Это очень важно. Я долго путешествовала и очень устала, но я должна сделать это прежде, чем буду отдыхать. Мы поговорим с тобой завтра.
Кэлен снова обняла хозяйку Сандерхолт.
- Конечно, дитя мое, - ответила та. - Желаю тебе хорошо отдохнуть.
Поговорим завтра.
Кэлен пошла самой короткой дорогой, через огромный зал для торжественных церемонии. Сейчас этот зал был пуст, и эхо ее шагов гулко отражалось от стен.
Когда-то отец Кэлен раскладывал на каменном полу этого зала орехи и желуди, чтобы преподать ей основы искусства ведения войны.
Кэлен свернула в коридор, направляясь в палату Совета. Она шла сейчас по галерее Исповедниц с черными мраморными колоннами и сводчатыми потолками. В конце галереи, перед входом в палату Совета, был устроен круглый зал высотой в два этажа, посвященный памяти первых Матерей-Исповедниц. В зале было семь колонн и между ними на стенах огромные изображения ее предшественниц.
Глядя на суровые лица семи древних героинь, Кэлен обычно чувствовала себя несколько не на месте, словно они спрашивали ее: "А кто ты такая, Кэлен Амнелл, что осмелилась стать Матерью-Исповедницей?" А поскольку она знала истории жизни некоторых древних героинь, то это еще больше ее смущало.
Кэлен открыла большую дверь красного дерева и вступила в палату Совета огромный зал со сводчатым потолком. Напротив входа - фреска с портретом Магды Сирус, первой Матери-Исповедницы, рядом портрет волшебника Мерита, пожертвовавшего ради нее жизнью. Теперь они навечно соединились здесь, на этой фреске, словно наблюдая за новыми Матерями-Исповедницами и их волшебниками, которые являлись в этот зал. Зал был украшен колоннами с золотыми капителями, вдоль стен тянулись балконы; ниши в стенах были украшены барельефами с героическими сценами. Свет лился в зал сквозь круглые окна у самого потолка. В дальнем конце зала виднелось полукруглое возвышение, где за столом восседали члены Совета. В центре стояло роскошное кресло - кресло Матери-Исповедницы.
Около кресла Исповедницы Кэлен увидела собравшихся. Наверное, здесь собралось около половины Совета. Но в главном кресле кто-то сидел. Хотя в последнее время древний закон соблюдался не слишком строго, но если простой член Совета садится в главное кресло, это считалось государственным преступлением, равнозначным провозглашению переворота. При приближении Кэлен разговоры стихли.
В ее кресле сидел принц Фирен Кельтонский. Он положил ноги на стол и, видимо, не думал их убирать при приближении Кэлен. Принц смотрел на нее, но слушал какого-то бородатого человека, который нашептывал принцу на ухо.
Советник был в балахоне и стоял, спрятав руки в рукава. "Странно, - подумала Кэлен. - Советник, а одет, как волшебник".
Принц Фирен между тем изобразил на своем лице искреннюю радость, убрал ноги со стола и встал.
- Мать-Исповедница! - воскликнул он с преувеличенной любезностью. - Как мы рады твоему возвращению!
Прежде вместе с Кэлен всегда был волшебник, но сейчас она осталась одна.
Защитника у нее не было. Но нельзя обнаружить свою слабость.
Она гневно посмотрела на принца и сказала:
- Если я еще раз увижу тебя в кресле Матери-Исповедницы, я убью тебя!
Он усмехнулся:
- Ты применишь свою власть к члену Совета?
- Я перережу тебе горло, если потребуется. - Человек в балахоне не сводил с нее глаз. Остальные члены Совета побледнели.
Принц распахнул синий плащ и положил руку на пояс.
- Мать-Исповедница, я вовсе не хотел нанести тебе оскорбление, - сказал он. - Тебя так долго не было. Мы уж не чаяли увидеть тебя живой. Во дворце не было Исповедницы уже... - Он повернулся к другим членам Совета. - Пять или шесть месяцев? - Он поклонился ей. - Я вовсе не желал оскорбить тебя, МатьИсповедница. Твое кресло, разумеется, принадлежит тебе.
- Сейчас уже поздно, - сказала Кэлен, обращаясь к членам Совета. - Полное заседание Совета состоится завтра с утра. Присутствовать должны все. В Срединных Землях - война!
Принц Фирен поднял брови:
- Война? Но от чьего имени она объявлена? Здесь не обсуждался столь важный вопрос.
Кэлен обвела взглядом всех присутствующих и наконец посмотрела в глаза принцу.
- От моего, от имени Матери-Исповедницы. - Все зашептались. Она подождала, пока шепот стихнет, и продолжила:
- Повторяю, завтра присутствовать должны все.
Пока вы свободны, господа.
Кэлен повернулась и направилась к выходу. Она не узнавала лиц воинов, стоявших на страже. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Зедд рассказывал ей, что чуть ли не вся дворцовая стража погибла во время налета д'харианцев. И все же ей было бы приятно увидеть знакомые лица. В центральной части дворца Исповедниц была огромная лестница, свет проникал сюда сквозь стеклянную крышу, посреди лестницы - огромная площадка, и отсюда расходятся коридоры, арка входа в каждый коридор украшена медальоном с портретом одного из прежних правителей различных стран Срединных Земель. Перила сделаны из того особого желтого камня, который как бы светится изнутри. На гранитных подставках установлены золоченые светильники. На центральной площадке были также статуи восьми Матерей-Исповедниц. Лестницу сооружали почти сорок лет, причем за счет Кельтона, в качестве частичной компенсации за отказ кельтонских властей вступить в союз Срединных Земель, что привело к войне. Тогда же решили, что медальонов с портретами кельтонских правителей не будет. Но теперь Кельтон был могущественным и полезным членом союза, и Кэлен считала, что глупо наказывать людей за грехи предков.
Она немного постояла на центральной площадке и стала подниматься выше.
Наверху, у входа в коридор, который вел к ее комнате, собрались служанки. Все поклонились Матери-Исповеднице. Она подумала, как это, должно быть, нелепо выглядит, когда три десятка нарядных, аккуратно причесанных, чистеньких служанок кланяются женщине в грязной одежде из шкур, несущей лук и тяжелый мешок. Значит, о ее возвращении уже стало известно всем.
- Благодарю вас, дети мои! - сказала Кэлен.
Они расступились, пропуская ее. И тут начались вопросы: "Не желает ли МатьИсповедница принять ванну?" "Не желает ли сделать массаж?" "Не желает ли сделать прическу?" "Не желает ли принять посетителей?" "Не пожелает ли выслушать советников", "написать несколько писем", и все в таком же роде.
Кэлен обратилась к домоправительнице:
- Бернадетта, я хотела бы помыться с дороги. Больше ничего не нужно.
Две служанки тут же бросились исполнять ее пожелание. Домоправительница Бернадетта посмотрела на наряд Кэлен.
- Не желает ли Мать-Исповедница почистить или починить что-нибудь из своей одежды?
Кэлен вспомнила про голубое платье, которое лежало в мешке.
- Кажется, кое-что действительно надо почистить. - Она вспомнила о том, что почти вся ее одежда перепачкана в крови во время недавних сражений, и добавила:
- По-моему, многие вещи также нуждаются в стирке.
- Хорошо, Мать-Исповедница. Не приготовить ли белое платье для сегодняшнего вечера, Мать-Исповедница?
- Для вечера?! Домоправительница Бернадетта покраснела.
- Курьеры уже посланы в Королевский Ряд, Мать-Исповедница. Все хотят поздравить Мать-Исповедницу с возвращением.
Кэлен застонала. Она смертельно устала, и ей вовсе не хотелось устраивать прием, говорить гостям светские любезности, а также выслушивать прошения о предоставлении определенных сумм. Причем просители клялись, что они не ищут особой выгоды, но лишь хотят как-то выкарабкаться из неприятного положения, в котором они оказались волею обстоятельств.
Домоправительница посмотрела на нее с укоризной, как это бывало, когда Кэлен была маленькой. Бернадетта словно хотела сказать: "У тебя есть обязанности, я надеюсь, ты отнесешься к ним, как подобает при твоем звании".
На самом же деле она сказала:
- Все с нетерпением ожидали возвращения Матери-Исповедницы и будут счастливы видеть ее в добром здравии.
Кэлен позволила себе усомниться в этом. Очевидно, домоправительница имела в виду другое: Кэлен следует дать всем понять, что Мать-Исповедница жива и на своем месте. Она вздохнула.
- Разумеется, Бернадетта. Спасибо, что напомнила мне о любви ко мне людей и о том, что они беспокоятся обо мне.
Домоправительница улыбнулась и склонила голову.
- Да, Мать-Исповедница.
Когда остальные служанки разошлись, Кэлен тихо сказала:
- Я помню то время, когда ты могла бы шлепнуть меня, чтобы напомнить мне о моих обязанностях. Домоправительница снова улыбнулась:
- Ну, теперь об этом не может быть и речи, Мать-Исповедница. - Она стряхнула какую-то соринку с рукава. - Мать-Исповедница, а не вернулись ли вместе с тобой домой и другие Исповедницы?
- Я сожалею, Бернадетта, я думала, ты знаешь. Все они погибли. Я последняя Исповедница.
Глаза домоправительницы наполнились слезами. Она прошептала:
- Да пребудут с ними добрые духи.
- Что это теперь изменит? - с горькой насмешкой сказала Кэлен. - Почему они не позаботились о Денни, когда ее захватил квод?
***
В покоях Кэлен во всех комнатах горел огонь в каминах. Она знала, что так было и до ее возвращения. Зимой в покоях Матери-Исповедницы всегда поддерживался огонь на случай ее неожиданного возвращения. На столе серебряный поднос, свежий хлеб, чайник и миска горячего пряного супа. Хозяйка Сандерхолт не забыла, что это любимый суп Кален. Кэлен снова вспомнила, как они когда-то готовили такой суп с Ричардом.
Оставив свой мешок на полу, она пошла в спальню. Она стояла и смотрела на огромную деревянную кровать и думала о том, что должна была бы прийти в эту спальню вместе с Ричардом. Ко дню возвращения в Эйдиндрил они уже были бы мужем и женой. Она обещала Ричарду это брачное ложе. С какой радостью они тогда говорили об этом! Слеза скатилась по ее щеке. Она тяжело вздохнула. Слишком больно вспоминать это.
Кэлен вышла на балкон. Она стояла на холодном ветру, вцепившись дрожащими руками в перила, и смотрела на замок Волшебника, сверкавший в последних лучах заходящего солнца.
- Зедд, где ты? - прошептала Кэлен. - Ты мне очень нужен.
***
Он проснулся от того, что ударился головой в стену. Он сел, протирая глаза. Напротив сидела какая-то старушка. Они вроде бы в каком-то экипаже.
Старушка смотрела вроде бы на него, но, к его изумлению, глаза у нее были совершенно белые.
- Кто ты? - спросил он.
- Кем быть ты? - переспросила она.
- Я первый спросил.
- Я... - Она запахнула плащ, прикрыв свое нарядное зеленое платье. - Я не знать, кем быть я. А ты быть кем?
- Я... я... - Он только вздохнул. - Боюсь, что и я не знаю, кто я. А ты меня, случайно, не узнаешь?
- Не знаю. Слепая. Не вижу, какой ты из себя, - Слепая? Ох, прошу прощения.
Он потер ушибленное место. Оглядев самого себя, он увидел, что на нем красивая бордовая мантия, расшитая серебристой парчой. "Ну что ж, по крайней мере я, кажется, богатый", - подумал он.
Подобрав с пола черную трость, украшенную серебром, он принялся стучать в крышу в том месте, где, по его расчетам, должен был сидеть возница. Старушка испуганно вздрогнула.
- Что за шум?
- Извини. Я хочу привлечь внимание возницы, - ответил он.
Возница, очевидно, услышал. Экипаж остановился, дверь открылась, и он увидел здорового детину с обветренным лицом в длиннополом плаще. Сжав в руке трость, человек в бордовой мантии спросил:
- Кто ты такой?
- Я-то? Большой дурак, - проворчал возница. Он усмехнулся. - А звать меня Аэрн.
- Слушай, Аэрн, что ты делаешь с нами? Ты что, похитил нас, чтобы получить выкуп? Возница засмеялся:
- Вот уж не сказал бы.
- Что все это значит? Сколько мы проспали? И кто мы такие?
Аэрн поднял глаза к небу:
- О духи! И чего я влез в это дело? - Он вздохнул. - Вы оба спали со вчерашнего вечера. Вы проспали всю ночь и еще сегодня - весь день. Тебя зовут Рубен.
Рубен Рыбник.
- Рубен? - переспросил пассажир. - Красивое имя.
- А я кто? - спросила старушка.
- Ты - Эльда Рыбник.
- Тоже Рыбник? - спросил Рубен. - Мы что, родственники?
- И да, и нет, - ответил Аэрн. - Вы - муж и жена.
- По-моему, тут нужны объяснения, - заметил Рубен.
Возница вздохнул:
- Ну, это не ваши настоящие имена. Вы вчера сказали мне, что сейчас я не должен пока называть вам ваши настоящие имена.
- Ты нас похитил? - воскликнул Рубен. - Должно быть, ты нас оглушил или опоил чем-нибудь?
- Только успокойся, и я все объясню, - сказал возница.
- Так объясни, пока я не огрел тебя тростью!
- Да ладно, - протянул Аэрн. - И что я с вами связался? - повторил он и сам же себе ответил:
- Из-за золота, ясное дело.
Возница сел рядом с Рубеном и закрыл дверь, чтобы внутрь экипажа не летел снег.
- Ну, давай, рассказывай, - велел Рубен.
- Ну так слушай, - начал Аэрн. - Вы оба с ней были больны. Вы заставили меня отвезти вас к трем женщинам. - Он понизил голос. - К трем колдуньям.
- К колдуньям? - взвизгнул Рубен. - Не мудрено, что мы забыли, кто мы такие. Ты отвез нас к ведьмам, чтобы они околдовали нас!
Аэрн положил ему руку на плечо.
- Да успокойся. Слушай дальше. Ты - волшебник. - Рубен уставился на возницу, открыв рот. Аэрн повернулся к Эльде. - А ты колдунья.
- Ну нет, - замахал рукой Рубен, - не то я превратил бы тебя в жабу. Аэрн покачал головой:
- Вы оба лишились своей силы.
- Что же, по крайней мере я был могущественный волшебник?
- У тебя хватило силы коснуться своими проклятыми руками моей глупой башки и вбить в нее, что я должен помочь тебе. Ты говорил, что волшебникам иногда приходится прибегать к помощи простых смертных, когда дело того требует. Ты еще сказал что-то про "бремя волшебников". Ты говорил мне, что я обязан тебе помочь, что ты пробуждаешь "доброе начало" в моей душе. Все эти разговоры и еще такое количество золота, какого я в жизни не видел, и заставили меня впутаться в это дело. Мне бы держаться подальше от колдунов и колдовства.
- Я что, быть колдуньей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136