и слов и зашифровал точно такую же по размеру телеграмму — только смысл ее был противоположный: «Курды Терсима, Балу, Каггека собрались у реки Бердак. Чувствуя свою силу, они говорят: «Почему мы должны допустить, чтобы здесь образовалась Армения? И почему, имея такую силу, мы должны жить под османским владычеством? Мы должны создать свое курдское правительство...»
Наместник подписал шифрованную телеграмму.
Возвращаясь вечером домой, я увидел группу беженцев, на глазах у которых убили их близких. Тяжело было слышать их рыдания и стоны. Среди них находился и бежавший из старого Харберда Темирчян Симон-эфенди. Он рассказал, что убили Аданаляна Артина-эфенди. Пытались похитить дочку английского консула мистера Тома. Бандит по имени Хрхо похитил из американского колледжа одну ученицу.
Я долго расспрашивал, пробовал как-то утешить несчастных, заверил, что завтра эти бесчинства прекратятся. Естественно, умолчал о подробностях — не имел права их сообщать.
На следующее утро ни свет ни заря вызывает меня наместник. Я пошел к нему с надеждой и волнением. У него находился и командующий. Пришел ответ на телеграмму. Вот такой: «Поднимайте солдат, держите под охраной склады, используйте орудия. Изгоните курдов, покончите с беспорядками».
Наместник и командующий были поражены. А я сказал:
— Явно вмешались иностранные державы, и вот вам результат.
Центр наместничества тут же был окружен солдатами, на холме установили три пушки. Открыли огонь по селам Старый Харберд и Гусейник, где орудовали курды. А вернее, под огнем оказались бегущие из сел армяне. Американское консульство было потрясено. Курды, заявляющие: «Мы уничтожаем армян по приказу правительства», наткнувшись на препятствия, стали рассеиваться.
Прокурор Шевкет, судья Азиз, городская знать: Зутели-заде Исак, Ачи Эомер, Мухеддин, Асэм-бей — были людьми честными. Они не хотели мириться с создавшимся позорным положением. Вместе с ними
пошел я к курдам. Уговорами и угрозами пытались мы их разогнать. В какой-то мере нам это удалось.А бежавшие в ужасе из дальних районов армяне принесли новые вести. Там творилось еще более страшное. В Арабкире курды осадили город, разнесли находящийся за городом нефтяной склад и, разлив нефть вокруг армянского района, подожгли. Кто не успел убежать, сгорел, кто выскочил из огня, того пристрелили. Погибло более четырех
тысяч армян.В Малатии то же самое: тысячи армян, укрывшихся в церкви, были сожжены заживо; разграбив базары, курды сожгли их дотла; в селах не осталось ни одного целого дома. Только в Харбердском наместничестве погибло пятьдесят тысяч армян. Подобные же преступления совершались в Авазе, Энкиури, Эрзеруме, да и во всех других вилайетах.
У нас же солдаты и орудия сделали свое дело. После двухдневных наскоков на центр наместничества курды, утратив надежду на успех, отступили. Армяне, ютившиеся там и сям, стали возвращаться домой. Наступавшая суровая зима принесла с собой новое горе. Дети, потерявшие отцов-матерей, родители, не имевшие вестей от своих детей, братья, потерявшие братьев и сестер, утешали себя тем, что те, наверно, где-то прячутся. Но, возвратившись в села и не отыскав их следов, они поняли, какое на них свалилось горе. Повсюду слышались рыдания, плач. В домах шаром покати — ни вещей, ни еды. Люди ложились на землю возле разрушенных сгоревших домов, а потом пошли побираться, кусок хлеба просить непривычными к унижению голосами.
В это время в Эрзерум, к месту нового назначения, отправился заменяющий наместника. А вместо него сюда явился правитель Малатии Али-паша по прозвищу Араб Али. Он был известен своим коварством и самовлюбленностью. Этот человек организовал сожжение в в Малатии тысячи армян. Он известил армянскую знать, судей, видных торговцев — мол, вы должны явиться под мою защиту. А собрав их в одном месте, велел сжечь. Среди сожженных были такие известные люди, как Ментилджан-эфенди и Понапарян-эфенди. Сам араб Али рассказывал об этом с гордостью. Армяне натерпелись несказанных бед от тех турок, которым всегда так охотно протягивали руку помощи. Карманы мусульман теперь были полны денег, дома ломились от добра. Али-паша был туп, жесток и высокомерен. При встрече с ним
я сказал:
— У меня есть сведения, что Англия скоро двинет на нас войска. Россия тоже готовится к войне. У нас должны быть открыты глаза.
— Так что же делать?
— Дел невпроворот. Во-первых, по мере возможности нужно собрать имущество армян и вернуть им. Следует накормить голодных, одеть раздетых, дать кров бездомным. Если желаешь, создадим комиссию, я тоже в нее войду. И пусть в ней будет еще несколько
армян.
— Надо получить разрешение из Полиса.
— Это наше внутреннее дело, при чем тут Полис? Приедут оттуда,посмотрят, а у нас ни голодных, ни бездомных. Правительство будет довольно.
Убедил я Али-пашу. Он созвал комиссию, в нее по моей просьбе вошло четверо армян. Подготовили несколько свободных комнат в правительственном доме. Взяв с собой шестерых заптиев, отправились в села.
Начали искать и нашли немало всякого добра, зарытого в землю, спрятанного в хлеву, в дымоходных углублениях, замурованного в стены. Нашли приют для многих семей, оставшихся без крова. Иначе тысячи людей погибли бы от холода.
Через две недели после убийств и пожаров прибыли к нам дворцовый командующий Шакри-паша и член сената Рившти-бей. Ночью закатили пир в их честь. Присутствовали наместник, командующий, судья и я.
А на другой день я их к себе на обед пригласил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72