Наряду с другими войсками, сильная 19-я армия предназначалась для того, чтобы нанести контрудар по возможному противнику на юго-западном направлении, загнать неприятеля в припятские болота и там уничтожить. Идея была правильной. Весь май полки и дивизии этой армии постепенно перебрасывались на Украину якобы для проведения учении. Истинную же цель не знал никто, кроме Конева и, естественно, нескольких ответственных работников Наркомата обороны и Генерального штаба.
К началу войны 19-я армия почти полностью сосредоточилась в районе Черкасс, расположившись в палаточных городках. А вскоре после того, как прогремели на границе первые залпы, форсированным маршем двинулась к реке Тетерев, чтобы занять оборону по рубежу старого Киевского укреплённого района. Создавался этот УР ещё до освобождения Западной Украины, в последнее время был в полном запустении, сооружения заросли бурьяном, оружие было снято, бронированные укрытия для артиллерийских орудий и пулемётов начали оседать, разрушаться. И все-таки, занятый кадровыми, хорошо вооружёнными частями, этот УР стал бы надёжным щитом Киева, послужил бы прочной тыловой опорой для войск, которые вели приграничное сражение. Замысел был правильный. Однако 19-я армия не успела занять Киевский УР и уж тем более восстановить его. Когда немцы захватили Минск, когда танки Гудериана двинулись к Смоленску и стало ясно, что главный удар неприятель наносит на московском стратегическом направлении, было принято решение срочно перебросить сюда, навстречу врагу, несколько армий с других участков фронта. В том числе, и как можно скорее, 19-ю. А предложение было внесено Шапошниковым и мною, поддержано Жуковым и Тимошенко. Мы с Борисом Михайловичем исходили из того, что московское направление, безусловно, является главным. Опыт показал, что, начиная войну с каким-либо государством, Гитлер каждый раз поражал прежде всего сердце страны, бросал свои войска по прямой на столицу. Вероятно, так он вознамеревался поступить и теперь. Но для того чтобы добиться быстрого успеха на определённом направлении, наступающий должен сосредоточить здесь свои основные силы. Значит, на других участках (на Украине и в Прибалтике) у немцев меньше сил и средств, меньше резервов, и мы можем снять оттуда некоторое количество своих войск. Конечно, рокировка целых армий в разгар сражений — дело весьма сложное и даже опасное, но мы считали, что именно это позволит нам быстро укрепить самое важное западное направление. А затем и сюда, и на другие участки подойдут войска из глубокого тыла, вновь создаваемые соединения. Увы, и Борис Михайлович, и особенно я в значительной мере жили ещё представлениями империалистической и гражданской войн, ещё не учитывали многого: большую подвижность наземных механизированных и моторизованных войск, роль авиации, опыт и организованность немецких армий, неумение наших молодых командиров управлять соединениями и объединениями. И нам, людям уже пожилым, приходилось переучиваться, осваивать новое в ходе боевых действий.
— Где сейчас командный пункт Западного фронта? — спросил меня Сталин.
— В Гнездове — дачный посёлок Смоленска. Там Тимошенко и часть штаба.
— Вылетайте в Смоленск, — распорядился Иосиф Виссарионович. — Помогите Шапошникову проконтролировать прибытие и использование войск. Особенно девятнадцатой армии. — И, помолчав, добавил: — Вылетайте с наступлением темноты. Днём там хозяйничает немецкая авиация… Жду ваших сообщений, выводов, предложений.
И вот я снова на Центральном аэродроме. Совсем недавно вылетал отсюда курсом на Минск, а теперь маршрут был гораздо короче, всего лишь до Смоленска. Да и то неизвестно, можно ли там приземлиться, немецкие танки были где-то поблизости.
Слава богу, все обошлось благополучно. Утром я добрался до Гнездова и там встретился с Тимошенко и Шапошниковым, которые только-только пробудились от короткого сна. Вместе позавтракали, круто соля свежий крестьянский хлеб и запивая парным молоком. На гул вражеских самолётов, на глухие взрывы авиабомб, от которых содрогался дачный деревянный домишко, никто не обращал внимания. Немцы бомбили Смоленск и шоссе, все это стало уже бытом, горьким, но привычным фоном.
Смачно отхлёбывая из большой кружки, Тимошенко выразил пожелание, чтобы я побывал на передовой, на прифронтовых дорогах, посмотрел, что там творится. Для доклада товарищу Сталину. Можно, мол, поехать с его заместителем генералом Андреем Ивановичем Ерёменко. Я промолчал — надо было сориентироваться в обстановке.
Побеседовав после завтрака с Борисом Михайловичем Шапошниковым, узнал новости, отнюдь не радующие. Особенно по 19-й армии, на которую возлагались большие надежды, ради которой я и приехал на Западный фронт. Переброска армии из-под Киева началась успешно. Прозевали немцы начало рокировки. Головной эшелон, в котором находилось все армейское управление, без помех проследовал до станции Рудня, возле которой намечено было развернуть в лесу штаб армии. Почти без потерь прибыли к местам разгрузки эшелоны 127-й и 129-й стрелковых дивизий, входивших в состав 25-го стрелкового корпуса. Они усилили нашу группировку в районе Смоленска. А потом фашисты словно бы спохватились, начали почти беспрерывно бомбить все станции, через которые шло с юга подкрепление на Западный фронт: Фастов, Дарницу, Конотоп, Брянск, разъезды и полустанки. Велики были разрушения на железнодорожных магистралях, велики потери в людях и технике.
Эшелоны 19-й армии вынуждены были следовать не к месту назначения, а двигаться туда, куда можно, где не разрушен путь. Войска выгружались в Вязьме, в Ржеве, на других далёких от фронта станциях. Некоторые составы были загнаны к черту на рога, аж на Валдай, оттуда полки вынуждены пехом добираться до районов сосредоточения. Не ближний свет! И путаница была, и переподчинение целых дивизий. Монолитная армия, укрепившись на выгодном рубеже, могла бы нанести большой урон неприятелю, но она была раздроблена и рассеяна, даже не вступив в бой. Определённая вина ложилась на Конева, не сумевшего организовать переброску войск. Мало проку, что он бомбардировал телеграммами Кагановича, отвечавшего за железнодорожные перевозки. Самому надо было соображать.
Не только 19-ю армию постигла при переброске печальная участь. И в других армиях были большие потери. А мы с Шапошниковым сделали для себя соответствующие выводы: о рокадной переброске войск, о маневрировании резервами в зоне деятельности вражеской авиации. Не сразу, но выводы эти впоследствии скажутся, воплотившись в официальные документы. Мы, как всегда, медленно запрягали…
Итак, мне надо было разыскать генерала Конева. Казалось бы, чего проще: командарм должен находиться в штабе или на командном пункте и оттуда оперативно руководить всеми делами, и боевыми, и тыловыми. Но это — если настоящий командарм, а не попрыгунчик, ещё не уяснивший своей роли, не отрешившийся от принципа «делай, как я!».
Иван Степанович Конев принадлежал к числу тех людей, о которых у Сталина по каким-то причинам сложилось хорошее мнение. Один раз и надолго, если не навсегда. Похвалил, выдвинул, значит, в обиду не даст. Ежели, конечно, не будешь выступать против него, якшаться с подозрительными элементами. А с Коневым получилось вот что.
Ещё в начале тридцатых годов кто-то из наших военных деятелей рассказал на досуге при Сталине такую историю. Осенью 1919 года 5-я армия Тухачевского успешно продвигалась в глубь Сибири, к Омску — столице «верховного правителя» России адмирала Колчака. Город был близок, но белые взорвали мост через широкий Иртыш. Застряли на западном берегу эшелоны с боеприпасами, с пополнением, санитарные поезда, а главное — артиллерия и бронепоезда, прокладывающие своим огнём путь пехоте. Успешно начатое наступление могло сорваться. Колчак получил бы передышку, пополнил бы свои силы, нанёс ответный удар. Положение было сложным.
Двадцатидвухлетний Конев, недавний унтер-артиллерист царской армии, был тогда комиссаром бронепоезда № 102, больше известного под названием «Грозный» — такое имя дали ему балтийские моряки, составлявшие костяк команды. Чтобы восстановить рухнувший мост хотя бы «на живую нитку», требовался минимум месяц. Но ушедшая вперёд пехота погибает без артиллерийской поддержки!
«Что мы можем сделать?» — обратился Конев к командиру бронепоезда Пеатриковскому, который был старше, опытнее и значительно образованнее комиссара. А Пеатриковский, поразмыслив, высказал предположение весьма рискованное, трудноосуществимое, но, пожалуй, единственно возможное в той ситуации. Энергичный, напористый Конев сразу оценил идею командира и взялся за её осуществление. Лихих моряков-балтийцев послал в ближайшие посёлки, деревни, на железнодорожные станции. Вскоре оттуда начали прибывать группы жителей с ломами, кирками, лопатами. Крестьяне на санях. Пожарные команды с насосами. Людей разбивали на группы, каждую из которых возглавлял боец ремонтно-восстановительной бригады бронепоезда.
Одни взрывали, долбили мёрзлую землю, готовя пологий спуск к реке. Другие наращивали тонкий ещё лёд. Третьи несли и везли из населённых пунктов бревна и доски разобранных домов, заборов, сараев, делая поверх льда настил. А на него укладывали шпалы. Тянули рельсы. Несколько тысяч человек без отдыха трудились на широком просторе Иртыша сначала при тусклом свете холодного ноябрьского дня, а затем при свете костров. А руководил всей этой работой молодой комиссар, разом решавший все сложности. Сюда — подбросить людей! Здесь — поднажать именем революции!
Переправить состав по льду — ответственность за это взял бы на себя далеко не каждый. И ведь не простые вагоны, а тяжеловесные, обшитые стальными плитами, с пушками и пулемётами. Под таким грузом гранит раскрошится!
Первым буквально-таки на руках спустили с берега паровоз. Медленно катился он через реку. Угрожающе потрескивали бревна. Но лёд выдержал!
Один за другим перекатили через Иртыш вагоны и вновь собрали состав. Вся эта операция заняла ровно сутки. Бронепоезд «Грозный» пошёл на Омск, к месту боя. А следом двинулись по настилу другие поезда…
Иосиф Виссарионович с интересом выслушал эту историю, задал несколько уточняющих вопросов. Сам-то ведь он не воевал на Урале и в Сибири, не сблизился ни с кем из «восточников». А в тот раз произнёс удовлетворённо: «Нам расписывают заслуги Тухачевского, Блюхера, Уборевича, а простые люди остаются в тени. Чапаев, Конев — вот кто истинные герои, вот кто обеспечил победу над Колчаком». Ну, Чапаева, как известно, не было в живых, а с Коневым Иосиф Виссарионович встречался на партийных съездах, раз или два прилюдно высказал ему своё расположение. Вполне естественно, что Иван Степанович быстро шагал вверх по служебной лестнице и чувствовал себя весьма уверенно, по крайней мере, до начала сражений. А когда гром грянул, он, не имея опыта и достаточных знаний, не смог справиться с многотрудными обязанностями командарма. Вернее, не смог хорошо справиться с обязанностями. И это, разумеется, была вина и беда не только Конева, но и многих наших новых командиров и полководцев разных рангов.
Какое уж там руководство войсками, разбросанными на огромном пространстве, ведущими бои, находящимися на марше, стягивающимися в районы сосредоточения, если в штабе и на командном пункте 19-й армии целые сутки не видели Конева и даже не знали, где он находится. В штабе Западного фронта сведения о нем были более свежие: на двух машинах выехал в район Витебска, чтобы выяснить обстановку. Сообщений от него не поступало. Известно только, что попал под бомбёжку, его разбитый и обгоревший ЗИС-101 видели в придорожном кювете.
— Придётся мне ехать в Витебск, — сказал я, не испытывая никакого желания отправляться в опасную неизвестность.
— Поезжайте, голубчик. — Шапошников словно бы извинялся: нужно, мол, что поделаешь. — Если найдёте Конева, передайте просьбу вернуться в Рудню для выполнения прямых обязанностей. И при любой возможности связывайтесь с нами, мы крайне нуждаемся в точных сведениях. Где немцы, какие у них замыслы — мы лишь предполагаем…
В штабе Западного фронта ещё не знали, что вражеские танки быстро идут на Смоленск — 15 июля они появятся на окраине города. Начнётся продолжительная и кровопролитная Смоленская битва.
Вечером с двумя сопровождающими я выехал на эмке в сторону Витебска. Немецкие лётчики, трудившиеся весь день, видимо, отдыхали. Было много пожаров. С наступлением темноты они, казалось, разгорались все ярче. Шоссе изувечено бомбами, много объездов. На обочинах — искорёженная техника, трупы коров, лошадей. Навстречу шли толпы беженцев. По полям, вдоль шоссе, гнали в тыл скот. Отступавших красноармейцев было мало, в основном раненые. Я расспросил их: оказывается, какой-то генерал под Витебском задерживает отходящие подразделения, особенно танки и артиллерию, ставит их в оборону. Это сообщение успокоило меня: впереди, значит, есть наши войска.
Генералом, который останавливал на шоссе отступавших, оказался не кто иной, как Иван Степанович Конев. Впрочем, организацией обороны он занимался накануне, а я разыскал его утром возле Витебска на холме, где он умело командовал огнём трехорудийной батареи, забыв в упоении боя обо всем другом. Ещё бы: сумели уничтожить несколько вражеских пушек и миномётов! Без фуражки, покрытый копотью, в обгорелой одежде, Конев ничем не отличался от других артиллеристов, разве что возрастом. Иван Степанович не сразу понял меня, медленно остывая, отходя от азарта. Достал из кармана носовой платок, хотел вытереть лицо, но платок был чёрным, Иван Степанович удивлённо посмотрел на него, выругался и бросил.
Я передал Коневу просьбу Шапошникова: как можно скорее возвратиться на армейский командный пункт, наладить управление войсками, поддерживать постоянную связь со штабом Западного фронта. Причём сделал это не в той мягкой форме, какая была свойственна Борису Михайловичу, а более официально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344