Что меня поразило, так это обилие <коммуникационных> искажений
и ошибок. Смысловые и орфографические, лексические и пунктуацион-
ные, стилистические и просто из-за невнимательности и небрежности!
Порой я ловил себя на мысли: а как же люди понимают философскую
литературу, если сплошь и рядом встречаются лишние или недостающие
частицы <не>, колеблются основания частицы <ни>, отсутствует чет-

кость в употреблении словосочетаний <так же> и <также>, а тяжеловес-
ность иных конструкций превращает обычное по мысли предложение в
неприступную крепость для любого ума.
Получается, что даже если не давать ничего нового, а только занять-
ся исправлением уже изданного, и то можно рассчитывать на признание
такого труда.
Я думаю, что философские произведения должны с периодичностью
20-40 лет полностью и заново переиздаваться: смена парадигм мышле-
ния, социальной и научной культуры, языковое развитие ведут к тому,
что лексика и понимание философских проблем должны приводиться в
соответствие с новейшими запросами времени. В этом смысле, каждому
поколению - свою философию! Ибо философия - это не проблемы, а
то, как мы хотим и можем их понимать.
В данной работе учтены все моменты, потребовавшие коррекции.
Специальные усилия были положены на отслеживание единой логики,
как внутри фрагментов, так и в целом по каждой из систем, по любому из
учений.
В ряде случаев переводы были изложены в соответствии с содержа-
нием фрагментов и удобочитаемым восприятием. Что касается слова
<бог>, то оно употребляется и с большой и с маленькой буквы - по
характеру передачи этого понятия первоисточниками. Можно было, ко-
нечно, унифицировать стилистику первой буквы, но что, если этот раз-
нобой идет не от произвола издателей и публикаторов, а от воли самих
авторов?!
Существенным является также и то, что наследие каждого философа
подвергалось прессованию по однопорядковым позициям и по смыслооб-
разующим блокам. В результате чего самопогашались многословие и
повторения. Большинство рассуждений в итоге сжималось до уровня
значимых концентратов: формул, постулатов, аксиом, системных пред-
писаний. Естественно, что мудрость в рафинированной форме более
удобна к употреблению; логика мысли выстраивается очевиднее и коро-
че.
В заставочном разделе каждого фрагмента даны, так сказать, <порт-
ретные афоризмы>, то есть высказывания сверхзначимого плана именно
в устах данной личности, именно как ее основное интеллектуальное
наследие.
В этой книге философия не выступает как свод преходящих и оши-
бочных суждений. Мы видим, как из подлинных черт складывается дей-
ствительное, часто очень непривычное, порой даже непривлекательное
лицо мира. Хватит уже критиковать Предшественников как неких глуп-
цов или неумех! Перед нами бурная жизнь разума, где каждый миг -
героика и апофеоз.
И последнее. История интеллектуального процесса, да и он сам будут
вряд ли полны и правильно поняты, если не ввести обобщенное класси-фнцирование высших усилий разума. Их три: мудрствование, филосо-
фия, мыслительство. Четкая различимость их не всегда явственна в ска-
занном или написанном борцами духа.
Иногда компоненты этой триады слиты воедино, иногда причудливо
сгруппированы, иногда даже в пропорции. Нередки случаи одиночного
их представительства.
Главное же то, что все три ипостаси не субординированы, а имеют
тот или иной вес и значение только через объем и род подхода проница-
тельного ума к действительности. Капля, озеро, океан внешне различны,
их проявительная ценность не одинакова - по капле корабли не ходят!
Но чего бы стоил мир без капли? Без слезинки, без росинки?
В <Анатомии мудрости> слово предоставлено всем, кому было что
сказать, с одинаковой правомочностью голоса, что творцу <системы>,
что герою лишь <одной мысли>. Принцип здесь был такой: наилуч-
шее - не градацируемо. оно за пределами количественного критерия.
Над этой книгой я работал не один. Были те, кто укрепил меня в
намерении взяться за такой труд и вдохновил на осуществление этого
непростого дела. И потому мои первые слова благодарности симферо-
польским издателям - терпеливой и чуткой в своей прозорливой добро-
желательности Гржибовской Галине Николаевне и владеющему секре-
том мудрой отваги, смело поверившему в скорый успех начинания Зыбину
Виктору Владимировичу.
Особые слова признательности - московскому доктору философ-
ских наук Багатурии Георгию Александровичу. Он был первым на моем
пути в философское творчество. Его замечаниям всегда свойственны
скрупулезная точность и внимательность, а <чистота тона> и бережность
отношения к философии неизменно помогают мне как верные и надеж-
ные ориентиры.
П. С. Таранов
Ноябрь 1994г.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Вот и случилось то, что рано или поздно происходит со всякой
живой книгой - у нее появляются отростки. Первое издание дало жизнь
второму. Всем философам, всем истовым служителям мудрости, соб-
ранным год назад доброй издательской рукой под одной обложкой.
уготована еще одна встреча с потомками - читателями, учениками,
последователями. Они ждали этого общения, жили им. Потому и смог-
ли выдержать все те испытания и злодейские передряги, которые судьба
отмерила им щедрее, чем кому бы то ни было.
Философия - давайте говорить откровенно и называть вещи свои-
ми именами - не обычный предмет. По обобщенности и смыслозначи-
мости она сродни тонкому изысканному аромату. И есть ли он, будучи?
Ведь пахнет-то не он! Вбирая в себя сущность явлений, философия
выступает посредником между нами и нашей тягой к жизни, даря свой
прекрасный облик и распространительный зов к стойкой уверенности.
Пробыть на Земле отмеренный прижимистым предопределением
каждому из нас срок. ох, как не просто. Нужны здоровье и силы, воля и
везение. А дополнительно в этот список просится еще один пункт -
знания. Последние же состоят из того, что мы зафиксированно постиг-
ли, и из того, что мы одолели в неведении.
Так вот, философия есть наука о неизвестном. Она озаряет нам
темноту неясного, раскрывает содержание возможного, указывает пути
и границы недостижимого.
Философия позволяет обнадеживаться в самой, казалось бы, безы-
сходности, объясняет человеку запредельные сферы, увеличивая мощь
и разум тех, кто отваживается хотеть, рискует продолжить своим ин-
теллектом себя в пространстве и во времени.
Философия растягивает короткое и бесконечное мгновенное в
вечное, она помогает почувствованию стать подлинностью, а жела-
нию - фактом. Только с философией можно заглянуть за горизонт.
пройтись по закоулкам человеческой души, не заблудиться в лаби-
ринтах тайн бытия.
Конечно же, в полном соответствии с этимологией слова <филосо-
фия> книга <Анатомия мудрости> - о любви. Точнее, о тайне
притяжения, влечения. Если быть еще точнее - просто о тайне. О той
самой, которая скрывается в извечных вопросах <Кто мы?>, <Откуда и
куда идем?>, <Что есть мир?>.Если у кого-то на все эти вопросы уже есть ответ, то ему будет
интересно познакомиться с предлагаемыми здесь рассуждениями: он
сможет сравнить свои Взгляды с теми, что в тексте, и в случае их
совпадения испытать радость. Если же у него ответа нет, то тем более
следует познакомиться с тем, как отвечают другие.
В философии в силу долгого времени ее культивирования и культа,
в силу огромной армии кумиров и тружеников сейчас наличествует
обилие подходов, взглядов, точек зрения... Но, как говорится, сколько
же можно иметь <точки зрения>, не пора ли обогатиться зрением?!
В книге <Анатомия мудрости> мировой познавательный процесс
спрессован настолько уверенно и сильно, что здесь (как в случае давле-
ния винограда) появился и свой результат, и свои отходы. Жмых, есте-
ственно, был отброшен. Что до остального, то кто оспорит известное:
<Истина - в вине>?
Главная особенность нынешней книги - это обозрение философ-
ского города не вдоль улиц, а с высоты птичьего полета, то есть стрем-
ление увидеть все сразу, целиком. Ценность же работы, может быть,-
первое за всю историю философствования преподнесение читателю
философского открытия - открытия природы философствования, про-
цесса мудрости критериев настоящего ума.
Надеюсь, что каждый человек, приобщающийся к этой читаемой им
книге, станет образованнее, мудрее и умнее автоматически. Все это как
цель сознательно заложено в ее интеллектуальный дизайн, воплощено в
графике текста, закодировано в смыслообразующих блоках.
Нам всем следует искренне и хорошо порадоваться тому, что с
философии навсегда снимается гриф ограниченного доступа: <Только
для избранных! Только для большелобых!>. Теперь ее двери широко
открыты для всех желающих. Да и задачей - чего уж там таить - было
рассказать об общечеловеческом по-человечески. Это значит - дать
полезное содержание в интересной манере, так, чтобы книгу после
чтения оставили в своем доме навсегда.
Уместен еще и такой акцент. Книга (вообще, и такого плана, как эта)
должна превратиться из переносчика знания в самоё знание. Разница
очевидная! Ведь при переносе знания часть листажа отдается <носите-
лю>. В этом, кстати, заключена причина возможности конспекта. Любая
книга позволяет- <сжатие>. Приобретая книги, мы начинаем делать от-
черкивания, пометки и компановку содержания по линии царствующей
мысли. Почему бы автору не писать сразу с расчетом на читателя?!
Слиток золота - ценность. Но почему-то ювелирное изделие из
золота - еще большая ценность. А если к последнему добавляется и
драгоценный камень, то перед нами произведение искусства непреходя-
щего достоинства. Вы догадались, не могли не догадаться, коль скоро
остановили свои выбор на <Анатомии мудрости>, что сейчас будет
отмечено что-то важное, очень близкое и дорогое, даже сокровенное.
Воистину так. Во-первых, в книге приведены в <режиме первоисточни-
ка> и по принципу <самое-самое> 120 выдающихся мыслителей всех
времен и народов. Фактический материал преподнесен в такой манере,
что должен схватываться <на лету> и <без остатка>. Интрига подачи
держит читательский интерес любого исходного уровня. Во-вторых,
распределение содержания, а оно сделано специально пофрагментным,
не только захватывает и пленит, но и увлекает.
На Руси с философией всегда были проблемы. Саму философию
редко кто понимал, а тех, кто ею занимались, не больно-то жаловали.
Большая империя хотела иметь свою большую имперскую, всем миром
признаваемую и уважаемую философию. Недостижимость такого идеа-
ла не осознавалась, а неудовлетворенность от этой неосуществимости
порождала затаенную агрессию. Против кого? Да против всех, кто
мыслил, и даже против тех, кто только хотел мыслить. Апофеоз этого
процесса - отношение к Петру Яковлевичу Чаадаеву, которого царь
за смелость <мнение иметь> объявил государственным сумасшедшим.
Философствование и мудрость - естественный результат <вторич-
ного>, надынтегративного функционирования мозга. Познавательная
информация при ее объемах и произвольности по месту, моменту и
предмету приобщения являет собой бессмысленный ворох, наподобие
спутанного клубка тонких ниток. Без систематизирующего подхода,
без проницающего проникновения, предугадывающего состыкованность
разномастного познания, процесс не завершится знанием.
Философия - это не досужие раздумья. Философия - это серьез-
ная наука о неизвестном. О том самом неизвестном, в которое челове-
чество вынуждено входить в своем поступательном движении. Сумеем
мы заглянуть вперед <внимательно> и <узнавательно> - значит, спра-
вимся с новизной того, что встретим. Если нет, можем либо зря испу-
гаться, либо по-глупому пострадать. Есть прелестное назидание про
маленького енота: однажды он переходил речку по жердочке и увидел,
как из воды на него смотрит другой енот. Малыш нахмурился, потому
что вид другого енота был не очень дружелюбный. В страхе прибежал
он к маме и рассказал ей об увиденном. Мама, рассмеявшись, понимая,
что дело всего-навсего в отражении, попросила сына вернуться на
место встречи и улыбнуться тому еноту. Маленький енот сделал так,
как посоветовала ему мама. И надо же - на улыбку малыша сердитый
енот в реке ответил тоже улыбкой!
Очень хотелось бы, чтобы <Анатомия мудрости> сыграла для всех
ее читателей роль многоопытной <мамы>.
Мудролюбие приговорено быть с книгой. Ни радио, ни телевидение
не заменят книгу, потому что ее носитель не боится отключения от
источника питающей энергии. Книга интимна: несмотря на любой,
пусть даже огромный тираж, каждый томик - только мой, всегда со
мной, единственно мой. Книга цельна: в ней тема разворачивается
15адекватно канве смысла, и клубок строчек завершается по истаянии
клубка. И еще одно, тоже важное: книгу можно читать с любой скоро-
стью - и даже с той, с какой она пишется. Согласитесь, в этом книгу
<не обойдет> ни одно другое средство информации.
В этом издании расширен круг служителей философии. Их на
четырнадцать имен больше. В данной, расширенной версии <Анатомии
мудрости> автор тоже уже чуточку другой. Новые персоналии даются в
дополнительных красках, вариации ракурсов рассмотрения стали весо-
мее и разнообразнее. Со многих лиц уважительно и крайне бережно
стерта пыль забвения.
Думается, что читатель правильно поймет и по достоинству оце-
нит тот факт, что в нынешней публикации произведена практически
полная смена иллюстрационной базы. А это без малого целая сотня
портретов и изображений людей, чья слава составляет гордость и
величие человечества.
Наши дороги круты и малоисхоженны. Усталость и разочарова-
ние - постоянные спутники людей. Так как же можно не ценить тех,
кто влечет нас, подбадривает, наставляет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79