После кончины Сталина я продолжал отслеживать, анализировать те направления, те участки государственного состояния и движения, которые вёл при нем. Не в силу необходимости, а по инерции, по многолетней привычке. Да ведь и интересно было наблюдать за суетным делячеством новых политиканов, вырвавшихся из чётких рамок сталинского правопорядка, пустившихся во все тяжкие в борьбе за место у власти. Понимал, что всем этим скороспелым дельцам, скользящим по поверхности, не нужны мои обширные разносторонние знания, накопленный десятилетиями очень большой опыт. Да если бы и востребовали они, не стал бы я, после близкого общения с великим человеком, служить беспринципным пигмеям и перевёртышам, интриганам, обманщикам и заговорщикам, способностей которых хватало разве что на то, чтобы управлять малогабаритной, полуколониальной республикой. Но, повторяю, отслеживать те многочисленные линии, которые отслеживал при Сталине, я, по мере возможности, продолжал. Феноменальна и поучительна судьба двух, Тимуров, порождённых писателем Голиковым-Гайдаром. Один из них, главный герой повести, созданный высоким творческим порывом, обрёл как бы плоть и кровь, получил добрую известность во всем мире, стал идеалом для нескольких новых поколений в нашей стране, символом справедливости, чистоты, милосердия. Пионерское тимуровское движение — это ведь прежде всего бескорыстная помощь тем, кто в ней нуждается, не бессмысленная трата времени, как это часто бывает у молодых, а созидательная деятельность, нужная не только тем, кому помогают, но и самим подросткам: для отвлечения от дурного, для раскрытия того лучшего, что заложено в их душах. А благородство, а мужество? Сколько полезных зёрен посеял в мальчишках и девчонках главный персонаж повести «Тимур и его команда», ставший для миллионов хорошим живым примером! Воспринимался он только положительно, со словом «да», чего я, к сожалению, не решусь сказать о другом, о физическом, что ли, Тимуре. Представляется, что жизнь его чрезмерно изобилует отрицанием «не».
Утверждают, что талант, а тем паче гениальность накапливаются постепенно из поколения в поколение. Потом всплеск, взрыв, разрядка. Восхождение обрывается, и вновь идёт ровная общечеловеческая линия. Иногда природа может переусердствовать так, что обеднёнными остаются потомки. А если без философствования, если проще: сказывалась, вероятно, на Тимуре Аркадьевиче специфическая окололитературная среда, в которой он рос и общался, двусмысленность его положения (сын знаменитого писателя, которого, в общем-то, не знал), возможно, и понимание того, что живёт не сам по себе, а донашивает славу, обретённую отцом. Прикрыт даже не фамилией отцовской, а его славным литературным псевдонимом. Странный случай.
Не покомандовав кораблём, не говоря уж об эскадре, Тимур Аркадьевич стал адмиралом: это высокое звание он заслужил в сухопутной Москве, заведуя военным отделом в брежневской «Правде». Автор газетно-журнальных опусов, не создавший самостоятельно ни повести, ни романа, ни одного художественного произведения, был принят в Союз писателей СССР… Перечислять другие «не» просто желания нет. И этих достаточно.
Разными путями, оставляя после себя разную память, шли по жизни два Тимура, имевшие одного отца.
10
Нет, не случайно спрашивал меня Иосиф Виссарионович, что, дескать, о нем говорят? Я, правда, не сразу понял, чем вызван его интерес, да и недосуг было размышлять по этому поводу. Не связался в моем представлении его вопрос с тем романтическим флёром, скрывавшим новогоднюю ночь, о котором я где-то упоминал. С лёгким намёком… А разговоры, сплетни-пересуды, оказывается, действительно были, и во множестве, о чем я, как ни странно, узнал не в строгой военной Москве, а на Волге, в Куйбышеве, куда были вывезены из столицы дипкорпус, наркоматы, различные центральные ведомства, учреждения, редакции вместе с сотрудниками и, как правило, с семьями этих сотрудников. Ну и родня их туда потянулась. Если говорить по старинке, то в недавно тихой, богоспасаемой Самаре оказался весь столичный «свет» и «полусвет» — они уже сложились у нас после революции в обновлённом виде. А в «свете», особенно в «полусвете», без толков и кривотолков не обойтись: многие желают показать свою осведомлённость, близость к верхам, особенно женщины, жены.
У меня была целая гроздь поручений, в основном от Сталина, но кое-что и Шапошников добавил по-дружески. Были и не очень существенные. Иосиф Виссарионович, к примеру, недоумевал: почему Центральный Дом Красной Армии, эвакуированный в Куйбышев, оказался не там, не в резервной столице, а в Казани, и как-то заглох вместе со всеми своими культурными подразделениями. И это во время войны, когда пропагандистская роль творческих сил ЦДКА особенно важна. Какие-то сигналы по этому поводу поступали к Иосифу Виссарионовичу.
Сложностей с выяснением не возникло. В Куйбышеве как раз оказался заместитель начальника ЦДКА, с которым я и побеседовал. Был он замкнут, на мои вопросы отвечал осторожно, и все-таки я «разговорил» его с глазу на глаз. Да, действительно, Центральный Дом в восемнадцати вагонах, пассажирских и товарных, прибыл по адресу в конце октября. Ему надлежало разместиться в здании местного Куйбышевского Дома Красной Армии. Но… Дом был уже «заселён». Это хорошее, просторное здание облюбовали для своего ведомства высокопоставленные сотрудники Берии, успевшие покинуть Москву раньше, чем ЦДКА. А когда зам. начальника оного попытался предъявить претензии, то едва ноги унёс, отделавшись клятвенным обещанием немедленно убраться «со всей своей конторой» куда подальше, да ещё и помалкивать. Людей и имущество погрузили на два пароходика и отчалили на Казань. В спешке часть имущества оставили, его теперь пытался разыскать и отправить по назначению зам. начальника.
Связываться вновь с «органами» у зам. начальника не было никакого желания. Он понимал: если и отвоюет здание с помощью Москвы, то здесь, на месте, все равно не дадут житья. Упаси бог конфликтовать с госбезопасностью, с НКВД. Сочувствуя ему, я предложил два варианта: расширить возможности для ЦДКА в Казани или решить вопрос о возвращении коллектива в столицу, хотя бы части коллектива. Зам. начальника склонялся ко второму. Я заверил в содействии.
А вообще-то история с ЦДКА послужила лишь маскировкой, прикрытием той особо секретной миссии, которая привела меня в приволжский город. Настолько секретной, что о ней знали только первый секретарь обкома партии и начальник строительных спецподразделений Московского метрополитена, возглавлявший тогда работы по так называемому «Государственному проекту № 1», полное содержание которого было известно весьма узкому кругу лиц: знали человек десять, включая Сталина и Берию. А дело вот какое. В октябре сорок первого года было принято решение создать в Куйбышеве подземный командный пункт, в котором, в случае необходимости, могла разместиться оперативная группа Ставки, высшее руководство страны и, естественно, сам Верховный Главнокомандующий. Хочу подчеркнуть, что с самого начала строительство задумывалось не как бункер, не как укрытие для Сталина и его приближённых, а именно как командный пункт, как центр руководства страной, с соответствующими помещениями, с системой связи и тому подобное.
Наши успехи под Москвой притормозили начало строительства, но уже в январе, когда ослабла победная эйфория, Сталин потребовал развернуть стройку на полную мощь и завершить её за восемь месяцев. Скажу прямо: создание в такой срок огромного, трудоёмкого сооружения, требовавшего больших затрат, большого количества квалифицированных специалистов и дефицитных материалов, казалось мне невозможным, тем более в военное время. Да ещё в обстановке полной секретности на территории многолюдного города. Разве что года за два, за три, но тогда строительство утрачивало бы смысл. Зная такое моё мнение, Иосиф Виссарионович направил меня в Куйбышев отнюдь не для того, чтобы проследить за графиком работ, а чтобы в срочном порядке уточнить с военной точки зрения два положения: надёжность укрытий и возможность подключения будущего узла связи к уже существующим государственным и военным линиям связи. Ну и, как всегда, хотел знать, каковы будут личные мои впечатления.
То, что увидел, сперва разочаровало меня. Рядом с домом обкома партии и облисполкома находилась небольшая площадка, обнесённая невзрачным забором со ржавой колючей проволокой поверх досок. Холмики мёрзлого грунта, строительный мусор, бревна, какие-то металлические конструкции. Одиночные автомашины, разгружавшиеся на площадке или, наоборот, загружавшиеся землёй и мусором. При той стройке, которая развернулась тогда в Куйбышеве и окрестностях (возводились, возрождались спешно на новом месте десятки цехов, целые заводы), на ту площадку, которую увидел я, никто внимания не обращал. Так, ремонтируют что-то… Но работа велась не только отсюда, но и из подвала обкомовского здания. Однако все ещё было в начале, контуры запасного командного пункта можно было представить только по проектной документации. Мне доведётся побывать на этом объекте осенью того же сорок второго года, когда пункт будет полностью готов к действию, и наперёд скажу: строители совершили подвиг, создав в считанные месяцы сооружение уникальное, на самом высоком инженерном уровне, по-своему даже красивое. Во всяком случае, ни по глубине, ни по надёжности, ни по жизнеобеспечению и комфорту такого не было тогда во всем мире. По сравнению с ним известный гитлеровский бункер в Берлине просто мрачный грязноватый подвал.
Вниз вела лестница, имевшая около двухсот ступеней. На первом от поверхности этаже, на глубине в пятнадцать метров, кабинеты для членов ГКО и Ставки, комнаты для сотрудников. Здесь могли работать до тысячи человек. Зал заседаний. В просторном кабинете Верховного Главнокомандующего не ощущалась тяжесть многослойных железобетонных перекрытий. Потолок арочный, полусферический — угадывался «почерк» московских строителей.
Разрушить убежище нельзя было самыми крупными бомбами. Но на всякий случай имелся ещё один этаж с нижней отметкой в 37 метров. Там, под массивными, наглухо задвигавшимися крышками могли жить и работать сто человек с запасами, которых хватило бы минимум на десять дней. Система жизнеобеспечения в подземелье была дублирована несколько раз: подача воды — дважды, воздуха — трижды. Имелась своя дизельная. Особенно надёжно продублированы и замаскированы были линии связи. По телефону ВЧ, по телеграфу, по радио можно было связаться с любым фронтом, с любым городом нашей страны, со многими зарубежными столицами. В этом имелась и моя некоторая заслуга.
В тот первый приезд обсуждал я с секретарём обкома и руководителем стройки ещё один не запланированный в Москве вопрос — нужен ли эскалатор? Верховный Главнокомандующий не молод, да и другие наши руководители тоже. Но эскалатор — сооружение громоздкое, капризное, требующее дополнительных помещений. Оба мои собеседника склонялись к тому, чтобы обойтись лифтами. Это проще и надёжнее. Но сомневались. Проект проектом, а вдруг, оказавшись здесь, на месте, кто-нибудь проявит недовольство? Я посоветовал товарищам работать по проекту, а насчёт эскалатора все же обещал поговорить в Москве, чтобы была полная ясность. В конце концов лифтами и ограничились.
Сам Верховный Главнокомандующий на запасном командном пункте так и не побывал. К счастью, не понадобилось. Но труд не пропал зря. После сорок пятого года, когда возникла угроза применения атомных бомб, у нашего высшего командования уже имелся хорошо оборудованный, не известный вероятному противнику центр управления, надёжно защищённый от ядерного оружия.
Ну а при чем тут дамы «света» и «полусвета», толки да пересуды, — вправе спросить читатель. Скоро будут и они, но не за этим же я ехал в Куйбышев… Самым приятным поручением, да и просто радостным для меня событием, была намеченная там встреча с давним знакомым ещё по старой армии, с бывшим графом Алексеем Алексеевичем Игнатьевым (везло мне в жизни на Алексеев вообще и на Алексеев Алексеевичей, в частности). Думаю, нет надобности особо представлять Игнатьева, достойного продолжателя древнего рода, издавна верно служившего Отечеству, потомственного военного. Русские люди старшего поколения, тем более офицеры, помнили о подвигах молодого графа в Маньчжурии. Верхом на белом коне водил он в атаку на японцев своих подчинённых. Среднее поколение не могло не восхищаться стойкостью, принципиальностью, патриотизмом, которые проявил Алексей Алексеевич на военно-дипломатической работе. Об этом немного подробней.
Первая мировая война застала графа в Париже, где занимал он высокую должность Военного Агента России во Франции. На него легла забота о Русском экспедиционном корпусе в этой стране, о сохранении русского военного имущества и денежных средств, контроль за выполнением военных заказов, за доставкой продукции в родную страну и многое другое. Большие богатства сосредоточены были в его руках. Но вот грянула революция, затем другая. Фронты обрезали генерал-майора Игнатьева от России, он оказался в стране, воюющей против государства, интересы которого граф представлял и защищал. Законного начальства — никакого. Чьи распоряжения выполнять — неизвестно. В этой сложнейшей обстановке Алексей Алексеевич сделал свой выбор. Не то чтобы он сразу принял революцию, нет — но одно было ясно безоговорочно: он обязан сохранить для своей страны, для своего народа все имущество и все средства, доверенные ему.
Он оказался часовым на посту, который остался без начальника караула, без разводящего, наедине с собственной совестью. Он мог стать сказочно богатым. Его пытались подкупить. Французское правительство предлагало ему большие деньги сразу и пожизненную пенсию. Разными хитростями пытались обмануть бежавшие из России дельцы, торгаши, чиновники:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344