рядом был незнакомый водитель.
Зачем Сталин взял меня в ту поездку? Наверно, ему требовалась моральная поддержка. Грузины против выдвинутого плана… Белорусы колеблются. Но все другие-то — за! Можно что-то уточнить, изменить… Вот, мол, мнение русского человека, интеллигента, патриота. Может быть, он и не рассчитывал выдвигать меня на первую линию, но присутствие моё вселяло в него уверенность. Как всегда при сильном и тщательно скрываемом волнении, Иосифа Виссарионовича познабливало, он доставал носовой платок.
Райским местом показались мне Горки. Тишина, многоцветье осеннего леса, красивые аллеи, горьковатый запах прелой листвы… Открывавшиеся с окраины парка живописные дали очень напоминали просторы, которыми я любовался когда-то с балкона нашей усадьбы. Да и дворец напомнил наш с Верой дом. Однако все это я заметил и оценил позже, когда Ленин и Сталин уединились для разговора. Сперва моё внимание было приковано к Владимиру Ильичу. Показалось, что выглядит он не так уж плохо, как можно было ожидать после всех разговоров о его здоровье. Но вскоре стало ясно, что лишь хороший день да оживление, вызванное встречей, взбодрили его. Желтоватая кожа обтягивала заострившиеся скулы. Шёл он медленно, говорил, делая значительные паузы. Причём говорил громко, рассуждал вслух, не делая тайны ни от кого, кто мог его слышать — так поступают люди, абсолютно убеждённые в своей правоте. Из его слов, долетавших до меня, я понял, что Ленин считает «План автономизации» не шагом вперёд, а чуть ли не шагом назад. Республики, дескать, уже освоились с самостоятельным положением, создали свои органы управления, построили национальный аппарат — ломка вызовет недовольство. Значит, объединяться надо на иной, на принципиально новой основе. Не механическое подчинение республиканских органов власти соответствующим высшим органам РСФСР, а полное равноправие каждой республики. Для этого создать ещё один, новый этаж власти, общегосударственной власти, в которой все республики будут иметь одинаковое представительство.
Иосиф Виссарионович при мне возразил только раз, сказав, что мы усложним дело, утяжелим руководство, разведём чиновников, если ко всем имеющимся организациям создадим ещё общий ЦИК, общесоюзные наркоматы и прочие многочисленные учреждения. Будет ещё один этаж бюрократии. И это в угоду капризам некоторых «независимцев» из одной-двух республик.
— Нет-нет! — быстро произнёс Ленин. — Их найдётся много, таких независимцев, и во всех республиках. Они способны появляться вновь и вновь. А мы сразу выбьем почву у них из-под ног.
То, что предлагал Ленин, представлялось вроде бы убедительным. Но он, как говорится, «шил костюм» на свой рост. Для него, с его живым характером, эрудицией, гибким умом, с его авторитетом, естественным и интересным был изменяющийся, нарастающий процесс созидания. Сталин же, в силу своего совершенно иного характера, хотел покончить с делом один раз и надолго, навести полный порядок в одном вопросе и браться за другой. Он, конечно, мог обдумывать, вести, направлять сразу несколько дел, но чем дальше они затягивались, тем сильнее раздражали его, любившего чёткость, категоричность. Он не был столь многообразен, как Ленин, для которого разбираться сразу в десятках процессов было совершенно обычным состоянием. Вполне естественно, что Иосиф Виссарионович хотел строить такое государство, которым легче, проще было бы управлять. Сталин хотел завершения, результата, а Ленин, вероятно, считал, что сейчас надо лишь повернуть поток в нужное русло, не бетонируя накрепко берега, чтобы при необходимости легче было варьировать, искать иных возможностей.
Разговор их длился долго. Они прогуливались по парку, заходили в библиотеку — и опять вернулись на воздух. Владимир Ильич заметно устал, речь его сделалась вялой. Только взгляд был живой, ироничный. Чувствовалось, что он доволен беседой.
Перед отъездом сели они в плетёные кресла на балконе. Неяркое, но тёплое солнце освещало белую балюстраду, густую пёструю листву за их спинами. Я с особым волнением смотрел на двух вождей, думая о том, что в их руках находятся судьбы многих народов, судьба России, от этих людей зависит ход мировой истории. И потому, что долго не мог отвести взор, картина эта ярко врезалась в память.
Во всем они были разные, абсолютно во всем: от одежды, внешнего облика до способа излагать свои мысли, даже до самих мыслей. Сталин в высоких сапогах, в чёрных брюках и белом кителе, застёгнутом на все пуговицы, со стоячим воротником, имел вид строгий, сидел чуть подавшись вперёд, в позе угадывалось некоторое напряжение. А Ленин свободно откинулся в кресле, забросив ногу на ногу, сложив на животе руки. На нем штиблеты, просторные брюки, не стесняющий движений тёплый френч с расстёгнутым отложным воротником. Его раскованность, естественность особенно подчёркивались сдержанностью, военной строгостью Сталина.
В последнее время Иосиф Виссарионович редко ездил по стране, много сидел за столом, начал полнеть, округлилось, посветлело лицо, менее заметны стали рябинки. Ленин же наоборот был худ, черты лица заострившиеся. Лоб казался таким огромным, что приковывал к себе внимание. А лоб Сталина оставался непропорционально узким, хоть он и зачёсывал назад густые, пружинистые волосы. Брови тоже густые, с изломом. Он был в ту пору привлекателен, находился в расцвете лет, особенно украшала его улыбка, смягчавшая суровость. Но улыбался он редко. А Ленин часто. И улыбался, и смеялся, поглядывая на Иосифа Виссарионовича с необидной снисходительностью, как учитель на зарвавшегося, но своевременно остановленного ученика. И подумалось мне: очень сильна идея, объединявшая этих вот совершенно непохожих людей, с разными характерами, вкусами, темпераментом, прошлым и будущим. Впрочем, отталкиваясь от одной опоры, они уже тогда шли каждый своим путём. Вскоре после того, как мы вернулись в Москву, Иосиф Виссарионович обронил фразу:
— План автономизации не так уж плох сам по себе, — сказал он. — Однако план построения государства слишком важен для того, чтобы его выдвинул Сталин.
Что касается меня, то моё мнение осталось неизменным. Считаю: если бы республики объединились так, как предлагал Иосиф Виссарионович, мы избежали бы потом многих трудностей, неразберихи, бюрократической волокиты. Меньше было бы поводов для разных обид. Почему, скажем, маленькая Эстония, до революции вообще никогда не считавшаяся государством, а так себе, провинцией, — имеет свой ЦК партии, а огромная Россия его не имеет? Почему Грузия обладает правом выхода из состава СССР, а Абхазия или Аджария нет? Да и многое другое.
Будь жив Владимир Ильич, принципы объединения республик изменялись бы, наверняка, по требованию времени, обстоятельств. Для Ленина это было просто. Сталин же, как я говорил, не любил сворачивать с проложенных рельсов. Другие руководители тоже опасались нарушить сложившееся равновесие. Вот и «катились» по наезженному, привычному пути.
Отмена «Плана автономизации» имела для Иосифа Виссарионовича целый ряд неприятных последствий. По сути ему было выражено недоверие. Он оказался отринутым от основных решений при важнейшем событии — рождении нового государства. В доклад об образовании СССР, который Сталин готовил для Объединительного съезда, было внесено много ленинских поправок, которые фактически изменили его суть.
Открылся съезд 30 декабря 1922 года в Москве, в очень студёный день. Владимир Ильич не присутствовал — опять подвело здоровье. Но его влияние ощущалось во всем. И получилось, что основными фигурами на этом чрезвычайном форуме стали Михаил Иванович Калинин и (неожиданно для многих) приехавший с Украины Михаил Васильевич Фрунзе. Они вели съезд, задавали тон, а Иосиф Виссарионович вынужден был держаться в тени. Самолюбие его оказалось уязвлённым ещё раз.
2
Как получилось, что не без ведома Ленина избран был Иосиф Виссарионович генеральным секретарём ЦК РКП(б), а очень скоро Владимир Ильич в известном «Письме к съезду» выступил против его пребывания на столь высоком посту?! Считая Сталина одним из выдающихся деятелей партии, Владимир Ильич предлагал все же подумать о том, чтобы назначить на пост генерального секретаря другого человека. Какого же? Который отличается от товарища Сталина только одним перевесом, именно: более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, менее капризен и т. д. Владимир Ильич особенно подчёркивал, что эти отрицательные качества Сталина, сосредоточившего в своих руках большую власть, могут приобрести решающее значение.
Ну, как в воду глядел! И приобрели, и много вреда принесли государству нашему, коммунистическому движению вообще, да и самому Сталину, у которого было много хороших задатков, только «крен» получился на один борт. А как же все-таки произошло стремительное возвышение Сталина, как он закрепился на ключевых позициях, с которых трудно было сбить или оттеснить его? Я много думал над этим.
До революции и первое время после неё Иосиф Виссарионович был не только одним из верных последователей Ленина, но, что особенно важно, одним из самых деятельных и, пожалуй, самых дисциплинированных. Он безусловно и любой ценой выполнял все, что поручал ему Ленин. Среди болтунов, которых много появилось тогда, Иосиф Виссарионович выделялся своей энергией, большим чувством ответственности. Владимир Ильич ценил эти его качества. Взаимное уважение, взаимное доверие было полным. До определённого времени.
Впервые чёрная кошка пробежала между ними в августе 1920 года. Сталин опять был на самом опасном направлении. Вместе с Александром Ильичом Егоровым возглавлял Юго-Западный фронт, руководил разгромом белополяков. Был освобождён Киев, затем почти вся Украина. Первая Конная армия, надежда и опора Иосифа Виссарионовича, сыграла в тех сражениях решающую роль. Прорвав вражеский фронт, она искалечила тылы белополяков, проложила путь пехоте.
Казалось, все складывается удачно для наших войск. Западный фронт Тухачевского приближался к Варшаве. На юге Будённый вместе с пехотной группой Якира устремился к Львову. Стоило взять этот большой город, и рухнуло бы все южное крыло белопольского фронта. Но обстановка вдруг осложнилась. Из Крыма в Северную Таврию вывел свои дивизии барон Врангель. Он угрожал тылам наших войск, он мог повернуть на Донбасс, способен был вдохнуть надежду в затаившуюся контрреволюцию, и опять вспыхнуло бы повсюду пламя междоусобной борьбы.
Белополяки тем временем успели сколотить значительную группировку под Варшавой: стянули туда двенадцать дивизий, половину своих вооружённых сил. Они намеревались перейти в контрнаступление. Развернулась цепь событий, во многом определивших нашу неудачу, не позволивших вернуть Польшу в семью советских республик, оставивших поляков в стане противника. Не удалось нам соединиться с революционерами, поднявшими восстание в центральной Европе. А как знать, может, действительно мировая революция была тогда реальностью?! Во всяком случае — революция в Европе.
О причинах срыва много спорили участники тех событий, до сих пор спорят историки… Кто хочет знать подробности, того я отсылаю к статьям А. И. Егорова, С. С. Каменева, С. М. Будённого, М. Н. Тухачевского, Б. М. Шапошникова, В. К. Триандафиллова. Эти работы порой резки, тенденциозны, но в совокупности дают представление о происходившем. А мне важно лишь одно: сказать о том, как Иосиф Виссарионович впервые не выполнил распоряжение Ленина.
Ещё в апреле того же 1920 года Реввоенсовет республики выработал план ведения войны с панской Польшей, начавшей против нас боевые действия. Варианты плана обсуждались в ЦК партии, их изучал Степан Степанович Данилов, с которым В. И. Ленин советовался обычно по военным вопросам (о Данилове я расскажу позже). По поручению Центрального Комитета партии Сталин уточнил с главкомом С. С. Каменевым окончательный вариант плана, а перед этим мы до глубокой ночи просидели над планом вдвоём. Сам же Сталин и докладывал последний вариант на заседании Политбюро, которое состоялось 28 апреля. И этот план был утверждён. Он предусматривал, что главный удар в направлении Минск-Вильна-Варшава наносит Западный фронт. Юго-Западный наступает на Ровно-Брест. И вот что важно: после выхода фронтов на линию Бреста они должны будут объединиться в один Западный фронт, чтобы добить основные силы белополяков в районе Варшавы.
Все это в принципе было правильно. Однако планы планами, а война войной. Получилось так, что Юго-Западный фронт добился больших успехов на своём направлении и не хотел отказываться от благоприятных перспектив. Кому не жаль упускать лавры победителя?! И когда 2 августа Центральный Комитет партии подтвердил своё прежнее решение о слиянии фронтов, у Сталина было уже другое мнение, другое настроение. Бросай, значит, налаженное дело, срочно создавай Реввоенсовет нового Южного фронта, нацеленного против врангелевцев! Хмуря брови, читал он депешу главкома, присланную Егорову:
«С форсированием армиями Запфронта р. Нарева и овладением Брест-Литовском наступает время объединения в руках Командзапа управления всеми армиями, продолжающими движение к р. Висле, т. е. передачи в ближайшие дни 12 и 1-й Конной армий из Югзапфронта в распоряжение Командзапа».
Иосиф Виссарионович смял бланк телеграммы и швырнул на стол. Кроме всего прочего, это распоряжение отнимало у него главную военную опору — Конармию. Попадёт она в руки Тухачевского, у которого нет и не может быть хороших отношений с Будённым. Рассыпется Конармия на отдельные дивизии. И нет её… Да Будённый со своим характером все сделает, только бы не подчиняться Тухачевскому, не выполнять его распоряжений.
От Егорова Иосиф Виссарионович вернулся в свой салон-вагон, а там уже ожидала более важная для него депеша, не от главкома, а от самого Владимира Ильича.
«Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занялись Врангелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344